Обман развития - Никита Владимирович Чирков

Тишина в голове уже начала провоцировать мысли о разрыве контакта с Бенджамином, ну или же не было никого, а голос – это попытка Данакта хоть как-то найти силы на дальнейшие, пока неизвестные действия. И вот когда Данакт уже собрался вновь спрятаться под лестницей до восхода солнца, Бенджамин заговорил вновь, причем куда с большим сопереживанием:

– Ты еще здесь?

– Да.

– Что ты помнишь о своих родителях? – Молчание Данакта было самым честным ответом на этот вопрос. – Смотри, я не знаю, где твой отец, никаких бумаг, указывающих даже на его имя, не было, а в базе тебя нет. Видимо, ты не был зарегистрирован при рождении. Но твоя мама не бросила тебя, потому что там, где ты проснулся, была твоя карта с вашими данными. Я все это тебе говорю для того, чтобы ты понял, насколько достоверно то, что тебе придется услышать. Твоя мама умерла. Если верить заключению морга, то это случилось за пару часов до твоего пробуждения. Мне очень жаль. Я обещаю, что мы найдем отца, но сначала ты должен уйти с улиц в безопасное место как можно быстрее.

– Нет. Я должен увидеть ее.

– Зачем? Это ничего не даст. К тому же это опасно, а тебя не должны видеть.

– Сейчас же ночь. Кто меня увидит?

– Ты уверен, что хочешь этого? Это трудное решение.

– Пока я ее не увижу – ничего не сделаю! Мне это нужно! – Данакт сам не ожидал такого порыва, отсюда и уверенность следовать ему.

– Хорошо. – Бенджамин же не скрывал вынужденного согласия, желая поскорее начать, дабы раньше закончить. – Но надо спешить. Делай ровно то, что я буду тебе говорить, тогда все получится.

Если бы Бенджамин не помог ему в поисках родителей, то, вероятно, ему было бы отказано по той же причине, что и Розе: Данакт не знает, почему должен им верить. Он даже не знает, верить ли словам о смерти мамы… А ведь он обязан что-то чувствовать из-за этой ужасной для нее участи, хотя на деле просто не верит в это. Словно умер не самый близкий человек, а просто кто-то незнакомый. Возможно, виною этому отсутствие в памяти ее образа – хоть какого-то, связывающего ту женщину с ним больше, чем простая роль. По сути, этот неопределенный комок в юной голове и занимал пока что все внимание по самой очевидной причине – это основа его самоопределения. Через маму он хотел найти свое место, понять, что с ним произошло и почему он такой, почему сейчас… Прямо как Роза заботится о Кларе, он представлял заботу его мамы о нем.

Всю дорогу в полтора часа на своих двоих Данакт не замечал ранее привлекающее своим разнообразием окружение. Погрязший в сомнениях, он желал закончить этот путь поскорее, чтобы избавиться от терзающих мыслей о собственной участи и причине существования. Благодаря лаконичным указаниям маршрута, Данакт сам не заметил, как оказался у морга. Осмотревшись вокруг себя, подметив плотно выстроенные здания разной высоты, он ощутил свою незначительность, как никогда ранее. Пусть уличные фонари и одаривали светом эту тесную улицу – ему казалось, словно весь Мегаполис вот-вот заберет его в свои жестокие объятия. Приступ паники стал подкрадываться незаметно, хотя не стоит большого ума связать этот эффект со страхом перед грядущей встречей.

– Данакт, успокойся, все хорошо, тебе ничто не угрожает. Я вижу тебя через камеры видеонаблюдения, а еще слежу за окружением.

– Что… что мне делать? Мне страшно… я…

– Дыши. Ты не один, я с тобой. Рядом нет людей, я специально вел тебя по пустым улицам, чтобы не привлекать внимания. Видишь слева квадратное строение? Это морг. Следуй моим указаниям, и ты окажешься внутри. Сейчас там никого нет. Дверь я смогу и отсюда взломать.

Данакт сам не заметил, как оказался внутри, причем страх быть замеченным в морге и вовсе не подоспел к самому событию. Только он собрался открыть дверь, за которой должно лежать тело его мамы, как Бенджамин остановил его:

– Постой. Я хочу просить, ты что-нибудь помнишь о ней?

Вопрос оказался Данакту не менее неприятным, чем так и не произнесенный ответ. Данакт хотел ее увидеть ради возобновления той уникальной и такой недостающей связи с родителем. Возродить те нежные чувства, должные быть в его сердце, но отсутствующие с момента пробуждения так явственно, словно не хватает части тела. Это единственный способ, который знал ребенок благодаря природному инстинкту, для нахождения своего места, своей роли.

Он с трудом выдвинул тело из морозильной камеры. Ему предстала женщина лет пятидесяти, длинные черные волосы, худая, невысокая. И важнейшим моментом в его жизни и взрослении стало очень легкое по эмоциям, но неприятное по сути понимание: ему не хочется знать ее имя. Все ожидание безжалостно столкнулось с суровой реальностью, отрезав без предупреждения связь с родителем на самом примитивном уровне. Вот оно, его прошлое, мертвое и обезличенное, больше тянущее на роль ненужного груза, нежели крепкого фундамента.

– Что ты хочешь про нее знать?

– Ничего, – очень странно прозвучал ответ для него и Бенджамина.

– Я могу лишь представить твои чувства, потому что своих родителей я не знал.

– Это плохо.

– Тут ты прав. Вырос сиротой в детском доме, а их так и не решился найти… Скорее всего, они уже мертвы, так что я никогда не узнаю правду. Отчего не могу не дать тебе совет: подумать еще раз, потому что…

– Вы знаете, что со мной случилось? – Данакт заговорил чуточку иным, более осмысленным голосом.

– Нет. – Бенджамин решил дальше не подталкивать подростка к неприятной теме. – Но я помогу тебе узнать. Постарайся не делать поспешных выводов. Я вполне могу допустить, что она помогла сделать это с тобой, чтобы спасти. Родитель сделает все для своего ребенка, даже если это кажется чем-то неправильным, мотивы вполне могут быть самыми добрыми.

– Вы так говорите, словно знаете, каково мне.

– Я знаю, каково людям, которые готовы на все ради близких. Когда-то мы занимались разработкой технологии, чтобы делать людей лучше. Оказалось, человеческий мозг не особо любит вмешательство. Случилась большая трагедия, много людей пострадало, немало умерло в ужасных мучениях, а мы закрыли проект, который получил именование «Сбой». Знаешь, что мотивировало меня в том проекте? Жажда людей спасать жизнь и исправлять ее. Ты бы видел, сколько матерей и отцов были готовы на все, лишь бы мы помогли их детям с исправлением дефектов.

– Думаете, кто-то таким образом пытался спасти мне жизнь?

– Тебе