Главная роль 5 (СИ) - Смолин Павел

— По возвращении домой напомни мне заняться оптимизацией, — пополнил я блокнот Остапа и попросил седенького старичка-архивариуса. — Илья Васильевич, найди нам письма от Виктории Алисы Елена Беатрисы Гессен-Дармштадской.

Архивариус сверился с толстенным журналом-каталогом и выдал нам тощую стопку писем из нужной коробки. Надо будет ему премию выписать за профессионализм.

Родня ожидаемо и приятно для меня пренебрегла просьбой начать обедать в пользу морального права обрушить на меня шквал дружелюбных упреков — только приехали, а я уже где-то потерялся.

К обеду подали густой гороховый суп с солидным куском мяса, то же мясо, но тушеное с картошкой и овощами, мясные нарезки, тушеную капусту с колбасками, белый и черный хлеба и пирожное с фруктами на десерт. Дамы кушали немного — блюдут фигуру, а мы с мужиками не стеснялись, к концу обеда дружно расстегнув начавшие мешать дышать пуговицы. Под десерт с чаем разговор на старую тему возобновился — завладевшая письмами Дагмара весьма артистично и в высшей степени токсично цитировала избранные места:

— «В эту тяжелую минуту так трудно без крепкого, дружеского плеча…».

— Какая нахалка! — приложила Аликс королева Луиза.

— Тело Коли еще не остыло, а она уже строила коварные планы! — поддакнула Ксюша.

— Прескверный норов, — оценила Марго.

Королева поежилась, представив страшное:

— Я буду видеть в кошмарных снах, как ее алчные пальцы тянутся к завещанным тебе драгоценностям, Дагмар!

Спасибо Маргарите — разговариваем тут на смеси английского, русского и немецкого, потому что моя невеста датского не знает, тем самым прикрывая мой неизвестный дедушке и бабушке, трудно объяснимый провал в памяти. Со старшим Кристианом, впрочем, поговорить об этом придется — наедине-то нет причин избегать датского языка.

Прекрасная иллюстрация того, что люди при большом желании могут отыскать любой смысл в чем угодно — даже полностью безобидные, напрочь выхолощенные строчки из писем Аликс в глазах вошедших в раж дам обретали двойные и тройные значения, неизменно давая повод навешивать на Гессенскую новые и новые уничижительные ярлыки. Мне было не весело — вообще такие способы убивать время не люблю, потому что злорадство унижает в первую очередь своего носителя. Ну и Аликс жалко — снова и снова играя «ва-банк» она, конечно, сорвала куш, но в глазах пресловутой мировой общественности стала крайне токсичной фигурой. Не хотел бы я оказаться на ее месте — одно дело потенциальная война с соответствующим накалом дипломатии и блокадами против нехорошего агрессора, и совсем другое — вот так, когда от личной репутации не остается камня на камне. Неприятно было и Кристианам, поэтому дедушка охотно отреагировал на мои бросаемые на дверь взгляды:

— Милые дамы, с вашего позволения я вверяю вашим заботам эти великолепные пирожные. Кристиан, ты остаешься ухаживать за нашим прелестным цветником, — сильно огорчил сына необходимостью впитывать негатив и дальше. — А я покажу Георгию дворец — в своей любознательности он уже угодил в подвал, а значит мы рискуем в какой-то момент потерять его в здешних лабиринтах совсем.

Дамы светски похихикали, и мы с дедом покинули столовую.

— Der sker forfærdelige ting i Europa,[ Ужасные дела творятся в Европе] — вздохнул на родном языке Кристиан.

Вот и всё, придется рассказывать про удар головой и «тут помню, тут не помню».

— Дедушка, нам нужно о многом поговорить, — ответил я на русском. — Прошу вас не считать это пренебрежением к славной Дании и собственной семье, но во время Путешествия я сильно ударился головой, потеряв часть памяти. Боюсь, теперь я совсем не знаю датского языка.

— Твоя матушка писала об этом, — грустно улыбнулся Кристиан.

И мне грустно — я же просил не говорить!

— Господь не посылает тяжких испытаний слабым, — положил руку мне на предплечье дед. — Идем, посидим у камина.

Ох уж эти игры в родню.

Глава 6

— Революционеры всех мастей, либералы, обыкновенные трусы и кретины… — перечислил неплохо накативший и выслушавший положенную ему часть Великого Плана Кристиан-старший, потерев раскрасневшееся лицо. — Едва я поведу своих верных подданных на войну, эти заботящиеся лишь о собственном брюхе мерзавцы начнут строить козни.

— Козни это ладно, — сочувственно улыбнулся я деду. — Главное — чтобы они не принялись строить социализм.

Скривив лицо в живую иллюстрацию отношения мировых элит к наследию Маркса, король признал:

— Эти — хуже всех!

Покивав и повздыхав — согласен — я подвел промежуточный итог:

— Мои предложения достаточно гибки, и только от Дании зависит ее дальнейшая судьба. Лично я уверен, что она в любом случае будет неплохой. Вопрос лишь в том, будет ли это «неплохо» в нынешних скромных границах, либо «неплохо» в доминирующей над всем Севером Европы Великой державе.

— Всего лишь иллюзии, — отмахнулся Кристиан. — Дания уже совсем не та, что прежде. Дух викингов, столетиями приводивший нас к великим победам, ныне выветрился, и некогда отважных северных воинов больше заботят собственные животы, эти отвратительные пенсии для стариков и посулы популистов. Мы — не бескрайняя Россия, которая может дать своему монарху бесконечные полчища солдат. Мы — всё, что осталось от некогда великой северной империи. Двести лет военных неудач — вот, что неизменно ждало нас при попытках улучшить свое положение. Возможно, взору Господа мила только такая — маленькая, сельскохозяйственная страна с небольшим, но процветающим населением.

Понимаю — когда на протяжении пары веков все войны приводили только к потерям, как-то не хочется влезать в авантюры снова. Кроме того, абсолютное большинство датской продукции экспортируется в Англию, а нам с Вилли пока нечем компенсировать Кристиану потенциальную потерю этого рынка. Что ж, времена и расклады сил имеют свойство меняться, и главное для меня сейчас — зародить в голове датского короля и его Двора нужные мне идеи. Они будут эти идеи обсуждать, ругаться, делиться на группы по интересам с последующим лоббированием, а итогом станет какое-нибудь компромиссное решение лет этак через пять — тороплюсь тут только я один, а для остальных каждый день наполнен созерцанием и милыми глупостями. Война не волк, в лес не убежит, блин.

Все эти оправдания Кристиана родились не сейчас — после столетий неудач и потерь, только дерьмовый король не будет тайком мечтать о резком сломе такого неприятного тренда. Кристиан является королем хорошим, потому что только хороший король не станет с молодецким гыгыканьем влетать в международные авантюры на чистом реваншизме — вот и приходится деду сутками повторять себе, что «господу мила маленькая, но процветающая Дания».

Надо смотреть правде в глаза — Дания в большой Игре величина малозаметная, и мои попытки превратить пешку в коня (которым можно совершать вызывающие изумление ходы) почти целиком продиктованы фигурой русской императрицы — я же пообещал, что попробую. Вот, попробовал, и теперь с чистой совестью смогу делать печальные глаза и разводить руками: «обмельчали викинги, сошли до центра мировой молочной промышленности». Если Кристиан решится хоть на что-то, уже хорошо. Нет — обойдемся, и я прекрасно понимаю, что «обходиться» придется большими потерями в Войне. Но разве нам привыкать? Наши не придут, потому что все наши — это мы и есть, и так было много-много веков. Судьба Империи не меняется никогда — либо она сильна и доминирует, либо трещит по швам и задыхается под собственными, неспособными к осуществлению, амбициями. Увы, нам судьбы «милой богу маленькой страны» не светит — без центральной власти при нашем климате лоскутное одеяло бывших провинций единой Империи обречено на прозябание и периодические гражданские войны под руководством добрых зарубежных соседей.

— Уже поздно, а я выпил слишком много, — признался Кристиан, решив закончить первую нашу беседу. — Тебе пришлось многое пережить за последний год, — натянул на рожу классическую «дедушкину» улыбку. — Прошу тебя — чувствуй себя как дома. Отдохни, отведай прелестей нашей кухни.