Бродячий цирк (СИ) - Ахметшин Дмитрий

— Не успел загадать желание, — расстроился я.

— Не страшно, — глаза Кости горели. — Мы её сейчас отыщем!

— Отыщем?

— Конечно. Упала где-то в старом городе. Пошли.

— А мы успеем?

Костя хитро улыбнулся.

— А кто её кроме нас видел?

— Никто?

— Может, кто-то и видел. Но они наверняка порасторопнее нас. Загадали желание и успокоились. Верно?

— Да, — сказал я, улыбаясь.

Крыши ворчали под подошвами ботинок. Мы шагали с одной на другую, роняя в промежутки между ними взгляды. Крупная черепичная пыль тревожно шевелилась, сбегала из-под ног и ручейками низвергалась вниз. Спустились на чей-то чердак, спугнув сонных голубей. Опять крыша. Я нашёл застрявший в спицах антенны бумажный самолётик. Освободил его и смотрел, как он, скользя воздушными потоками, улетает прочь.

— Шелест! — Костя уже призывно махал мне со следующей крыши. — Кажется, нашёл!

Очередной чердак. Единственное окошко распахнуто настежь, через него с осени внутрь налетело намело сухих листьев. Я юркнул туда без труда, а Косте пришлось покряхтеть, запихивая своё туловище. Чёрными громадами толпилась вокруг пыльная мебель, листва заворочалась при нашем приближении. Над головой отверстие в крыше размером с кулак, с ровными оплавленными краями, глазок, через который с любопытством заглядывала конопатая луна.

Костя опустился на колени, огонёк зажигалки обозначил чёрное горелое пятно на полу. Воздух вокруг был колкий, трескучий и пах озоном. Как после большой грозы.

— Вот и наша звезда, — торжественно сказал Костя, и показал мне на жёлтый кругляшек.

Я потянулся к нему, и тут же отдёрнул руку.

— Монета… Ой! Горячая!

Костя расхохотался, глядя, как я дую на пальцы. Наверное, завтра средний палец вздуется волдырём, будет болеть и чесаться.

— Конечно, горячая. Всё-таки с неба свалилась. Раз уж она тебя отметила, возьми себе. Только не показывай Аксу. Он любит отнимать у детей деньги.

— Но это же не всамделишный кусочек метеорита? — сказал я, разглядывая монету с безопасного расстояния. Обычные десять грошей, рисунок чуть сплавился от жара, но всё ещё был различим. Поверх медного кругляшка, сращивая чеканный ноль с чеканной единицей, красовалось круглое отверстие.

— Конечно же, нет, — улыбнулся Костя и, запрокинув голову, посмотрел в небо через выжженное на крыше отверстие.

— Просто валялась монетка… Похоже, это свалилась звезда Бета созвездия Лиры. Вот так и меняются знакомые созвездия.

Он посмотрел на меня с усмешкой и прибавил:

— Видно, для кого-то там, на небе, она была талисманом: вон и дырочка для цепочки есть… Ну, как говорится, что упало, то пропало. Было ваше, стало наше.

Поймав кусачий трофей моим носовым платком, мы спустились с чердака и по узким улочкам отправились дальше.

Оказавшись в квартале частных домиков и коттеджей, Костя сказал.

— Мы рядом с одним забавным местом. Здесь неподалёку живёт одна моя хорошая подруга.

Дома спали, тихо вздыхая таинственными отголосками улиц. В кронах деревьев путался ночной ветерок, относил в сторону назойливых насекомых. Над головой бесшумно мелькали летучие мыши.

— Спать охота, — я зевнул. — Уже, наверное, часа два.

— Мы ненадолго. Хочу познакомить тебя с одной принцессой.

Мы зашли в узкий проулок, две трети которого загораживал припаркованный, казалось, ещё в незапамятные времена старенький пикап. Фонари освещали брусчатку, отражались пучками холодного света в стрелах трамвайных рельс на прилегающей к проулку улице. В закоулках толпились мусорные баки. Под ногами валялись окурки, хрустело бутылочное стекло. Из сдвинутого люка канализационного колодца валил пар. Людей почти не было: под каким-то из дальних фонарей я разглядел прислонившегося к столбу подвыпившего пана, да ещё парочка прохожих размытыми тенями спешила с праздника прочь.

Каким-то образом мы вновь оказались на крыше. Только недавно под ногами жидким золотом текла красная брусчатка, и вот уже не менее красная черепица, похожая на вытекающую из жерла вулкана лаву. Будто под нами вздыбил спину какой-то исполинский кот. Мы перелезли через его хребет, действительно топорщащийся плохо подогнанными чешуйками, и выбивающейся из-под них неряшливого вида травой. Видно, когда клали крышу, занесли земли, а потом ветром надуло семян. Взгляду открылись узорчатые башенки. Костя провозгласил:

— Это — её замок.

— Замок?

— Конечно. Она же принцесса.

Это и в самом деле была миниатюрная копия замка, с ограждающей зубчатой стеной, к которой лепились с внешней стороны домишки, похожие на ползучие грибы. За стеной находился сад, состоящий почти целиком из крупных валунов (я где-то слышал, что это так и называется — «сад камней», такие устраивают для себя то ли в Китае, то ли в Японии философы, которые у них зовутся буддистами). Валуны утопали в мелкой гальке, прореженной виде морских волн. Вроде как острова в океане. Прямо на камнях росли кучерявые деревца на тонких, иногда чуть не закрученных в бараний рог ножках; между корнями любовно выложен мох.

— Мы собираемся перелазить через стену?

— Конечно. А как еще, по-твоему, попадают к принцессам?

— Наверное, только если ты принц, — решил я блеснуть своими познаниями в сказках.

— Дурень, — беззлобно ответил Костя, — Принцы подъезжают на своих конях к воротам и ждут, пока им откроют. Через забор к принцессам всегда попадали либо воры, либо бродяги.

Мы спустились с черепичной крыши и забрались на стену.

— Эти камни в стене как будто бы древнее самого замка.

— Всё правильно. Гораздо древнее. Это останки какого-то старинного имения под Братиславой. Большая его часть утонула в болоте, в тех местах очень много притоков Дуная, а то, что осталось, потомки этого рода сотню лет назад увезли в новый дом. В качестве сувенирчиков, этаких магнитов на холодильник… На сам замок древних камней не хватало, правда, здешние лорды всё равно не пожелали бы спать в такой сырости.

По стене, которая с одной стороны срасталась с замком, мы добрались до освящённого окна. Окна здесь были огромные, стрельчатые, и — точно! — камень их сиял белизной младенческой кожи по сравнению с шершавым камнем прадедушки, с бородкой задубевшего от времени мха.

Окошко распахнулось, и его створка пролетела прямо над моей головой. Стекло в раме загудело, словно струна какой-то дьявольской арфы, из проёма извергнулся дым, ноги Кости внезапно оторвались от поверхности стены, и он весь, целиком исчез в драконьей пасти. Из окна слышится хруст, пышет жареным мясом. Я почувствовал, как от жара на спине вскипает пот. Крик застрял у меня во рту, чудом зацепившись за зубы.

Только потом, сидя в уютной кухне, я осознал, что успел увидеть полные руки, что ухватили Костю за одежду, и услышать произнесённое грудным голосом: «Попался, бамбино!». Но что-то помешало воспринять всё это как реальность. Принцессу должен охранять дракон, в тот момент для меня это было очень естественным и само собой разумеющимся.

Меня втащили следом, будто бы окунули в мясную подливку. На плечах ощущались ладони, пахнущие специями и варёной рыбой, их обладательница возвышалась надо мной на добрых две головы. Огромная грудь, по которой стелились блестящие каштановые волосы, шумно приподнималась под блузой. Женщина с внешностью толстой русской императрицы рассматривала меня, задумчиво, по-птичьи склонив голову, заливала взглядом огромных серых глаз. На полных бледных губах, которые заметно выделялись на плавных, будто бы омытых прибоем чертах лица, играла улыбка.

Ее пальцы потрепали меня за щеку, как бы пробуя на готовность тесто. (Позже от Кости я узнал, что эта женщина из семьи французов-пекарей).

— Знакомьтесь. Это Шелест, — проговорил Костя, выглядывая из-за её спины. — А это Луиза, самая горячая служанка из всех, с которыми я имел честь быть знаком.

— Ага… — только и смог сказать я, совершенно покорённый.

Сквозь пар начали проступать предметы обстановки. Пузатый, похожий на огромный бочонок с чем-то аппетитным, холодильник. Кастрюльки, словно матрёшки, прятались одна в другой, хитрая поварская утварь обступала нас со всех сторон, предлагая заглянуть в начищенные до блеска блюдца и попытаться разглядеть там своё отражение, попробовать на остроту зубцы у вилок. Грубый деревянный стол и несколько таких же стульев. На газовой плите бурлило в котле варево, это от него столько пара — когда приподнималась крышка, столб его, похожий на слоновью ногу, взвивался до самого потолка. Вокруг с быстротой молнии суетились похожие на чертенят поварята, какое-то время я пытался их сосчитать, и в конце концов понял, что их всего двое.