Тайна "зеленого золота" - Гайда Лагздынь

Не прошло дня, как приехал бульдозер. Бульдозер Дамка хорошо знала. Он свалил дом у пса Дика.

Бульдозер отчаянно тарахтел и кряхтел. Вот он уперся своим тупым лбом в крыльцо, под которым много лет прожила Дамка, и стал толкать. Дамка не лаяла. Разве можно перелаять бульдозер? Охрипнешь, да и только. Это она тоже знала.

Бревна скрипели, падали, столбом поднималась пыль от трухлявого дерева и старого мха. Упала последняя стена.

Дамка тоскливо глянула вверх, где недавно был чердак, где она играла, когда была щенком, и отчаянно завыла.

Скоро на месте старой пригородной деревни вырос новый район. Жители привыкли к рыжему псу, кормили его кто чем. Ребята приносили косточки, угощали конфетами.

Под подъездом нового дома, на том самом месте, где раньше стоял старый, Дамка устроила себе гнездо. Она прокопала ход под ступенями подъезда и грелась возле теплой стены.

Однажды, это было ближе к весне, из укрытия, вслед за Дамкой, вышел маленький щенок. Его розовый мех был густым и пушистым. Щенок пугливо прижимался к матери.

Ребята, увидев живой розовый шарик, бросились к нему. Дамка дружески завиляла хвостом. Она не возражала. Постепенно все разошлись по домам. Одна только девочка не уходила. Девочка взяла щенка на руки, гладила, приговаривала:

— Ах ты мой хороший, розовый, грязный! Ты весь в песке, перепачкался. Тебя обязательно надо выкупать.

И девочка понесла щенка домой. Дамка шла следом. Девочкина мама всплеснула руками:

— Откуда? — но увидев настороженную мордочку Дамки, все поняла.

— Куда же нам их девать?

Пока щенка мыли, Дамка сидела у порога, чутко прислушивалась к всплескам воды. Но щенок молчал. Он купался первый раз, ему это понравилось.

Окончательно успокоившись, Дамка положила голову на лапы, закрыла глаза.

Через месяц Дамку со щенком увезли в деревню. Рыжик, как назвали щенка, беззаботно бегал по огородам, лаял на воробьев, выслеживал ворон, гонялся за деревенскими кошками. Он быстро рос и к концу лета превратился в красивого рыжего пса.

Дедушка с бабушкой очень привязались к своим лохматым друзьям. И собаки чувствовали себя как дома. Но иногда Дамка куда-то ненадолго уходила, возвращалась понурая, невеселая.

Наверно, по старому дому тоскует, — говорила бабушка и выделяла Дамке самый лучший кусок.

Женщина на рынке держала на ладони маленького крольчонка. Чистые ушки с красными прожилками свисали вниз.

— Берите, последний! Очень хорошая порода!

Крольчонок дергал розовым носиком-пуговкой, словно собирался чихнуть.

— Не пожалеете! — уговаривала женщина покупателя. Покупатель неопределенно улыбался и не покупал.

Мы с мамой купили крольчонка. Крольчонок прыгал по квартире, грыз в уголке морковку, листочки капусты и горчушника, за которым мы с братом специально ходили на берег Волги. Правда, после кролика приходилось убирать орешки, но нас это не смущало. Очень уж забавный крольчонок.

Не успела еще черепашка, тоже жительница нашей квартиры, дорасти и до кофейного блюдца, как крольчонка пришлось выселить на балкон. Он превратился в большую крольчиху.

Крольчиха, ее звали Дусей, разгуливала по балкону и объедала всю зелень, до которой могла дотянуться. Как будто ее не кормили!

Чтобы добыть веточки зеленого горошка, крольчиха вставала на задние лапы, и, перебирая передними, по стенке двигалась вдоль балкона. Густой пышный мех свисал с ее толстых боков.

 — Какой у вас шикарный кот! — говорили соседи. — А почему вы его во двор не выпускаете?

Мы всем объясняли, что это не кот, а крольчиха. Что мы взяли бы Дусю погулять, но она очень сердитая. Крупные красные глаза крольчихи становились еще краснее, если ее только пытались погладить. Поднять же за уши Дусю, как, мы слышали, делают с кроликами, не решались. А вдруг они оторвутся? Такая была тяжелая наша крольчиха-великанша.

Лето кончилось. На балконе стало холодно. Мы накрыли ящик-клетку старым ватным одеялом. Ночью подмораживало. Перезимует ли крольчиха?

Кто-то из знакомых сказал: «Ну и скотинка у вас! Больше трех килограммов, верно, будет? Вот к празднику и крольчатина!»

Но мы так с Дусей поступить не могли.

Однажды к нам в гости пришел дядя Павел.

— Прекрасная порода! — сказал дядя Павел. — Белый великан. У меня таких кроликов нет.

— Если нет, берите! — сказали мы хором.

— Как? Так прямо и брать?

— Конечно! — обрадовались мы. — А где Дуся жить будет?

— В сарае. У меня специально сделаны утепленные клетки. Да с таким мехом разве замерзнешь? — дядя Павел хотел потрепать Дусю за пышный загривок. Крольчиха зафыркала. — Сердитая, однако.

— Она хорошая! — испугались мы за крольчиху. Вдруг гость передумает и не возьмет?

Ранней весной дядя Павел подарил нам маленького беленького крольчонка — Дусиного сына. Крольчонок прыгал по квартире, грыз в уголке морковку и дружил с черепашкой, которая все еще никак не перерастает кофейного блюдца.

В доме, с тремя окошками на улицу, жила кошка Мурка. У Мурки были котята. Мурка лежала в корзине на теплой подстилке и, мурлыкая, вылизывала свою троицу. Один котенок рыжий, как сама Мурка, другой черный, с белой манишкой и белыми усами, третий — пятнистый.

В доме еще жил облезлый кот Василий. Кот был настолько стар, что давно не ловил мышей. Кот Вася предпочитал теплую лежанку. Когда печку топили и она делалась горячей, кот Вася перебирался на окно — прохладиться.

В тот момент, когда Вася лежал на подоконнике и следил за бойкими воробьями, около дома появились два шустрика-растрепая лет семи-восьми. Ногами они швыряли что-то небольшое и мягкое. Это был котенок.

Котенок отлетел к забору и лежал не шевелясь. И тут произошло странное с котом Василием. Кот вдруг резко поднялся, чего с ним давно не было, и стремительно вылетел через форточку на улицу. Промчавшись через полисадник, нырнув между дощечками в заборе, кот Вася подлетел к лежавшему котенку, схватил его зубами и унес в дом. От изумления шустрики-растрепаи замерли с открытыми ртами.

— Съест! — опомнившись, крикнул один из растрепаев. — Видишь, какой тощий и облезлый?!

— Факт съест! — добавил другой. — Кот думает, что это — мышь.

Вася же, не торопясь, вернулся в дом. Он осторожно положил измученного котенка на половичок и принялся его вылизывать.

Котенок был маленьким и потому еще слепым: черный комочек с прижатыми крошечными ушками, с хвостиком-закорючкой и коротенькими, но настоящими кошачьими усами.

Закончив туалет, кот Вася взял котенка в зубы и отнес к Мурке. Мурка, продолжая мурлыкать, обнюхала подкидыша, лизнула языком в слепые глаза, лапой подтолкнула к животу, тем самым давая понять, что малышу давно пора завтракать.

На теплой мягкой подстилке, в широкой плетеной корзине, лежало семейство: кошка Мурка и четыре пушистых усатых комочка.

Кот Вася, растянувшись на лежанке, тихонько мурлыкал. Кот был явно доволен собой, теплой печкой и, наверно, думал: «Как хорошо, что котенок еще слепой, противно видеть злых мальчишек».

— Что тут написано? — спросил дед Илья, останавливаясь перед доской объявлений, на которой кнопками прикреплена голубая афиша.

— В клубе будет какой-то капустник. Вишь, пропечатано! — ответила бабка Афросинья, потуже подтягивая уголки головного платка.

— Какой еще капустник? — не понял дед Илья.

— Ясно какой. Раз написано — капустный, значит — капустный! Из капусты. Может, тушеная. А может быть, квашеная, с маслицем. Какая же нынче еще? Не из свежей же? Весна на дворе. Небось бочки две приволокли!

— Непонятно, — продолжал дед Илья. — Если капустник, то с чем? Может, со свининой?

— С чем, с чем! Известно, с чем. Уж не собираешься ли, старый?

— А что? Раз приглашают, можно и статью тряхнуть.

— Тряхни, тряхни, да не рассыпься!

— А капусту-то где брали? — отойдя от деда, спросила бабка Афросинья пробегавшего мимо Димку.

— Какую еще капусту?

— Да вон, что на афишке!

— Известно, где! В библиотеке.

— В библиотеке? — вздохнула удивленная бабка. — Чего только не завезут туда, куда не надо.

Димка заболел. Врач прописал постельный режим. И все из-за футбола. Димке пришлось много играть и за нападающего, и за защитника, даже на воротах стоять! А что было делать? То у Сережки ангина, то у Вовки флюс. А вратаря Игоря мама все время уводила с футбольного поля. У него скоро экзамены в музыкальной школе.

Димка лежал в постели и скучал.

— Внучек, не проголодался? — спросила бабушка.

— Не-а. А что у тебя там варится?

— Суп. Есть каша, манная.

— Давай кашу, — оживился Димка. — Ты только в нее, пожалуйста, положи изюма.