Гром над Тьмой Часть 4 - Тимур Машуков

— Темный, -кивнул я ему, указывая на только что освободившееся кресло. — Присаживайся. От чая не откажешься, думаю? — Увидев его кивок, я вновь разлил душистый напиток по кружкам. Такими темпами я сделаю отличную карьеру официанта...

Минут пять мы просто сидели в тишине, наслаждаясь вкусом и ароматом напитка, периодически поглядывая друг на друга. Я не спешил начинать разговор, отходя от впечатлений от предыдущих встреч, а сам он меня, естественно, не торопил. Субординация однако.

— Слушай, Черный, а правда, что у тебя второе имя Кощей? Ну, вот тот, кто над златом чахнет и все такое...

— Ну, правда, и что? —хмуро отозвался тот. — У меня вообще много имен: Кощей, Чернобог, Карачун — как хочешь, так и называй.

— Клево! -подобрался я. —А вот эта пафосная кличка — Бессмертный? Сам придумал? Ты не подумай, я не стебусь, просто интересно. Тебя ж Иван в сказке грохнул, за то, что ты его бабу украл. Ну, типа, смерть на конце, а конец на яйце...

-Тьфу ты, все переврали за тысячи лет! -злобно оскалился он. — Бессмертный, чахнет, Иван. Все опорочили, забыли, как оно было на самом-то деле! Ты ж не женат пока? Так вот, я тебе скажу — не женись! Сначала любовь и кущи Ирия, а потом проходит какая-то тысяча лет — и каждый хочет другого убить, ну, или заточить так глубоко, чтоб больше не видеть.

— А причем тут женитьба?

— Так меня жена моя и попыталась убить. Морана, наверное, знаешь такую. Правда, не получилось у нее. Тогда она, размазывая сопли, побежала к Сварогу и рассказала, какой я плохой. И светлые души, мол, в Ирий не пускаю, и Ледяные стражи Нави по моей воле свободно гуляют по миру, уничтожая смертных, и вообще, я тиран и самодур.

А тот с радостью поверил своей гадине-сестричке. И сковал для меня наручники, чтобы силу мою запечатать. И пока я отвлекался на битву с ним, она на меня их и накинула. Вот только не учли они, что сильней я был, и наручники превратились в меч острый, да кольчугу прочную. Да, сила была запечатана внутри них, но благодаря им меня стало невозможно убить, потому как в них оказалась запечатана и моя душа. А разрушить творения Сварога не сможет и его создатель.

Думаешь, почему я не поддержал богов в битве с Пожирателями? Да потому, что меня никто и слушать не хотел, когда я правду о Моране рассказывал. Думал, можно все изменить и вернуться к нормальной жизни. Нет, отшвырнули, как шелудивого пса, и приказали и носа из Нави не показывать!

Так и жил бессмертный, про которого смерть давно забыла. Это уж после я, когда устал от жизни, нашел-таки способ умереть. Отколов пластинку малую от меча, я влил туда остатки своей души и поместил на высокое дерево, растущее на Буяне. Да слух пустил, что тот, кто хочет смерти моей, должен разрушить ту пластину. Это уж потом люди сделали ее иглой.

А чтоб стимул был, баб их начал воровать. Вот и шли герои толпами их спасать.

— Насиловал, небось, -усмехнулся я.

— Да какой там! -отмахнулся он. — Они ж все одинаковые были, как на подбор. Только сокровищницу мою видели, так сами в постель лезли. Потом приходил их герой и будто убивал меня. Ну, я смерть-то имитировал. Ух, как они плакали, когда их от меня забирали. Золото ведь мое герою брать по статусу не положено. Вот они и не брали, и бабам своим не давали. Дескать, проклято оно, кровью безвинных полито. Да где ж тут кровь-то? Я его честно заработал, когда всякие магические зелья варил, да через слуг продавал. А в Стеклянных пещерах, куда нет хода людям, много всякого хранится. Забыли про них разумные, иначе бы давно нашли способ все разграбить.

— Стеклянные? —переспросил я.

— Они самые. Ты ж не думаешь, что я постоянно в Нави живу? Есть у меня и в Яви дворец, не хуже Перуновского. Ты ж понимаешь, что всякие герои за своими бабами не в Навь спускались? Там бы их сразу на косточки разобрали, а тут пожалуйте — дворец злого колдуна, стоит себе, сверкает. Стукнул по нему хорошенько, он и развалился. Стекло-то, оно хрупкое. А я потом заново его отстраивал, хоть какое-то развлечение. Но давно он не ломался. Не видят сейчас люди тайного, забыли, как находить невидимое. Эх, да что там говорить, ты вот сражаешься за них. А стоят они того? Старую веру похерили, предков забыли, родовую науку у стариков не переняли. Что из них вырастает? Пустоцветы они, не стоящие и луча Ярилы.

Я тоже был идеалистом и все время помогал им. Что ты так смотришь? Не веришь? Зря. Мы были темными богами, но не злыми. Да, принимали жертвы, но они были добровольными. Насильно никого на капища не тащили. Люди сами придумали про нас страшные легенды и потом, поверив в них, стали отождествлять нас со злом. А боги, они ведь как пластилин — чем сильнее вера, тем сильней мы становимся, но при этом и меняемся согласно ей. Скажут, что ты светлый с нимбом над головой, то таким и станешь. А будут верить, что ты на завтрак ешь младенцев, придется добывать и есть. Иначе вера пошатнется, благодать иссякнет, ну, а дальше ты знаешь.

— Знаю и поэтому все равно не понимаю. Если ты так хотел умереть, то зачем тогда цеплялся за свою жизнь? Зачем надо было строить мне каверзы, пытаться убить?

— В тебе сильна кровь Перуна. Братец, хоть и был пустоголовым болваном, которому только дай волю влезть в очередную драку, но силен был. Но он был чистым созданием Творца, а не как ты — перерожденный полукровка. Склониться перед таким для меня слишком сложно. Тогда ты был никем, наглым мальчишкой, невесть как получившим огромную силу. Думал, сам себе шею сломаешь на пути к вершине Прави. А вышло вон оно как.

-А теперь? —пристально посмотрел я на него. — Будешь подчиняться?

— А куда я денусь? Ты — законный правитель трех царств. Эгрегор тебя признал. Значит, и я тоже. Да и надоело прятаться, если честно. Все достало. Поведешь в бой? Пойду — и даже в первых рядах. Смерти я давно не боюсь, да и не нужен я ей.

— А как же утка, заяц и яйцо?

— Да какая, к