Наемник Зимы - Людмила Астахова

– Дался вам всем этот проклятый Хейт, – хмыкнул эльф неодобрительно. – Там и без упырей хватает разных тварей. Но если тебя так волнует вопрос упырей, то скажу тебе сразу: тех, кого зовут в Ветланде упырями, а в других местах – вампирами, то есть людей с клыками, коими они сосут кровь у всяческих раззяв, в природе нет.

– А какие есть?

– Есть поднятые из могилы мертвецы, весьма неэстетично рвущие свою жертву на куски и тут же ее пожирающие, отчего и набираются силы. Они безмозглые, но опасные. И чтобы сотворить такое чудище, надо быть довольно сильным магом…

И тут Альс увидел, что рыцарь слушает его раскрыв рот. Еще немного, и придется каждый вечер рассказывать всему замку байки. Такая перспектива его совершенно не устраивала.

– Я в другой раз расскажу, – решительно отрезал эльф. – Идите-ка спать, сэр рыцарь. Кыш!

Молодой человек надул губы от обиды и поспешно удалился, бурча под нос какие-то ругательства. Смешное и глупое человеческое дитя. Альс едва сдержался, чтоб не рассмеяться ему вслед и тем самым смертельно оскорбить юношу.

Мысленно Кенард дал себе обещание, что больше по доброй воле с эльфом и словом не перемолвится. Такие обещания он давал с похвальной регулярностью. Чужое превосходство в любой области Кен воспринимал болезненно, и каждый раз ему казалось, что соперник специально пытается унизить и оскорбить его как младшего и неопытного. Так было в начале службы у князя Кириама, когда другие мальчишки-пажи норовили задеть Кена-Из-Глухомани всеми возможными способами, выяснив, что дерется он, как взрослый, а обижается на дразнилки и подколки, как маленький. И в Тэвре ничего не изменилось. По крайней мере, так считал сам Кен.

Холод в его комнате стоял просто смертельный, угли в жаровне остыли, да так основательно, что даже руки согреть было невозможно. А от мысли о том, чтобы раздеться до исподнего, мурашки бесчисленными стадами бежали по спине. Тоска набросилась на Кена, как оголодавший лесной зверь. Тьма за окном, дрожащий огонек масляной лампадки, холод, скука и одиночество – вот из чего состояла его жизнь в Тэвре. И хотя матушка всегда говорила, что греха хуже самоубийства нет, в такие мгновения Кенарду отчаянно хотелось умереть, чтобы все беды-злосчастья разом кончились.

Три года назад, в ночь перед посвящением в рыцарское звание, накануне исполнения самой заветной его мечты, ранее почти недоступной и все же сбывшейся, Кенард тоже не спал. Не полагалось. Но он все равно не смог бы смежить веки от восторга, от предвкушения, от счастья, в конце концов. Он, младший сын бедного владетеля, не смел надеяться на золотые шпоры и меч. Ах и еще раз ах! Гордость отца, радость матери и целая жизнь впереди, наполненная свершениями, подвигами и победами. Да, именно победами. Кенард Эртэ был лучшим учеником Поллара Лаффонского, первого клинка княжеского двора.

И что в итоге? А ничего. Ничего стоящего, ничего хорошего, ничего значительного. С таким же успехом он мог бы торчать в замке отца и командовать полудесятком деревенских увальней с мякиной вместо мозгов. Нет, нельзя сказать, чтобы служба у барона была такой уж безопасной, но шайки грязных оборванцев, вооруженных в лучшем случае ножом или палкой, – совсем не то же самое, что сверкающие стальными латами полчища врагов. Где трепещущие знамена? Где громовые звуки труб и рогов? Где устрашающее лязганье стальных доспехов? Где вопль из тысячи разъяренных глоток? Где восхищенные взгляды юных дев? Нет, нет и еще раз нет ничего похожего. И взгляд Гилгит чаще всего насмешлив и снисходителен. Синие глаза ее холодны, как звезды над болотами.

Кенард Эртэ заснул весь в слезах, с опухшим носом и мокрыми щеками, но спал скверно, вертелся, то проваливаясь в жуткие видения, то приходя в себя, и так без конца. Этой ночью обитатели замка спали очень плохо: плакали во сне дети, женщины вскрикивали и просыпались, измученные кошмарами, мужчины скрипели зубами, выла вьюга.

Но долгожданное утро, темное и морозное, принесло только беду и тревогу. Кухарки, зайдя в кладовую за мукой для утреннего хлеба, к ужасу своему обнаружили, что запасы испорчены полчищами крыс. Ковер из визжащих черных тварей копошился на том месте, где еще вчера добрые люди брали муку, масло, солонину, сыры, колбасы, пшено и сало. Переполох из замка перекинулся на городок, где тэврцы бросились проверять собственные запасы, которые пострадали меньше, но вполне ощутимо для того, чтобы призрак голода замаячил пред мысленным взором каждого мужчины и каждой женщины. Тогда из крохотного храма Владыки Небес – Аррагана приволокли ничего не понимающего старичка жреца, который только руками разводил. Такого количества крыс, да еще посреди зимы, тут никогда не видели. Твари без всякой боязни бросались на людей, словно бешеные. Их необычное поведение наводило на мысль о вмешательстве колдовства. Вот тут-то все и вспомнили о давешнем мальчишке-упыре.

Растрепанные женщины толкались за спинами сосредоточенных молчаливых мужчин. Почти у каждого были дети, которые скоро попросят кушать, а дать им будет нечего. И кучка воинов с оружием не смогла бы противостоять обезумевшей от страха и ярости толпы. Два десятка лучников на стене да четверка рыцарей. В наспех надетой первой попавшейся одежде даже такой мощный мужчина, как барон, казался испуганным и нерешительным.

– Мы не бунтовать собираемся, милорд, – как всегда рассудительно сказал полуорк Сэнай, замковый кузнец, ростом и силой не уступавший барону. – Раз упыри навели колдовство, то пущай и отвечают за потраву. Пошто твой наемник упыренка давеча приволок?

Полуорк говорил тихо, но от его спокойного голоса под теплую куртку к Кенарду забрался самый настоящий страх.

«У Сэная двенадцать детишек, и они останутся голодными», – подумал он внезапно.

Кен, наверное, единственный из всех собравшихся, понимал, что мальчишка Аррит тут ни при чем, как, впрочем, и остальные болотные люди, сколько их там ни есть на ветландских болотах и трясинах.

– Выбирай выражения, полуорк.

Это сказал эльф, появившийся, как обычно, совершенно незаметно и бесшумно. Кен тяжело вздохнул. Альс выступил один против толпы. Длинное одеяние с разрезом до пояса спереди и сзади для удобства верховой езды, стальные пряди волос на плечах и два неизменных меча, скрещивающихся за спиной. Альс даже не соизволил извлечь клинки, скрестив руки на груди и сверля кузнеца тяжелым взглядом.

– Мои дети могут помереть от голода из-за твоих упыриных знакомцев, – ответил Сэнай и почему-то добавил: – Я не боюсь тебя, эльф.

– Зря, – ответил тот. – Он ни в чем не повинен. Обычный человеческий ребенок.

– Все упыри – колдуны!