Царское дело - Евгений Сухов

– Позвольте представиться, – начал гость, галантно сняв шляпу, – Иван Федорович Воловцов, судебный следователь по наиважнейшим делам.

– Клавдия Матвеевна Смирнова, – во все глаза смотрела на гостя девушка и, чуть смутившись, спросила: – Вы к маман?

– Нет, я к вам, барышня, – ответил Воловцов. – Прошу прощения, что явился без приглашения, а паче без предупреждения, однако, увы, долг службы обязывает меня время от времени наносить визиты, подобные сегодняшнему. Вы разрешите войти?

– Но… – начала было Клава

Но Иван Федорович аккуратно и вежливо не дал ей договорить:

– Еще раз прошу прощения, мадемуазель. Однако я подумал, что было бы не слишком удобно для вас и крайне неуместно, если бы я вызвал вас в полицейское управление для снятия дознания. Поэтому и решил прийти к вам и приватно, так сказать без посторонних, побеседовать на интересующую меня тему…

А ведь может судебный следователь быть галантным, когда того требуют обстоятельства.

– А что за тема вас интересует? – спросила Клавдия Матвеевна.

– Может, вы все же разрешите пройти? – вопросом на вопрос ответил Иван Федорович и сладчайше улыбнулся.

– Да, конечно, – отступила от двери девушка, пропуская гостя в переднюю. – Проходите, пожалуйста.

– Благодарю…

Воловцов не спеша разделся, повесил пальто и шляпу на вешалку, стоявшую в прихожей и изображавшую пальму, и вопросительно посмотрел на молодую хозяйку:

– Куда прикажете пройти? – Портфель он держал в руках.

– Прошу в мою комнату, – ответила она.

И в этот момент из угловой комнаты квартиры раздался женский голос:

– Клава! Это пришел Александр? Будь добра, скажи ему, чтобы зашел ко мне на минутку…

– Это не Александр, маман, – громко произнесла Клава и пошла вперед.

Воловцов двинулся за ней, и тут в смежную комнату вышла женщина лет сорока с небольшим. Она была в неглиже, поверх которого небрежно накинут шелковый халат…

– Добрый вечер, сударыня, – поприветствовал ее с легким поклоном судебный следователь по наиважнейшим делам. – Разрешите представиться: Иван Федорович Воловцов, следователь. Я веду дело о двойном убийстве в семействе Кара…

– Но дело же это давно закрыто за ненахождением виновных? – удивилась женщина.

– Было закрыто, – согласился Иван Федорович. – А теперь вновь открыто по высочайшему волеизъявлению государя нашего, императора Николая Александровича, и постановлением Правительствующего Сената. И вести это дело Сенат через нашего окружного прокурора поручил мне, вашему покорному слуге, – слегка налонил голову Воловцов. – Вы спрашиваете, почему дело вновь открыто? – серьезно посмотрел он на обеих женщин.

– Ну… да, – неуверенно произнесла старшая.

– Я вам отвечу. Дело об убиении супруги и старшей дочери уважаемого человека и гражданина Алоизия Осиповича Кары и нанесении тяжких телесных повреждений младшей его дочери, что повлекли необратимые процессы в организме и сделали ее навек инвалидом, открыто вновь потому, что был нарушен главный принцип российского правосудия о неотвратимости наказания за содеянный противузаконный проступок. А тут не просто проступок, тут страшное преступление – двойное убийство. Как вы сами понимаете, справедливость в данном случае не восторжествовала и убийца остался разгуливать на свободе, тем самым имея возможность совершить новое злодеяние подобного характера, а возможно, и не одно. Это явная насмешка над нашим законодательством и над всей правовой системой империи, которую нельзя допустить. А потому сам государь император, заинтересовавшись этим сложным и запутанным делом, поручил Правительствующему Сенату держать его на контроле и непременно отыскать убийцу жены и дочери господина Кара. И найти этого преступника, чтобы он понес заслуженное наказание, поручено мне…

Женщины невольно переглянулись.

Высказанная тирада предназначалась для них обеих, и Воловцов выпалил ее не без ноток торжественной решимости, дабы больше не возвращаться к вопросу, почему да зачем новое следствие и повторные снятия показаний. А потом, вежливо попросив матушку Клавдии Матвеевны удалиться в свои покои, приступил к допросу Смирновой-младшей…

Из протокола допроса Клавдии Смирновой 12 сентября 1903 года…

«ВОЛОВЦОВ: Вы уже давали показания господину начальнику сыскного отделения Лебедеву относительно того, как вы познакомились с Александром Карой. А почему вы согласились выйти за него замуж, коли вы его не любите?

СМИРНОВА: О боже… Ну почему вас, как и предыдущего следователя, интересует вопрос, люблю я Александра или нет? Почему в отношения между двумя молодыми людьми должен вмешиваться кто-то третий? Почему этот третий должен знать о наших отношениях все, до тонкостей, пусть и обосновывая это свое желание следственной необходимостью? И вообще, какое отношение к убийству в семье Александра имеют мои собственные чувства к нему? Не понимаю…

ВОЛОВЦОВ (весьма сдержанно): В подобных делах, сударыня, одним из которых является двойное убийство в Хамовниках, не бывает мелочей. Все, я подчеркиваю, буквально все так или иначе имеет какое-либо значение. Любая информация, на первый взгляд не имеющая отношения к этому страшному убийству, может оказаться полезной и весомой для следствия. Поэтому предыдущий следователь задавал и я вот теперь задаю подобные вопросы. И можете не сомневаться, спрашиваются они вовсе не из праздного любопытства.

СМИРНОВА: Хорошо. Я поняла… Я отвечу… Знаете, это получилось как-то само собой…. Александр неожиданно вошел в нашу семью, и я к нему быстро привыкла. Кроме того, у нас имелись общие интересы и мы с полуслова понимали друг друга. Может, на ваш взгляд, этого и недостаточно, чтобы превращать наши отношения в семейные… Однако я и моя маман считаем, что этого вполне довольно…

ВОЛОВЦОВ: Прошу прощения, общие интересы – это танцевальные вечера?

СМИРНОВА: Не только, хотя началом нашему знакомству послужили именно они.

ВОЛОВЦОВ: А вы знали, что до вас у Александра Кара уже была одна невеста?

СМИРНОВА: Та горничная? Право, ну это же не серьезно…

ВОЛОВЦОВ (скорее утвердительно, нежели в вопросительной интонации): То есть вы ничуть не ревновали его к ней.

СМИРНОВА: Нет, не ревновала. У меня тоже имелись поклонники, и что с того? Все, что было ранее, до того, как я согласилась выйти за Александра Кару, – какое это для нас теперь имеет значение?

ВОЛОВЦОВ: Я вас понял… А что, Александр Кара – хорошая для вас партия?

СМИРНОВА: Хорошая. Так и маман считает, иначе она не дала бы согласия на нашу помолвку.

ВОЛОВЦОВ: А чем уж так хорош ваш жених, Клавдия Матвеевна?

СМИРНОВА: Он добрый и не жадный. В расходах не стеснен, всегда при деньгах. Нищим всегда подает…

ВОЛОВЦОВ: Простите, но я вынужден попросить вас пояснить: что значит «всегда при деньгах»?

СМИРНОВА: Это значит, что у него в кармане зачастую есть и двести, и триста рублей.

ВОЛОВЦОВ (несколько удивленно): Откуда такие деньги, ведь он нигде еще не служит?

СМИРНОВА: Он из богатой семьи. К тому же меня мало заботит, откуда у него деньги….

ВОЛОВЦОВ: Зато заботит, чтобы они были, я так вас понимаю?

СМИРНОВА: Мужчина, собирающийся завести семью, обязан думать о ее благополучии…

ВОЛОВЦОВ: Ясно… Клавдия Матвеевна, постарайтесь вспомнить, как вы узнали о несчастье в семье господина Кары и что вы делали в тот день, пятнадцатого декабря?

СМИРНОВА (с придыханием): Ах, боже мой! В тот вечер Александр должен был прийти ко мне, поскольку назавтра я должна была уехать в Боровск к отцу, но так и не появился. А утром мне сообщили о несчастье, и я поехала к Плевако.

ВОЛОВЦОВ: К Плевако? Федору Никифоровичу? Зачем?

СМИРНОВА: Ну, не к самому Федору Никифоровичу, а к его дочери. Его дочь Варя – моя лучшая подруга по училищу.

ВОЛОВЦОВ: Вы не ответили: зачем вы поехали к Плевако?..

СМИРНОВА: Чтобы узнать, как пойдет дело. Я волновалась за судьбу Александра и за наши совместные планы.

ВОЛОВЦОВ: Вы имеете в виду вашу будущую свадьбу?

СМИРНОВА (смущенно): Ну… Да.

ВОЛОВЦОВ: А что ваша… пока что дружба с Александром могла расстроиться из-за этого несчастья?

СМИРНОВА: Юлия Карловна очень любила Александра. И он ее очень любил. Она в какой-то степени могла повлиять на Алоизия Осиповича, чтобы он дал согласие на женитьбу Александра на мне. А когда ее не стало, добиться такого согласия от Алоизия Осиповича мне стало казаться невозможным. Он был очень строг с Александром. Саша даже побаивался своего отца.

ВОЛОВЦОВ: Он был строг только с Александром или со всеми остальными своими сыновьями?

СМИРНОВА: Про остальных мне неведомо. Да и что мне до остальных братьев? Меня волновало, что будет с нами.

ВОЛОВЦОВ: Прошу прощения, но у меня создается впечатление, что вы просто жаждете стать супругой Александра Кара, хотя и признались ему, что не любите его.