Двадцать третий пируэт - Кирилл Ласкари

Работа находилась на улице Герцена, недалеко от дома, и это Веру устраивало. Сначала она очень уставала, в основном от сидения, но вскоре привыкла и стала довольно бойко давать нужные справки. Однажды ей показалось, что она узнала голос Градова.

Спрашивали номер телефона театральных мастерских. Но Вера не была уверена, что это он, Градов.

Первое время звонили девчонки — ее ученицы. Рассказывали, что уезжают на гастроли в Свердловск, что Градов ставит спектакль в Москве, что работа над «Мекки» движется медленно. В основном берутся дуэты из классического репертуара: «Лебединого», «Дон Кихота», «Баядерки». Впрочем, скоро звонки прекратились, и Вера некоторое время существовала в неведении.

Никогда еще Градов не чувствовал себя таким усталым. Бессонные ночи в купе «Красной стрелы»; изнурительные репетиции с незнакомой труппой; жизнь в гостиничном номере чужого города — все это выводило из равновесия. Из привычного состояния уверенности и стабильности. Он много курил. Питался от случая к случаю. Вечерами, вернувшись в гостиницу, не раздеваясь, ложился на кровать и долго лежал с закрытыми глазами.

Но в последнее время, стоило ему прилечь, как перед глазами возникала ярко-красная спираль, быстро бегущая по черному глубокому фону. Градов открывал тяжелые веки, однако спираль не пропадала.

Голова становилась чужой. Особенно затылок.

Как-то после вечерней репетиции он пошел в душевую. На вешалке висели два полосатых махровых халата и полотенце. Свой шелковый, в «огурцах», Игорь повесил рядом.

Крайняя от дверей кабина была свободна. Из соседних доносились голоса и звук падающей воды. Игорь взялся за четырехлистник крана…

— …как они мне осточертели, — говорил кто-то за перегородкой, — Ты сколько в театре?

— С этим сезоном — три.

— А я — семнадцать. Повидал гениев на своем веку. Потри спину. Они думают… Три сильней, не бойся… Думают, что если заставят массу делать сложности, которые раньше и солисту не снились, то все о'кей. Новое слово в хореографии… Три, три, не боись… Новаторы хреновы… Хорошо! Хотел бы я посмотреть, что за шедевры он наставил в Ленинграде. Сомневаюсь… Спасибо, молодец. Давай я. Да нагнись ты!..

Так и не открыв крана, Градов вышел в предбанник. Надел халат и тяжело зашлепал «резинками» по коридору. В голове гудело. Хотелось запрокинуть ее. Тогда боль слегка отпускала.

Идти в гости желания не было.

Приглашение ведущей балерины театра явилось для него полной неожиданностью. Балерину знал весь мир. Познакомились они в Ленинграде, на одном из спектаклей. Шел «Икар из московитов». В антракте Балерина приходила за кулисы и говорила много лестных слов. Затем они виделись на худсовете — обсуждался макет его спектакля. Мимоходом она заглядывала на репетиции. Вот, пожалуй, и все. В его спектакле Балерина участия не принимала.

Раньше от такого приглашения он взлетел бы на двенадцатый этаж, не прибегая к помощи лифта. Сейчас каждый шаг отдавался где-то в затылке глухой, но ощутимой болью. Градов запрокинул голову.

Дверь открыла она сама.

Есть женщины, о которых говорят — роскошные. Именно такой была уже не молодая Балерина. Нет, не красавицей. Но весь ее облик, каждое движение тела, полет изумительных рук создавали ощущение гармонии и совершенства.

Она провела Градова в столовую, обставленную старинной мебелью и освещенную бронзовой, с черной тарелкой, люстрой. Из колонок лилась тихая, грассирующая песня. Он узнал голос Азнавура.

— Что будете пить, Игорь? — спросила она красивым грудным голосом. — Виски, коньяк, водку?

— Если можно, коньяк. У вас курят?

— Конечно. Курите. Что вы такой мрачный? Расслабьтесь. — Она протянула ему бутылку. — Откройте, пожалуйста. Как прошла репетиция?

— Все в порядке. Спасибо, — ставя бутылку на стол, сказал Игорь.

Она плеснула коньяку в пузатые бокалы.

— За вас! Ваши успехи. Вы ведь помните, «Икар» мне очень понравился. Это я вас рекомендовала в наш театр.

— Спасибо. Я не знал. Ваше здоровье. — Они чокнулись. Игорь выпил.

— Скажите, пожалуйста, — грея бокал в руке, сказала Балерина. — Только, ради бога, не обижайтесь. То, что я видела на репетициях… это окончательный вариант или… Как бы поточнее сказать? Знакомство с труппой?..

— Вас что-то не устраивает? — тихо спросил он.

— Не то, чтобы не устраивает, — засмеялась она. — Совершенно другой почерк. Если бы я не знала, что это поставили вы. Ради бога, простите, я бы не поверила. Нет, конечно, так тоже можно, но…

В соседней комнате зазвонил телефон.

— Извините. Да, у меня… Нет, недавно… Еще нет… Это не телефонный разговор… Хорошо… Поняла. До завтра.

Градов слышал разговор Балерины и понял, что приглашен сюда не случайно.

Он опустился в глубокое кресло. Рядом на инкрустированном столике лежали стереофонические наушники. Он машинально надел их и повернул рычажок на радиоустановке.

Голову заполнил голос Азнавура.

Градов видел, как с подносом в руках вошла Балерина. Как поставила поднос на стол. По движению губ понял, что она что-то говорит. Но снять наушники у него не было ни сил, ни желания.

Вдруг пение заглушил резкий, пронзительный свист. С правой стороны у глаза возникла черная квадратная пустота, по которой пронеслась алая спираль. Балерина начала расплываться.

Вера закрыла книжку и погасила свет. Петлик, несмотря на категорическое запрещение, тут же влез на тахту, лег в ногах и устроился поудобнее.

Веру разбудил лай Петлика и телефонные звонки. Она босиком подбежала к телефону.

— Вера Николаевна, извините, что так поздно, — говорил женский голос. — Это Градова.

— Кто? — не поняла Вера.

— Никитенко Лена. Вера Николаевна, у нас большое несчастье. Игорю очень плохо. Он в больнице в Москве. Без сознания. Вы меня слышите? Алло. Алло. Вера Николаевна? Алло, алло…

Вера повесила трубку. Стула рядом не оказалось, и она опустилась по стене на пол. Так и застыла.

Они сидели в двухместном купе «Красной стрелы». По местному радио громко передавали эстрадную музыку. Вера убавила звук. Проводник отобрал билеты.

— Чаю не желаете? — поинтересовался он вскоре.

— Принесите, пожалуйста, два стакана, — попросила Лена.

Вере чая не хотелось. Но она отхлебнула темной безвкусной жидкости. «На вид крепкий», — подумала она.

— Они в него соду кладут, — читая ее мысли, сказала Лена.

Они пили молча. В коридоре лязгали двери. Лена с силой поставила подстаканник на стол. В стакане звякнула ложка.

— А вы знаете, что произошло? Я ведь была на репетициях в Москве. Он просто не смог. У него ничего не получалось. А вас рядом не было. Он надорвался. Не смог прыгнуть выше себя. Нет, я вас не виню. Я поступила бы так же. Он питался вами. Вы не видели, как он смотрел на вас в проходном дворе. Тогда, после спектакля. Вы думаете, я одна это понимаю? Васька подал заявление об уходе. И будут уходить. Тем более теперь. Без вас его бы не было. Я это поняла давно. Поэтому и смотрела на ваши отношения вот так, — она растопырила перед лицом пальцы. — Он — миф.

— Никаких отношений не было, — тихо сказала Вера. — А если и были, то так давно, что ни он, ни я о них не помним. — Вера говорила неправду. Она-то помнила. — Давай спать.

Лена повернулась лицом к стене и через секунду заснула. Ей шел двадцать второй год.

Вера лежала с открытыми глазами. «Бедный Игорь. Бедный Игорь. Бедный Игорь», — отстукивали колеса.

В вагоне заиграла музыка. Потом она резко оборвалась, и безразличный мужской голос сказал:

— Поезд прибывает в столицу нашей Родины — город-герой Москву.

Лифт поднял их на пятый этаж, и они вступили в небольшой холл, выложенный розовой и зеленой плиткой. Стены выкрашены розовой масляной краской. Напротив лифта — аквариум. На дне — ракушечный замок. Маленькая красная рыбка выплывала из его ворот.

Дверь кабинета главного врача отделения находилась рядом с аквариумом. Лена постучала, и они вошли. Молодая, восточного типа женщина в белоснежном накрахмаленном халате и такой же шапочке поливала цветы из небольшой пластмассовой красной лейки.

— Одну минуту. Простите, — сказала она. Закончив поливать, подошла к умывальнику, вымыла руки и тщательно их вытерла. — Я вас слушаю, — сказала она, садясь за стол и приветливо улыбаясь.

— Мы из Ленинграда. Как он? В каком состоянии Градов?

С лица главврача отделения сошла улыбка.

— Вы его жена? — обратилась она к Вере.

— Нет, — сказала Вера. — Она, — и показала головой на Лену.

— Положение серьезное. Но он в сознании, — увидев их лица, спохватилась женщина в белом. — Двигательные функции восстанавливаются. Думаем, что с речью тоже должно быть все в порядке. У нас замечательный логопед. Так что для особых волнений, по-моему, нет оснований. Еще молодой человек. Нет, нет. Все должно быть в порядке. — И после долгой паузы: — А как с погодой в Ленинграде? В Москве, видели? Намело, как на Северном полюсе.