Дух - Евгений Данильченко

– Встать! – скомандовал ротный. – Ты и ты относите стол в комнату, остальные расставить стулья и построиться на взлетке. Дневальный, строй роту!

– Рота, стройся возле тумбочки дневального! – прокричал дневальный со своей тумбочки.

На улице стояла настоящая зима. Снег шел постоянно. Воинская часть превратилась в снежный городок, в котором не осталось и следа от прежней армейской серости. Темные зимние дни были заполнены постоянной уборкой снега, в коротких передышках между этой важной воинской задачей нас готовили к присяге. Мы изучали устав, учили текст присяги, ходили строем, маршировали и учились собирать автомат на пустующем втором этаже нашей казармы.

Вечером второго дня грипп, который я подхватил еще на пересыльном, наконец, взял верх надо мной и ротный отправил меня в санчасть, располагавшуюся в торце соседней казармы напротив штаба части.

Молоденький лейтенант медицинской службы Майков осмотрел меня без особого энтузиазма и выделил свободную койку в одной из трех комнат санчасти.

– Савицкий! – прокричал лейтенант на всю санчасть. – Где тебя, холера, носит?

– Здесь я, товарищ лейтенант.

– Будешь выдавать бойцу аспирин каждый раз после еды и проверяй температуру.

– Хорошо.

– Да, и что там с туалетом? Помыл его?

– Заканчиваю.

– Ладно, иди отсюда! Глаза бы мои на тебя не смотрели!

Рядовой Савицкий дослуживал свои последние деньки. Он был последним из своего призыва, кто еще не уволился. История умалчивает, почему так получилось, но в армии солдат, которые увольняются под Новый год, называют «дедами Морозами». Савицкий всегда находился в прекрасном настроении, не обращая внимания на шутки офицеров, которого любили над ним подшучивать, и, как и все дембеля, позволял себе вести полугражданский образ жизни, носить под формой гражданскую теплую одежду и давно уже отпустил волосы, готовясь к жизни после армии.

– Эй, Вилюм, как самочувствие, боец? – обратился он к моему соседу по комнате.

– Хорошо.

– Короче, есть боевая задача для тебя. Ты же хочешь послужить Родине? Ну, тогда слушай задачу: берешь тряпку и ведро и идешь мыть полы в туалете.

– Но… – хотел было возразить солдат.

– Что «но»? Ты что уже выздоровел? В роту захотел или хочешь, чтобы я и дальше молчал и не говорил лейтехе, что ты градусник на батарее греешь?

– Ну ладно, ладно! – недовольно проворчал солдат и нехотя встал с постели. – Так бы сразу и сказал! А то «как твое здоровье?», «послужить Родине»!

*****

Неделю я провел в санчасти, почти забыв, что я нахожусь в армии. Днем читал книжку «Трое в лодке, не считая собаки» на английском языке, чтобы не потерять навыки английского, а по вечерам после отбоя вместе с другими больными смотрел фильмы. По телевизору постоянно крутили клип испанской группы «Las Ketchup» с их хитом «Asereje». Как только на экранах появлялись девушки этой группы, все солдаты прилипали к экранам. На три минуты мы переносились далеко-далеко из заснеженной России на райские острова где-то в Средиземном море, окунались в атмосферу счастья и беззаботной жизни. Потом нас ждало жестокое разочарование, потому что в такие минуты мы особенно сильно чувствовали, что девушек мы увидим еще очень не скоро. Один только «дед Мороз» веселился и пританцовывал: «О, девчонки, я еду к вам!».

Иногда к нам наведывались дежурные офицеры, обычно перед отбоем, чтобы проверить порядок, часто заходили молодые солдаты мазать зеленкой мозоли, от которых мучилось полроты РМП, не привыкшей ходить в портянках, да наш ротный любил захаживать к лейтехе, чтобы пропустить с ним стопку другую припасенного медицинского спирта. Но, в основном, мы были предоставлены сами себе. Здоровье солдат не очень волновало Майкова, сам он был не частым гостем в санчасти, предпочитая компанию капитана Демьянова и прапорщика Мотузина в РМП. Поэтому лейтенант понятия не имел, что у него в санчасти лежат здоровые солдаты, которых давно уже пора выписывать.

Наконец меня вернули в роту, Савицкого с почестями демобилизовали, а на его место назначили Прядкина, который так мечтал служить в санчасти. В роте мне пришлось заново привыкать к армейскому распорядку дня, постоянным крикам сержантов и бесконечным построениям и перекличкам.

Но больше всего я уставал от такой армейской процедуры, как «равнение кроватей». Начиналась она утром, после зарядки, повторялась регулярно по несколько раз в день и длилась в среднем от получаса до часа. Заправлять надо было не просто свою кровать утром, а нужно было постоянно в течение дня свою и чужие постели поправлять, отбивать кантики и следить за тем, чтобы полоски на всех кроватях в расположении были в одну линию параллельно грядушкам. А грядушки в свою очередь должны быть в одну линию и параллельны полосам на линолеуме. В свою очередь, подушки, прикроватные тумбочки, цветы на тумбочках и все остальные предметы в казарме также должны подчиняться этому правилу тотальной параллельности и перпендикулярности.

Ловкими движениями сержант Попов несколько раз показал нам мастер-класс, как правильно заправлять армейские койки, после чего мы скоро научились также ловко и быстро заправлять постель сами. Но этого сержантам было недостаточно. Нужно было не просто заправить постель и выровнять все остальные кровати. Нужно было сделать кантик. Кантик – это любимая забава всех военных. Кантик в армии должен быть везде и во всем. Постель не достаточно было заправить аккуратно, нужно было еще при помощи специальных дощечек с рукоятками или же перевёрнутой табуреткой отбить кантик, для этого двумя дощечками наносились удары одновременно сверху и сбоку до тех пор, пока все углы заправленной постели и подушки не становились прямыми.

Так же с кантиком летом подстригался кустарник на территории части, солдаты с кантиком подстригали каждый вечер друг другу затылки, а сугробы в армии обязательно должны иметь вид правильных параллелепипедов, быть одинаковой высоты на все территории части. Одним словом, кантик – это квинтэссенция всего армейского единообразия и уставного. Это уставная догма, возведенная в ранг абсолюта. Маниакальное стремление военных к единообразию, постоянное равнение кроватей и борьба за кантик никак не могли ужиться в моей голове с тем, что я уже успел увидеть в армии за эти дни: сержантом Володиным, который читал нам Устав по слогам, вороватым старшиной роты Мотузиным, постоянно пьющими на службе Майковым и Демьяновым.

Я искренне удивлялся, зачем нужно было равнять кровати так долго и по несколько раз за день, если любому, даже молодому солдату хватало пяти минут, чтобы идеально ровно заправить свою постель. Кроме того, солдатам запрещено было в течение дня лежать или просто сидеть на кроватях. С этим приходилось просто мириться и продолжать дальше равнять кровати.

Утренняя процедура по заправке постелей была в самом разгаре. Дневальные домывали полы, остальные солдаты, только что пришедшие с зарядки, суетились вокруг постелей. Сержанты Володин и Фадеев о чем-то громко смеялись, стоя в дверях умывальной комнаты, Попов стоял широко расставив ноги посреди расположения с пультом в руках и щелкам по разным каналам.

– Иванов, что тупим? – подгонял ефрейтор Ретюнских молодых солдат. – Что встал Иванов? У тебя руки откуда растут? Ты что постель заправить нормально не можешь? Первый день в армии что ли?

Иванов судорожно бегал вокруг кровати, лоб его покрылся испариной. Постель упорно не хотела поддаваться, края постели топорщились из-за того, что покрывало было слишком сильно натянуто, кантик никак не получался. Я поспешил на помощь боевому товарищу, памятуя об обещании данному Коробову.

– Запомните, бойцы, жизнь солдата сложна и когда вы перейдете в роту, вам жизнь в РМП покажется раем. Поэтому вам надо сейчас привыкать ко всем тяжестями и не расслабляться, – поучал нас Попов – Хлопцев, Ретюнских, что молчим? Что успокоились? Что сами хотите заправлять постели? Что расслабились?

Ефрейторы, как верные церберы сержантов, набросились на нас с новой силой и рота забегала вокруг кроватей еще быстрее.

– Рота, стройся возле тумбочки дневального на утренний осмотр! – раздался привычный крик дневального.

– А ну быстро все в строй упали! – закричал из умывальной комнаты Фадеев.

Солдаты бросились строиться, между делом забежав в умывальную комнату, чтобы в специально отведенном для этого уголке почистить сапоги перед предстоящем осмотром.

– Первая шеренга, два шага вперед! – проводил утренний осмотр в нашем взводе младший сержант Володин и трудно было не заметить, что это ему доставляло огромное удовольствие.

Володин упивался своим недавно обретенным сержантским статусом и своей властью над нами. Низко спущенный армейский ремень с начищенной медной бляхой, увешанная всевозможными значками и нашивками грудь, а также заправленный с характерным для всех старослужащих сзади хвостом китель настойчиво нарисовали в моем воображении образ молодого петушка, который красуется перед насестом с курочками и образ дешевого деревенского мачо, который пришел в сельский клуб кадрить девчонок.