Нырнуть без остатка - Катя Саммер

– Мелкий заболел, осталась дома с ним.

– Аккуратнее, стервятники рядом, – шучу я, наблюдая за его помощницей, которая не первый год пытается пробиться выше почетной должности любовницы.

– Ты с Лилей? – слышу удивление в голосе.

Брат единственный, кто был свидетелем наших размолвок. Он знает суть, но не знает причин – не в моей манере обсуждать интимную жизнь.

– Так вышло, – сухо отвечаю.

– Это к лучшему. Нам очень нужен контракт. Не меньше, чем им.

– Знаю.

Знаю, потому что дела идут не так хорошо, как кажется. Несколько конкурирующих фирм объединили усилия и пытаются давить на отца. А еще гринписовцы эти жизнь отравляют. После того, как осели в Южном и организовали здесь фонд охраны природы, все идет наперекосяк. В прошлый раз они затесались среди персонала и устроили забастовку. В прессе тему громко освещали, продажи в новостройках заметно упали. Надеюсь, временно, потому что отец стал хуже выглядеть.

Лиля приближается к нам, широко улыбается, здоровается с Севой, спрашивает о детях. Она – вроде бы незаметно – кладет ладонь мне на спину, но я не успеваю напрячься, что-то происходит.

Тишина растворяется в нарастающем гуле. Я вижу морщину на лбу отца – тот мрачнеет, говорит с местной охраной на повышенных тонах. Начинается суета. А потом всех резко просят не поддаваться панике и без спешки покинуть зал.

Я подхожу к отцу, Лиля семенит следом.

– Что происходит, пап?

– Здание заминировано, – произносит ровно, но заметно, как отец напряжен.

– И? – тяну я.

– Уходите. Поступил звонок, что в здании бомба.

Дальше все как в замедленной съемке. Лиля начинает трястись и верещать. Мама даже крестится – набожная она у меня. Подталкиваю их вперед, прикрываю от толпы, чтобы никто в давке не ударил случайно. Мы спускаемся, как раз когда с орущей сиреной и мигалками подъезжают пожарные. Сюр какой-то, если честно.

Выходим за огороженную территорию. Вокруг шумят рации, рядом раздается заливистый лай. Замечаю, как из полицейской машины выпрыгивает огромная черная овчарка. И все бы ничего, но мне кажется, что я вижу мираж.

Или нет?

Нет. Прямо напротив стоит девочка Рада. С поводком в руках и в необъятном полицейском бушлате. Она тоже видит меня. На миг ее губы распахиваются, она моргает. А после отворачивается, зовет пса и идет в самое пекло.

Глава 8

Рада

Это дежурство не ладится с самого начала. Сперва не выходит Ира – простыла. Затем Волк вредничает на построении и в обед отказывается есть сваренную кашу. Еще целые сутки впереди, а я уже на износе. Хорошо, хоть на кинодроме3 Волк ведет себя спокойнее.

Я его не виню. Если собака не слушается, самое главное – понимать, что в первую очередь нужно искать причину не в ней. А мне долго гадать не приходится. Кажется, Волк до сих пор дуется, что оставила его на неделю. Говорила Пустовой – плохая идея. Ее палевому лабрадору по имени Зазноба хорошо отдыхалось на даче у родителей Иры, а вот Волку в стенах вольера и под присмотром старшего сержанта Кощеева – как-то не очень.

Но на работе настроение мальчика, конечно, никак не отражается. Только мы надеваем шлейку и забираемся в спецмашину, он забывает все обиды. Сосредоточен и прекрасен в своей стихии. Мой герой.

После окончания тренировки мы вместе заваливаемся на холодную землю – нам слишком жарко. Пока идет сессия, я специально избегаю тактильных контактов, зато сейчас с душой хвалю, обнимаю. Малыш тает, облизывает меня, выгибается. Такой большой стал.

Помню, как увидела его совсем щенком и сразу влюбилась. Весь выводок Центра кинологической службы носился по загону, мелочь наперебой скулила, дралась за еду. Он один сидел в сторонке и взирал свысока. Никого не подпускал близко – ни собак, ни людей. В питомнике его собирались выбраковать как асоциального и не поддающегося дрессировке, но они просто не сумели найти подход. Мы с ним поняли друг друга с одного взгляда. А когда тот с помощью хитрости выбрался из барьера и по следу разлитого бульона пришел ко мне на кухню, я решила, что из него выйдет прекрасный поисковик.

Это уже в ростовской школе служебно-розыскного собаководства мы сузили профиль до спецов в обнаружении взрывчатых веществ, оружия и боеприпасов, а теперь каждый день совершенствуем навыки. За полтора года мы стали неделимы. Волк – мое все. Моя душа и моя суперсила. Мы вдвоем многое прошли, многому научились вместе.

– Больше не проси его целовать, – ворчит Кощей, прерывая наше блаженное одиночество. – И отрезать ничего не угрожай.

До сих пор припоминает мне разговор месячной давности. Именно он приглядывал за Волком, пока я уезжала на море, за что я ему благодарна. Но даже этот факт не помогает мне быть чуточку терпимее. У меня на него самая настоящая аллергия.

– Плохо он себя вел, да? – спрашиваю у Волка, а Кощеев прыскает от смеха.

Я наблюдаю, как они проходят на площадку с зонариком4 Фениксом, которого мы зовем королем закладок – он ищет наркотические и психотропные вещества. Век бы Кощея не видела: мы с ним редко пересекаемся, это сегодня сошлись из-за больничного Иры.

– Ничего. Мы его накажем, согласен? – шепчу на ухо Волку, а тот лижет щеку в ответ.

После уборки вольеров и территории, я занимаюсь бумажной волокитой – составляю месячный план тренировок, который давно пора сдать, заполняю отчеты и акты. На часах шесть вечера, а я беспробудно зеваю – плохо спала, потому что резко похолодало, а батарея в общаге и по сей день не греет.

– Маугли, – вдруг зовет Кощеев так громко, что я подскакиваю, – не спать. Выезжаем вдвоем.

– А что так? Боятся, ты один не справишься?

– Поговори мне тут, – ворчит он.

Вредный, но безобидный. Задирает при любой возможности, потому что отказалась на свидание с ним идти. Мужчины.

Волк