Бессмертное море - Вирджиния Кантра

— Торт?

Худой темноглазый мальчик сунул тарелку ему под нос. Морган почти отскочил. Он осторожно следил за розово-белым кондитерским изделием. Возможно, он должен поесть. Еда закрепила бы его тело, обосновала бы его здесь-и-сейчас. Он не останавливался, чтобы поохотиться, когда пересекал море. Сейчас его вытянутому, истощенному телу было необходимо питание. Он взял тарелку.

— Спасибо.

На другой стороне комнаты, Конн и его супруга стояли с ее братьями и их семьями. Морган сжал губы. Произошло то, чего он никогда не думал увидеть, четыре селки ссорились из-за человеческого детеныша. Мрачность поселилась в его костях, глубже, чем холод, острее, чем голод. Мир, его мир, менялся вокруг него, ледники таяли, океан нагревался, финфолки навсегда исчезали под волнами. Он обещал себя и его людей лорду селки, убедил, что они должны объединяться, чтобы выжить. Но теперь селки соединялись с людьми, спаривались с людьми, становясь более человечными во всех отношениях.

Как могли дети моря пережить это?

— Ник, твоя мам хочет, чтобы ты сфотографировался. — Маргред стояла перед ним, полная и сияющая, как луна.

— Хорошо. — Мальчик сорвался с места, прокладывая себе путь сквозь столы.

Морган понял, что он все еще держит тарелку и поставил ее на стол.

— Маргред. Ты выглядишь…

«Беременной», — это было все, что он мог придумать. — «Человеческим ребенком». — Маргред приняла решение оставить свою природу и отречься от своего народа за право спаривания с одним человеком. Он чувствовал боль как старую рану при суровой погоде. Его сестра, его близнец, выбрала то же самое. Он никогда не простит ее.

Губы Маргред изогнулись.

— Круглой? — предложила она.

— Ну, — заключил Морган. — Ты выглядишь очень хорошо.

Ее взгляд блуждал по нему, откровенный, женский, оценивающий.

— Хотела бы я сказать то же самое и о тебе.

Он оскалил зубы в акульей улыбке.

— Я выживу.

— Без сомнений. — Она коснулась рукава человека рядом с ней. — Муж мой, Калеб.

Брат Люси и Дилана, вспомнил Морган, человеческий сын морской ведьмы Атаргатис.

Мужчина протянул руку, человеческая мода. Морган приготовился принять его прикосновение. Хватка Калеба была твердой, взгляд острым и устойчивым.

— Вы здесь надолго?

— Не больше, чем нужно.

— Калеб — начальник полиции острова, — сказала Маргред.

Ах. У него глаза воина, интерес, замаскированный под вежливость.

— Ты не пришел на крещение, — сказал Калеб. — Хочешь увидеть Конна.

— Да, — все-таки признал Морган . Сколько знал он об их делах?

Калеб кивнул один раз, а затем мотнул головой в сторону качающейся кухонной двери в глубине обеденного зала.

— Я дам ему знать. Дай мне пять минут. Я приведу его в заднюю часть ресторана.

Морган напрягся. Он не был слугой, чтобы ему приказывали, или крысой, чтобы сновать через кухню и прятаться в переулке. Но гордость должна поклониться целесообразности.

— Пять минут, — сказал он и ушел.

Переулок позади ресторана был резок от теней и битого стекла. Вонь раковин моллюсков и тушек омаров разносилась от неповоротливого железного мусорного ведра, стоящего через посыпанную гравием дорожку. Обыскав угол здания, он нашел несочетаемые кирпичи и строительные раствор, там была отметка начальника: три связанные спирали, представляющие области земли, моря и неба.

«Работа Дилана», — предположил Морган.

Он носил тот же знак на цепи на шее, символ своей власти и своего обещания, привязывающий его к службе сыну морского царя.

— Я чувствую запах тухлой рыбы. — Низкий голос Конна нес намек юмора. — Если пересечение моря влияет на тебя, то ты должен был остаться в Святилище.

Морган повернулся. Принц селки оценивающе рассматривал его из тени кухонного дверного проема, высокий человек с глазами цвета дождя.

У Моргана не было настроения шутить.

— Твое беспокойство переполняет меня, Господин. Или так было, поэтому я направился к тебе, покинув Святилище.

— Я обещал Люси, что мы навестим ее семью, когда родится ребенок ее брата.

— И прихоть твоей супруги имеет приоритет над всем другим, требующим твоего внимания.

Взгляд лорда от прохладного стал ледяным.

— Осторожнее Морган. Люси — targair inghean .

Targair inghean — дочь пророчества. Она могла оказаться спасением морского народа… или же она могла стать самой большой ошибкой Конна.

— Никто не сомневается относительно сил твоей супруги, милорд. Только ее приоритетов. — Он слишком устал, чтобы быть тактичным, был слишком расстроен, чтобы придержать язык или взвесить слова. — Это не первый раз, когда она поместила свои связи с семьей выше ее долга перед нашим народом.

— И ее людьми тоже.

— Тогда позволь ей действовать, чтобы спасти их, — отрезал Морган. — До того, как ничего не останется, чтобы спасать. Дети моря теряются, наши люди исчезают под волнами, наша чистая кровь растворяется этим наводнением человечества. Мы нуждаемся в ней в Святилище. Мы нуждаемся в вас обоих в Святилище.

— Я назначил тебя главным в мое отсутствие.

— Ты назначил Гриффа. — Еще одно пренебрежение, еще один укол.

— Он — начальник Каер Субаи, — логично сказал Конн. — Но в твоем распоряжении была рабочая команда.

— В распоряжении. — Неудача была горькой как морская вода во рту. — Прикажи мне командовать морской пеной или отдавать распоряжения скумбрии. В этом у меня было бы больше успеха.

Конн поднял брови.

— Они не повинуются тебе.

— Они повинуются, — жестко сказал Морган. Он мог заставить их повиноваться. — Они не остаются. Мы не поденщики. Мы — дети моря. Мы движемся, как движется море. Я не могу объяснить им, я не могу вдохновить их, чтобы ломались руки и сердца, тащащие камень. День за днем они привязаны к одному месту, к одной задаче и обществу друг друга. И каждую ночь желание улизнуть к морю становится больше.

— Ты не можешь винить их в этом. Если они не вернутся.

— Многие возвращаются, — сказал Морган. — Большую часть времени. Самая большая потеря среди финфолков. Мы не привязаны к земле, как селки.

У финфолков нет шкур. Они прирожденные оборотни и могут принимаять форму любого существа в море. Но их жидкая природа делает их еще более восприимчивыми к притяжению бездны.

— У меня нет терпения, у Гриффа — власти, чтобы удержать их, — признался Морган.

Конн вдохнул и выдохнул. В его глазах Морган видел бремя королевского сана. Морган был пойман в ловушку в течение многих месяцев в Святилище. Принц селки управлял один из своей башни в течение девяти веков. Один, до Люси.