Убийство в кибуце - Батья Гур

Симха подогрела бульон для Брахи и окунула в него палец, чтобы проверить, не слишком ли он горяч. Когда температура, по ее мнению, была уже подходящей, она усадила Браху, подперев ей спину подушками, расстелила на одеяле широкое полотенце и стала ее кормить. Периодически она промокала Брахе уголки губ, постоянно с ней разговаривая. На курсах ее учили постоянно разговаривать с больными. Даже когда больные не реагировали, им полезно было ощущать человеческий контакт. Симха четко выполняла все инструкции, постоянно говоря что-то Брахе, тем более что ей это было нетрудно, поскольку она любила старушку. Затем она занялась мойкой полов и приведением в порядок шкафчика на кухне. Когда она посмотрела на большие часы, висевшие на стене, было уже двенадцать — скоро принесут обед, а после обеда она обязательно сходит в секретариат.

Вдруг она услышала шум. Не тот шум, который издает тележка с обедом, а людские голоса, и вскоре в лазарет вошли доктор Реймер и сестра Рики. Они привезли нового пациента. В красивой блондинке Симха узнала женщину, говорившую по телефону в тот день, когда с ней беседовали в конторе перед приемом на работу. Даже сегодня она казалась очень красивой, несмотря на бледность и закрытые глаза. Они помогли ей лечь в изоляторе, и Симха встала сбоку, готовая прийти на помощь в любой момент. Ей хотелось узнать, не вирусный ли у нее гепатит, но, не посмев задать вопроса, она молча ждала, когда привезут обед.

Когда появилась тележка с обедом, доктор Реймер и сестра Рики все еще были в изоляторе. Симха раскладывала еду для Брахи и Феликса и не знала, что происходит в изоляторе. Наконец оттуда вышел доктор и сказал:

— Слушай, Симха, мы привезли Оснат. Она побудет здесь несколько дней — у нее опасное воспаление легких. Следи, чтобы у нее не заканчивалось питье, измеряй ей температуру и помогай умываться, если она тебя об этом попросит. Она очень слаба, но дня через два ей станет легче, и она сможет выходить. Сейчас Рики сделает ей укол.

Симха кивнула и спросила насчет обеда, и доктор ответил, что она, конечно, сейчас есть не сможет, но пить ей нужно много.

— Может, ей слить сочок из сливового компота? — предложила Симха. Доктор согласился и сказал:

— Все, что только она сможет выпить. Она в сознании, и ты можешь с ней поговорить.

Затем врач и сестра ушли, и в лазарете снова стало тихо. Женщина оказалась не такой уж молодой, как ей показалось сначала, но и старой ее назвать было нельзя. Конечно, она была красивой. Казалось, что она дремлет. Доктор предупредил, что Рики скоро вернется и сделает укол. Симха решила поговорить с ней, чтобы отпроситься в секретариат, а пока ее не будет, здесь могла бы посидеть Рики. Когда появилась Рики, Симха мыла тарелки и поглядывала на часы. Рики проследовала в изолятор, и Симха услышала какой-то шепот: до нее доносились обрывки фраз, в которые она не хотела вникать. Она, не переставая, думала о Мотти, о школьном психологе и о том, как ей ответить Лимор, которая спросила: «Где ты собираешься брать деньги, чтобы вернуть долг бакалейщику Виктору? Он сказал, что больше ничего нам не будет давать до тех пор, пока мы не вернем ему долг».

Рики вышла из изолятора и сказала:

— Ну вот, на сегодня я все уколы сделала, а когда тебя придет сменять Яффа, не забудь ее предупредить, чтобы она приготовила много питья. Я вечером загляну.

— Конечно, — ответила Симха и больше не осмелилась произнести ни слова. Рики ушла. Старички спали в своих палатах, и Симха заглянула в изолятор, где с закрытыми глазами лежала Оснат. Посомневавшись немного, она вошла и положила ладонь на лоб больной женщины. Оснат открыла глаза и улыбнулась. Симха улыбнулась ей в ответ и спросила, не принести ли чего попить. Дав ей несколько ложек компота, который отказалась пить Браха, и убедившись, что Оснат уснула, Симха сняла халат и вышла из здания лазарета. Секретариат был на другом конце кибуца, и она почти всю дорогу бежала. Взбежав на крыльцо, она увидела объявление о том, что секретариат закрыт, так как в клубе идет собрание.

Она вздохнула и отправилась назад. Все время работы в кибуце она ни разу не позволяла себе оглядеться, даже по дороге к автобусу. А сейчас она увидела дома, цветы вокруг них. Стояла тишина — только птицы пели.

Она поспешила в лазарет, но быстро идти не смогла, и, когда вновь оказалась на месте и взглянула на часы, то поняла, что отсутствовала полчаса. Стрелки показывали два. Но когда она отвела взгляд от часов и отдышалась, то увидела, что дверь в палаты старичков плотно закрыта. Открыв ее, она обнаружила, что старички спят, как обычно, но вдруг возникшее чувство тревоги ее не покинуло. Дверь в изолятор тоже оказалась закрытой. Взяв со стула на кухне халат, Симха спрашивала себя, оставляла ли она перед уходом дверь в изолятор закрытой. Она постояла в нерешительности, но птицы на улице заставили ее прислушаться, и она услышала странные стоны в изоляторе.

Голова больной сползла с кровати, дыхание было учащенным и хриплым, с каким-то присвистом. Раздумывая, звонить ли доктору в медпункт, она увидела, что больная может упасть. Бросившись к Оснат, она успела подхватить ее и только промолвила: «Ну вот, дорогая, тебе и полегче», — как у Оснат началась рвота, и Симхе осталось только держать ее голову. Глаза больной были закрыты, и нельзя было с уверенностью сказать, в сознании она или нет. Рвота неожиданно закончилась, и Симха готова была бежать за полотенцами и водой, чтобы умыть больную, но тут Оснат издала хрип, и голова ее беспомощно откинулась на подушку.

Симха в своей жизни видела много смертей, поэтому хоть ей и не верилось, но она уже точно знала, что женщина, лежащая перед ней, умерла. Она знала, что в таких случаях нужно делать, и набрала номер медпункта, расположенного на другом конце кибуца, где Рики выдавала лекарства и делала перевязки, когда доктора не было в кибуце. Прибежала запыхавшаяся Рики, за которой появился мужчина, тут же влетевший в изолятор, когда Рики закричала: «Моше! Иди же скорей!»

Симха стояла в дверном проеме, наблюдая, как Рики делает искусственное дыхание и массирует грудь больной, которую она про себя уже называла «усопшей» и «бедняжкой», поскольку ей было ясно, что никакими стараниями эту женщину с того света не вернуть. Правда, был один случай, когда искусственное дыхание помогло и им удалось оживить жену мясника Яакова.

Мужчина, которого сестра Рики назвала Моше, звонил по телефону, и Симха услышала, как он прокричал: «Морди, „скорую“ в лазарет, с Оснат плохо». В это время Рики вытащила из мусорной корзинки ампулу и шприц, которым она делала укол, положила их в полиэтиленовый пакетик и выскочила на улицу встречать «скорую». Только тут до Симхи дошло: если она признается, что покидала лазарет, ее могут обвинить в смерти Оснат, поскольку, будь она на своем месте, может быть, ей и удалось бы позвать Рики, и та успела бы сделать что-нибудь. От этой мысли Симха чуть не сошла с ума — прощай работа и прощай возможность спасти Мотти.

Она посмотрела на Феликса, который продолжал лежать так, словно ничего не произошло. Его широко открытые глаза уставились в стену. Уже в течение месяца он не менял своей позы младенца. Браха, как обычно, мирно спала после обеда, и Симха знала, что она не проснется до тех пор, пока не заступит следующая смена. Может быть, ей не стоит ни в чем признаваться, ведь никто не видел, что она уходила? А для нее потеря работы означает потерю всего.

Она вытерла лицо, сняла голубой халат, испачканный рвотными массами, заставила себя успокоиться, рывком сняла простыни со следами рвоты с кровати, потом застирала простыни и свой халат и бросила их в корзину с грязным бельем. После этого он перевернула матрас и застелила свежие простыни. Она успокоилась еще больше, когда увидела, что палата приняла свой обычный опрятный вид. Она уже не переживала о том, что уходила из лазарета. Ну что могла бы сделать она или сестра Рики, даже если бы ее позвали вовремя? Но другие голоса в ней кричали, что это не правда. Она очистила платье от следов рвоты, которые просочились через халат, и вновь затряслась от страха, когда стала прыскать в палате из баллона с ароматизатором, взятого в ванной комнате, чтобы окончательно заглушить неприятный запах рвоты. Сделав все это, она села за маленький стул в кухне, положила голову на руки и стала ждать.

Глава 5

Михаэль Охайон все время ерзал в кресле. Он то сидел, скрестив руки на груди, то клал руки на стол, но ни сигареты, которые он курил одну за другой, ни присутствие Эммануэля Шорера, начальника следственного управления, не помогали ему расслабиться настолько, чтобы не замечать раздражения, которым исходил инспектор Махлуф Леви. Леви был в форме, он то и дело разглаживал на брюках невидимую складку и вытирал носовым платком лоб. При этом манипуляции с платком представляли целую церемонию: он привставал в кресле, извлекал из кармана платок, расправлял его, промокал им лоб, а потом аккуратно складывал и возвращал в карман брюк. Говорить он любил, не поднимая глаз, и при этом теребил золотой перстень на ухоженном мизинце правой руки, резко стряхивал пепел с сигареты в стеклянную пепельницу, и лишь потом глаза его останавливались на собеседнике.