Девушки со скромными средствами - Мюриэл Спарк

Николас с нежностью ее поцеловал. Он почувствовал, что, в конце концов, и в Джейн, возможно, есть что-то привлекательное: ведь скрытая привлекательность чаще всего обнаруживается в бесцветном создании, когда у него невольно вырываются жалобы на судьбу.

Джейн сказала:

– Мой мозг нуждается в питании.

Николас пообещал достать для нее пару нейлоновых чулок у своего сослуживца-американца. Голые ноги Джейн были покрыты темными волосами. Николас дал ей шесть талонов на одежду из своей талонной книжки. Он предложил ей яйцо из пайка, который он получит на следующей неделе. Джейн сказала:

– Ваш мозг тоже нуждается в питании.

– Я завтракаю в американской столовой, – отвечал Николас. – Там дают яйца и апельсиновый сок.

Джейн согласилась принять яйцо. По норме полагалось одно яйцо на человека в неделю – начинался самый трудный период нормирования продуктов: теперь нужно было снабжать освобожденные страны. В комнате у Николаса была газовая горелка, на которой он готовил себе ужин, когда бывал дома и вспоминал о еде.

– Могу отдать тебе весь мой чай – я пью кофе. Мне его дают американцы, – сказал он.

Джейн ответила, что чай – это очень кстати. Чаю выдавали две унции в одну неделю и три – в другую, попеременно. Чай мог пригодиться для обмена. Джейн почувствовала, что в случае с Николасом ей придется принять сторону автора и как-нибудь провести Джорджа. Николас был настоящий художник, тонкая натура. А Джордж – всего-навсего издатель. Не мешало бы просветить Николаса насчет того, что придирки Джорджа к рукописи – это тактический прием.

– Пойдем вниз, – сказал Николас.

Дверь открылась, на пороге стоял Руди Битеш и смотрел на них. Руди всегда был трезвым.

– Руди! – воскликнула Джейн с необычайной радостью. Ей приятно было показать, что у нее здесь тоже есть знакомые. Значит, она тоже принадлежит к этому кругу.

– Так-так, – произнес Руди. – Как твои дела сейчас, Ник, кстати сказать?

Николас ответил, что временно обслуживает американцев.

Руди рассмеялся, как старый циник, и сказал, что сам тоже мог бы работать на американцев, если бы хотел сбыть свой товар.

– Какой товар? – спросил Николас.

– Свое честное стремление посвятить себя делу мира, – ответил Руди. – Пошли вниз, кстати сказать, и хватит об этом.

Спускаясь по лестнице, он спросил Николаса:

– Ты выпускаешь книгу у Тровиса-Мью? Мне Джейн говорила.

Джейн поспешно перебила его – пока он не успел проговориться, что читал рукопись:

– Это книга об анархизме.

Руди спросил Николаса:

– Ты все еще увлекаешься анархизмом, кстати сказать?

– Да, но не анархистами, кстати сказать, – ответил Николас.

– Как он погиб, кстати сказать? – спросил Руди.

– Говорят, мученической смертью, – ответила Джейн.

– На Гаити? Но как это произошло?

– Я знаю только то, что сообщают телеграфные агентства. По сведениям Рейтер, это местное восстание. «Ассошиэйтед ньюс» только что передали небольшое сообщение… Я подумала о рукописи «Святой субботы».

– Она у меня. Если он прославится из-за своей гибели, я найду ее. Как он погиб?…

– Не слышу тебя, в трубке трещит что-то…

– Как он погиб?… Каким образом?

– Она будет стоить немалых денег, Руди.

– Я найду ее. Телефон барахлит, кстати сказать. Ты меня слышишь? Как он погиб?…

– …хижина…

– Не слышу…

– …в долине…

– Говори громче.

– …в пальмовой роще… безлюдье… был базарный день, все ушли на рынок.

– Я найду ее. Для «Святой субботы» теперь, наверное, будет рынок. Они что, поклонялись ему, кстати сказать?

– Вроде бы он пытался искоренить местные верования. Они там выгоняют многих католических миссионеров.

– Не разберу ни слова. Я позвоню тебе вечером, Джейн. Надо будет встретиться.

ГЛАВА 5

В гостиную вошла Селина, ее высокая голубая шляпа с полями и туфли на высокой танкетке были данью французской моде, символизировавшей, как считалось, Сопротивление. Было воскресное утро, ближе к полудню. Селина только что чинно прогуливалась с Грегги по дорожкам Кенсингтонского парка.

Она сняла шляпу и положила на диван возле себя. Она сказала:

– Я пригласила на обед Феликса.

Феликс, он же полковник Дж. Феликс Добелл, был шефом отдела американской разведки, занимавшего верхний этаж соседней с Клубом гостиницы. Побывав в числе других приглашенных в Клубе на танцах, он остановил свой выбор на Селине.

Джейн сказала:

– А я к обеду жду Николаса Фаррингдона.

– Так он же приходил на этой неделе.

– И еще придет. Я с ним на вечеринке была.

– Вот и хорошо, – сказала Селина. – Он мне понравился.

Джейн сказала:

– Николас работает на американскую разведку. Он, наверное, знает твоего полковника.

Выяснилось, что мужчины незнакомы. Они сидели за столиком на четверых с девушками, и те как хозяйки обслуживали их, принося тарелки от окна раздачи. По воскресеньям обед был гораздо лучше, чем в другие дни. Когда одна из девушек поднималась, чтобы принести очередное блюдо, Феликс Добелл учтиво привставал с места и снова садился. Николас, пока его обслуживали, сидел развалясь, как англичанин, обладающий droits de seigneur [21].

Администраторша, высокая женщина с землистым лицом, как всегда одетая в серое, объявила, что во вторник «член парламента от консервативной партии проведет в Клубе предвыборную дискуссию».

Николас широко улыбнулся, и от этого его продолговатое смуглое лицо стало еще привлекательнее. Ему явно понравилась идея проведения дискуссии, и он сказал об этом полковнику, который любезно с ним согласился. Полковник явно был влюблен в весь Клуб целиком, Селина же стала центром и средоточием его влюбленности. Никто из мужчин, посещавших Клуб принцессы Тэкской, не оставался к нему равнодушным, и Николас тоже был увлечен, но, в отличие от других, в нем всколыхнулось его поэтическое чувство – до степени раздражения, потому что, с иронией наблюдая за течением собственных мыслей, он сознавал, что приписывает этой среде образ, недоступный ее пониманию.

Слышно было, как землисто-серая администраторша разговаривает с Грегги, сидящей с ней за одним столиком:

– Знаете, Грегги, я не могу быть в Клубе повсюду одновременно.

– Только это и скрашивает нашу жизнь, – сказала Джейн гостям.

– Очень оригинальная мысль, – заметил американский полковник, но это относилось к тому, что предложил Николас: они обсуждали политические взгляды девушек Клуба.

Николас предложил:

– Надо им сказать, чтобы они вообще не голосовали, то есть убедить их вообще не голосовать. Мы вполне обойдемся без правительства. Достаточно монархии, палаты лордов и…

Джейн сидела со скучающим видом, она несколько раз читала этот кусок в рукописи, она предпочитала обсуждать конкретных людей, это всегда доставляло ей гораздо большее удовольствие, чем разговор на отвлеченные темы, каким бы легким и оригинальным он ни был, хотя Джейн, со своими возвышенными устремлениями, никогда себе в этом не признавалась. Только достигнув вершины карьеры – став репортершей самого толстого женского журнала, – Джейн обрела свое истинное место в жизни, по-прежнему находясь в заблуждении относительно того, что она способна мыслить, хотя на самом деле просто делала вид, что обладает такой способностью. А сейчас она сидела за столом рядом с Николасом и мечтала, чтобы он перестал беседовать с полковником о пользе произнесения политических речей перед девушками и о различных способах морального разложения членов Клуба. Джейн чувствовала себя виноватой оттого, что ей скучно. Селина же спокойно рассмеялась, когда Николас произнес: «Мы могли бы обойтись без центрального правительства. От него плохо нам и, что еще хуже, от него плохо политикам…» Николас говорил серьезно – насколько позволял его насмешливый ум, – и его слова были явно очень серьезно восприняты полковником, который в ответ почему-то сказал:

– А моя жена Гарет – тоже член общества «Стражи нравственности» в нашем городе. Она проводит огромную работу.

Николас, напомнив себе о пользе полного самообладания, спокойствия и невозмутимости, решил отнестись к заявлению полковника как к разумной реплике.

– Кто такие «Стражи нравственности»? – поинтересовался Николас.

– Они выступают за идеалы чистоты в семейных отношениях. Они бдительно проверяют все печатные материалы. Многие семьи в нашем городе не станут держать дома книги без штампа «Стражей».

Теперь Николас разобрался, в чем дело: полковник решил, что у него есть идеалы, а идеалы ассоциировались у полковника с деятельностью его жены Гарет, других идеалов он сразу припомнить не смог. Только так можно было объяснить его реплику. Джейн решила внести в беседу ясность. Она сказала:

– Николас – анархист.