Прости, если сможешь (СИ) - Морейно Аля

— Тварь, я целый год тебя берёг! Один бог знает, чего мне это стоило!

Я понимала, что он собирался сделать, и, наверное, он имел на это право. Я должна была ему позволить? Но врач строго сказала мне, что два месяца нельзя, что может разойтись шов. Я запаниковала, пыталась вывернуться и встать.

— Нет, Макс, не надо, пожалуйста, мне нельзя.

— А мне теперь насрать.

— Пожалуйста, не надо!

Он потянул вверх мои бёдра и грубо толкнулся в меня сзади. Я заорала. Я думала, что мне больно было тогда с Глебом? Ерунда, настоящая боль была теперь.

— Заткнись, сука. Ты уже не целка, чтобы тебе было больно. Не строй из себя неизвестно что.

Макс схватил меня за волосы и ткнул лицом в подушку. Наверное, чтобы никто не слышал моих криков. Я задыхалась, кричала, пыталась вырываться — теперь я уже могла управлять своим телом, но мне это нисколько не помогало. Он был сильнее, намного сильнее. А мне было так больно, что я думала, что сейчас умру. Он продолжал и продолжал вбиваться в меня. Наконец всё закончилось. Судя по звуку, он снял презерватив, бросил его на пол и брезгливо выругался, что ненавидит трахать баб во время месячных.

— Забудь меня и мой номер. Если я тебя когда-нибудь где-нибудь ещё хоть раз увижу, я придушу тебя на месте.

Дверь хлопнула — он ушёл.

Когда я немного пришла в себя, то обнаружила, что у меня снова открылось кровотечение. Испугалась. С трудом нашла в сумке упакованные уже прокладки, вызвала такси и поехала в ту же больницу.

Кажется, мне снова накладывали швы. Врач сильно ругалась. Но я ничего не слышала. Боль в промежности была ничтожной по сравнению с тем, как болела моя душа.

Глава 12

Аня. 5 лет назад

Я позвонила маме из больницы и попросила их приехать за мной. К счастью, наша старенькая машина была на ходу. Папа съездил в общежитие, забрал все мои вещи, сдал ключи, решил какие-то бумажные вопросы и после обеда погрузил меня в машину.

Мне предстояло вернуться в город ещё раз за дипломом — и именно это почему-то страшило больше всего.

До дома я еле доехала. Лежать на заднем сиденье было неудобно, а сидеть я не могла. Машина подпрыгивала на ухабах, каждая кочка отдавалась болью там, где были швы.

Мама ни о чём меня не спрашивала. Она сидела рядом со мной практически целыми днями, обнимала меня, гладила по голове и рассказывала какую-то несущественную ерунду.

А я плакала, не переставая. По ночам кричала. Мама всегда оказывалась рядом и пыталась меня успокоить. Когда и где она спала — я не знала. Но меня не оставляли одну ни на минуту. Боялись, что я что-то с собой сделаю?

Когда наступило время регистрации для поступления в университет, я попросила:

— Мама, заполни, пожалуйста, за меня всё сама. Только приоритет ставь в столицу. Я в нашу область не поеду. Если не в столицу, то неважно куда, в любую другую область.

Мама понимающе кивала. Для поступления на третий курс после колледжа нужно было в университете на месте сдать профильный экзамен, а в моём состоянии это было почти неразрешимой задачей.

Чувствовала себя я очень плохо. В столицу родители поехали со мной, они же меня возили в два других города, куда я зарегистрировалась для поступления. Сама бы я ни за что не справилась. Я не могла спать по ночам, организм был измотан. Но на удивление, экзамены я сдала вполне прилично и попала, как и хотела, в столицу на бюджет на заочный.

Следующим вопросом стали поиски работы. В посёлке с работой было плохо, в наш областной центр я ехать не хотела категорически. Потому решила, что попытаю счастья в столице. Подумала, что так мне будет легче забыть о том, что случилось, да и проще посещать сессии. Мне было всё равно, в каком районе и в какую школу — лишь бы устроиться.

И снова мне повезло. Правда, взяли меня на место учительницы, которая ушла в декрет, а значит, место это было временное. Но меня это не пугало — я надеялась до этого подыскать себе другое место. Главное — у меня появилась работа с соответствующей записью в трудовой книжке, пошёл стаж. Я нашла маленькую, но очень чистую квартирку в старой пятиэтажке. Метро и магазины были неподалёку. До школы было близко — всего несколько станций метро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Казалось бы, всё складывалось великолепно, если бы не моё самочувствие. По утрам меня слегка мутило, преследовала жуткая слабость, по ночам снились кошмары. Наверное, надо было пойти к врачу, но у меня совсем не было денег, поэтому приходилось как-то терпеть.

Я списывала своё состояние на психосоматику и надеялась, что, когда начнётся учебный год, сразу станет полегче — работа поможет мне переключиться и отодвинет страшные воспоминания на второй план. Но этого не произошло. Вернее, я действительно переключилась, стала лучше спать, но самочувствие не улучшалось. После продлёнки я едва доползала до кровати, не было сил даже ужинать.

В конце концов я всё-таки решилась обратиться к врачу. Семейный врач, записав все мои жалобы, дала направления на анализы и отправила меня к гинекологу. Вопрос, когда у меня были последние месячные, поверг меня в шок. Я не помнила! И ещё я не помнила, чтобы они хоть раз были у меня за всё то время, что я провела у родителей и в столице. Меня предупреждали в больнице, что может быть нарушение цикла, поэтому я не волновалась.

— Девушка, так может, вы беременны?

Я помнила, что Глеб говорил, что использовал презерватив. И Макс, кажется, тоже.

— Вряд ли. Ведь презерватив даёт гарантию?

— Если не порвётся, то да. Вы уверены, что не рвался?

— Не знаю.

После мучительного для меня осмотра на кресле врач вынесла свой вердикт: беременность примерно 12 недель. И отправила меня на УЗИ. Там диагноз и срок подтвердили. При этом сказали, что ребёночек развивается нормально.

Вернулась с УЗИ к врачу я в полном шоке.

— Девушка, я не спрашиваю, будете ли вы оставлять беременность. На таком сроке аборт делать поздно.

— А другие варианты какие-то есть?

— Нет, ребёнок развивается нормально. Показаний к прерыванию нет. Судя по тому, что я вижу, вас изнасиловали, да? Это ребёнок насильника? Будете вставать на учёт?

“Какой ужас, какой ужас, какой ужас” — это была единственная мысль, которая билась в голове. Что же мне делать?

— Я не знаю.

Я и правда не знала. Могла ли я быть уверена, что Глеб не соврал и что он действительно использовал презерватив? Я совсем этого не помнила. А вот Макс точно предохранялся, но, когда я выбрасывала резинку, мне показалось, что с неё что-то текло. Я подумала, что это моя кровь или какие-то мои выделения. Но ведь могла вытекать и сперма? Значит это мог быть ребёнок Макса?

Какой ужас! Я даже точно не знала, кто его отец! Зато в том, что я — его мать, сомнений у меня не было. А значит, я должна была нести ответственность за произошедшее.

— Ставьте меня на учёт, раз другого выхода у меня нет.

Врач выписала мне целую кучу направлений на анализы и наконец-то отпустила. Я пыталась отказаться, объясняя, что на всё это у меня не хватит денег. Она черкнула на карте “мать-одиночка”, сделала какие-то пометки на направлениях и строго сказала:

— Вам эти анализы должны сделать бесплатно. Если будут требовать оплату, придёте ко мне — будем решать через главврача.

Удивительно, но новость о беременности не убила меня. Более того, мне стало немного легче. Теперь кошмары снились мне не каждую ночь, тошнота отпустила. Оставалась только слабость, с которой сделать ничего не получалось.

Незадолго до нового года я узнала, что у меня будет девочка. Моей радости не было предела. Я любила свою малышку, она была самым желанным ребёнком на свете. В 30 недель мне оформили больничный, я съехала с квартиры и отправилась в родной посёлок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рожала я тяжело, панически боялась боли, шейка раскрывалась медленно. Внезапно появились спазмы влагалища, мешавшие врачу нормально проводить осмотр. Меня пугали кесаревым сечением. Но я справилась, а крик моей малышки стал лучшей наградой за все мои мучения. Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы понять, чья она дочь.