Мандустра - Егор Радов

Было тихо, и каждый шаг стучал, словно цоканье копыт. Я шатался, мне было так плохо, что показалось, будто я умираю. Захотелось не думать ни о чем, но перед глазами стояла она, издавая противный запах, участливо расстегиваясь. Если бы у меня была сейчас палка, я бы избил ее до полусмерти.

Я вышел на улицу, фонари сияли и отражались в бездонных лужах, как день назад.

Я медленно побрел по улице.

Потом мне стало очень плохо, я подошел к желтой стене ее дома и меня вырвало.

Я долго стоял, изрыгая все, что было во мне мерзкого и грязного, потом успокоенно замер и посмотрел по сторонам.

Люди шли туда-сюда, словно черные тени, спеша домой и куда-нибудь еще. Странное умиротворение охватило меня. Все желания перестали иметь надо мной власть.

Я прислонился спиной к желтой стене и воздел руки, словно был на кресте.

— Свершилось, — облегченно сказал я и, постояв еще минут пять, пошел домой.

ВЕТЕРАНЫ ПСИХИЧЕСКИХ ВОЙН

Одна моя родственница, всю жизнь проработавшая на предприятии, разрабатывающем химическое и бактериологическое оружие, рассказывала мне, что тогда в нашей стране, не в пример американцам-добровольцам, офицеров загоняли в какие-то специальные газовые камеры, куда подавалось вместе с воздухом ЛСД. Люди не были предупреждены даже о возможных последствиях такого кайфа; многие потом сошли с ума, тогда ведь никто ничего толком не знал — ни дозы, ни антидотов… И «психоделических гидов» у них тоже не было.

Итак, жертвы психотропного химического оружия существуют, хотя я с ними не сталкивался.

Поэтому, когда я все-таки увидел представителей Общества жертв психотронного оружия, мирно стоящих у входа в бывший Комитет защиты мира, я обратился со вполне конкретными вопросами к их главному человеку — председателю московского отделения информационного центра по правам человека, как он себя назвал, Николаю Ивановичу Анисимову.

— Монопольное право на ЛСД имела швейцарская фирма «Хонда», — бодро сказал он мне. — В пятидесятые годы Советский Союз закупил у нее пятьдесят миллионов доз вот этого наркотика ЛСД.

— Почему «Хонда»? — удивился я. — А как же «Сандоз»?

— «Сандоз» я не слышал. «Хонда». На что их пустили — остается только догадываться… Но у нас есть люди, которые работали в оборонной промышленности, они нам сообщили, что их пустили по психбольницам, чтобы управлять психофизической деятельностью человека.

— Я знаю, что у нас были люди, которые вследствие экспериментов с ЛСД сошли с ума. Вы этим занимаетесь?

— Да, естественно, — тут же ответил он и продолжил: — Была дочь Дзержинского, кажется, по фамилии Кельце, она в двадцатые годы занималась воздействием этих веществ… Ну, ЛСД тогда еще не было, на Лубянке использовали обычное воздействие электромагнитных полей, там стоял гипнотизер, он вводил человека в состояние транса, и тот оговаривал самого себя. В тридцатые годы Запад писал, что у СССР есть какое-то оружие воздействия на людей — и это помимо голода, бессонницы, пыток…

— У вас есть информация о жертвах этих экспериментов, с ЛСД, например?

— У нас есть специальная информация о психотронном воздействии на людей. Во-первых, это осуществлялось с помощью вживленных датчиков — это раз.

— Датчиков? — искренне удивился я. — Как же их вживляют?

— Я слышал, — отвечал он, — что есть такие маленькие радиосхемы, которые обыкновенная выборка — игла, которой делают прививки — может легко вживить. Так вот, помимо этого, человек ведь из себя представляет электрическую машину. Мыслит он электрически. И эти поля можно изменять. Вот чем он мыслит, его ауру — вы знаете — ее можно фотографировать, замерять длину эмоций, так называемые квакеры… И эмоцию можно снять, перепрограммировать и опять внедрить в человека. Вот вам уже и управление человеком!

— А кто это делает, экстрасенсы? — почему-то спросил я, фактически не зная, что сказать.

— Я считаю, — так же бодро и совершенно спокойно отвечал он, — что экстрасенсы — просто ретрансляторы технической энергии. Есть люди, одаренные сильной психической энергией, и у них стоят генераторы психотронного воздействия, получается такой биокомпьютер, который может зомбировать людей. Это все началось еще в двадцатых годах, это делал еще Бехтерев, это даже в печати есть… Бехтерев это делал с помощью радиосети — управлял эмоциями… Человек слушал радиодинамик и…

— А без помощи радио это можно делать? — перебил его я, словно боясь, что он просто не успеет мне поведать все, что может.

— Свободно можно, конечно. Мы все запрограммированы давным-давно. А в семидесятые годы психотронные ретрансляторы, психотронное оружие — можно его так назвать — выведено в космос. В Америке об этом говорилось, а у нас это засекречено.

— Зачем же все это надо? — спросил я, на секунду представив возможный масштаб таких глобальных акций.

— Ну, в прошлые годы это было надо, чтобы создать психически послушное население — и вот все по команде поднимали руки… Я написал об этом книжку «Психотронная Голгофа». А направление нашей организации — защита граждан от психотронного терроризма.

— А как же их защитить?

— Пресечь это очень сложно, — ровным тоном произнес Николай Иванович. — Нужен закон…

— У нас и так полно законов! — воскликнул я.

— Такого закона нет, к сожалению. Психотронное оружие относится к одному из видов, как мы его называем, нелетального оружия. Есть несколько типов…

«Он абсолютно напоминает штатного лектора по гражданской обороне, — подумал я. — Может быть, все это правда?»

— Психотронное оружие, — размеренно продолжал он, — относится к третьему типу нелетального вооружения. Первый тип выводит из строя технику, капитальные сооружения и так далее… Это физические, химические типы оружия — я сейчас не могу сказать… Так вот, по поводу химического оружия есть конвенция, по поводу биологического есть — женевские, хельсинкские конвенции, а по психотронному и нелетальному — мы еще называем его гуманным оружием или гуманной бомбой — нет. Как писала «Вашингтон пост», а «Комсомолка» тоже это опубликовала, у американцев существует страх, что мы их опередили в разработке психооружия, которое может блокировать солдат в районах развертывания ядерного оружия — они просто не нажмут на кнопку либо ракета полетит не туда.

— А вы-то считаете, что это — так? — в лоб спросил я.

— Это — так! — торжественно ответствовал он. — Вспомним Лебедя. Лебедь сказал, что такой быстрый слом советского общества неестествен, когда люди сразу забыли все, что было… Все ценности советского общества. И он сказал, что наше нынешнее общество смоделировано, и давным-давно.

— А много ли людей подвержено такому… психотронному воздействию?

— Я считаю, что все население, — совершенно просто сказал он, будто констатировал, что русский народ принадлежит к европеоидной расе. — И не только в районе психотронных станций, а психотронные станции назвал еще член-корреспондент Секрецкий, это — Киргизия, Киев, Москва, десять городов, которые собирались бомбить американцы…

— А сколько людей с датчиками? — настаивал я.

— Почему — датчики? — вдруг сказал он, пожав плечами, словно датчики были в самом деле не при чем. — Вы говорите только об одной из технологий, ведь можно управлять людьми без всяких датчиков. Я вам объяснил, что человек представляет собой что-то типа транзисторного приемника или электрической машины… И можно изменять его электромагнитные поля.

— А экстрасенсы? — вспомнил я почему-то опять экстрасенсов.

— Я считаю, что никаких экстрасенсов не существует. Есть просто психически одаренные люди, и если их вооружить…

— А они вооружены? — перебил я его, словно жадный до жареного репортер.

Он замолчал, вопросительно посмотрев на меня, и совершенно спокойно сказал:

— Ну, я считаю, что многие из них работают на психотронных станциях. А сами психотронные технологии основаны, конечно, на оккультных науках, которые развивались на протяжении столетий…

— А какая цель? — спросил я, как дурачок.

— Ну можно же управлять населением!.. — удивленно воскликнул он. — Это же самое страшное оружие.

— И управляют?

— Естественно. Вот Любимов написал в «Совершенно секретно», убрав, правда, психотронику, что нужно было показать народу псевдокапитализм, псевдодемократию, а потом вернуть одураченное население на прежний социалистический путь. Но это сейчас и происходит, между прочим. Только с помощью психотроники. А дело в том, что ЦК КПСС состояло из кланов — это Горбачев говорил. Был комфашистский клан, который существовал с 17-го года — вы же знаете, что коммунистическая и фашистская идеологии идентичны. Так вот, в семидесятые годы СССР уже не мог участвовать в гонке вооружений из-за огромных затрат, экономика уже не позволяла. И появились большие бреши в «железном занавесе»; информация, как могут нормально жить люди, вовсю начала поступать в «империю зла». Нужно было что-то менять в этой стране. И возник план — делать перестройку. Ее делал Горбачев, хотя он делал в основном внутрипартийную перестройку… Но он все равно должен был знать, что для этого применяли психотронику, хотя, конечно же, будет молчать, так как это — преступление века.