Колдунья - Джейн Фэйзер

Он искоса взглянул на девушку, отметив ее неподвижность и молчание в течение всего времени, пока разглагольствовал адвокат. Она снова было потянулась к графину с портвейном, но он, резко выбросив вперед руку, схватил ее за запястье.

— Достаточно, девочка. Самюэль, принеси лимонад.

— Но мне нравится портвейн, — запротестовала Хлоя.

— Да все равно нет у нас никакого лимонаду, — заявил Самюэль, шинкуя грибы с бешеной скоростью.

— Ну, тогда воды, — сказал Хьюго. — Она слишком молода, чтобы пить портвейн в середине дня.

— Но раньше вы не возражали, — заметила Хлоя.

— Это было до того… — сказал он и сделал какой-то неопределенный жест.

— До чего?

— До того, как до моего сведения совершенно однозначно довели, что у меня нет иного выхода, кроме как взять тебя под свою ответственность.

Смешливые чертики внезапно заплясали в ее голубых глазах.

— Ни за что не поверю, что вы будете строгим и чопорным опекуном, живя так, как сейчас, сэр Хьюго.

На какое-то мгновение ее очаровательные глаза отвлекли Хьюго. Он потряс головой, пытаясь избавиться от озадачивших его самого эмоций, и опять повернулся к адвокату, уже забыв о проблеме портвейна.

Хлоя, улыбнувшись с едва заметным торжеством, вновь наполнила свой бокал.

— Как я понимаю, мисс Грэшем была ученицей семинарии в Болтоне, — произнес Скрэнтон.

— К сожалению, там оказался влюбленный викарий, потом помощник мясника да еще и племянник мисс Энн Трент, — сказал Хьюго с ухмылкой. — Досточтимые сестры Трент сочли, что им не по силам контролировать девушку. Однако все же должно быть другое заведение…

— Нет, — выкрикнула Хлоя, прерывая его, — нет, я не поеду в другую семинарию. Ни за что не поеду. — Ее голос задрожал от одной мысли о том, что ее снова отошлют куда-то, как какое-то никому не нужное животное, опять обрекут на почти невыносимое одиночество. — Если вы только попытаетесь отправить меня, я просто убегу.

Хьюго резко повернул к ней голову. Его зеленые глаза прояснились. Он в упор посмотрел на нее, и ей показалось, что она видит маленькие вспышки пламени в их яркой глубине.

— Вы бросаете мне вызов, мисс Грэшем? — вкрадчиво спросил он.

Она было хотела ответить «да», но пламя его глаз было слишком пугающим, и ее губы так и не смогли произнести это короткое слово.

— Ты должна уяснить, что было бы очень неразумно бросать мне вызов, — продолжал он тем же мягким голосом, который прежде повергал в трепет многих гардемаринов.

Хлоя поняла, что сейчас вновь столкнулась с той чертой характера ее опекуна, которая уже проявилась утром в спальне. И у нее не было особого желания вновь испытать ее на себе. Установилось полное молчание. Самюэль мешал грибы в сковороде, как будто не замечая возникшей напряженности. Адвокат Скрэнтон уставился на закопченные дымом балки потолка.

— Но вы же понимаете, — произнесла наконец Хлоя теперь уже гораздо более спокойным тоном, — что я больше этого не смогу вынести.

Она внезапно отвернулась и закусила губу, отчаянно пытаясь сдержать набежавшие слезы.

Хьюго задумался: успела ли она понять, что его гораздо легче убедить, взывая к сочувствию, нежели бросая вызов. Если она еще не понимала этого сейчас, то скоро наверняка догадается, если поживет под его крышей достаточно долго. Он вспомнил ее безутешный возглас: «Почему я никому не нужна?» Желание подхватить ее на руки и приласкать было столь же неуместным, сколь и нелепым, и все же оно у него возникло.

— А чем бы ты хотела заняться? — спросил он деловито, пытаясь скрыть свое внезапное сочувствие. — Куда бы ты хотела отправиться?

— В Лондон. — Хлоя подняла голову, и слезы чудесным образом испарились. — Я хочу быть представленной ко двору и выезжать в свет. А потом, когда я выйду замуж и получу мое наследство, я хочу создать больницу для животных. Должно быть, не составит труда найти подходящего мужа, — добавила она задумчиво, — такого, который не будет особенно вмешиваться в мои дела. Восемьдесят тысяч фунтов должны же что-то значить, и мне кажется, я довольно красива.

«У дочери Элизабет просто талант к преуменьшению», — подумалось Хьюго.

— Да, я думаю, найти мужа несложно, — согласился он. — Но сможешь ли ты, девочка моя, отыскать того, кто будет готов поддержать твои стремления, я не знаю. Мужья могут быть очень упрямыми созданиями, по крайней мере мне так говорили.

Хлоя нахмурилась:

— Мама говорила, что Джаспер намерен выдать меня за Криспина. Но я этого совершенно точно не хочу.

Так вот в чем дело! Хьюго залпом осушил свой стакан и снова потянулся к бутылке. Как все просто! Пасынок Джаспера, родившийся от первого брака его жены, таким образом будет держать в своих руках все состояние Хлои. Никаких препятствий к заключению такого брака не могло быть: абсолютно никакого кровного родства тут не было. Вероятно, Элизабет хотела, чтобы он, Хьюго, помешал осуществиться этому плану.

— А почему ты не хочешь выйти за него?

Ее ответ был резки и категоричным:

— Криспин — живодер, как и сам Джаспер. Однажды он загнал своего гунтера[2] и вернул его на конюшню с разбитыми ногами, в крови от шпор. Да и раньше он часто отрывал крылья бабочкам. Я уверена, что он не изменился.

Да уж, неподходящий партнер для человека, считавшего своим предназначением спасать оказавшихся в беде представителей животного мира, не мог не отметить Хьюго.

— А почему у твоего сквернословящего попугая только одна нога? — внезапно спросил он.

— Не знаю. Я нашла его в Болтоне. Его бросили в канаву, а в это время шел дождь.

— Мясо готово, — коротко объявил Самюэль, вращая вертел. — Адвокат останется?

Скрэнтон с надеждой посмотрел на хозяина дома и в ответ услышал:

— Если пожелаете.

— Пожалуй, я доберусь домой гораздо позже обеда, — поспешно сказал он, потирая руки и вдыхая ароматный запах, исходивший от блюда. — Так что премного благодарен.

— Я умираю от голода, — заявила Хлоя.

— А на полдник ведь съела столько хлеба с сыром, что целый полк можно было накормить, — ехидно заметил Самюэль, поднося мясо к столу.

— Да уж, сколько времени прошло! Принести ножи и вилки?

— В кухонном столе.

«Это жуткое платье совершенно не скрывает грациозность ее движений, — подумал Хьюго, наблюдая, как она легко порхает по кухне. Причем двигалась она так уверенно, что у него невольно возникли дурные предчувствия. Он отправился в подвал за вином.

Когда он вытащил пробку, Хлоя тут же протянула свой бокал.

— Я не имею ничего против того, чтобы ты пила бургундское, но это вино — особенное, поэтому не глотай его, как оршад[3], — предупредил он, наполняя ее бокал.