Интеллигенция - Валентин Свенцицкий

Ершов (курит). Я не понимаю, господа, чего мы комедию ломаем и притворяемся. Будто не видим, в чём дело.

Сергей Прокопенко. То есть?

Ершов. Полноте, пожалуйста.

Сергей Прокопенко. Говорите без загадок.

Ершов. Какие там загадки. Во-первых, Андрей Евгеньевич считает, что он один здесь настоящий талант и душа дела, а мы – так себе, с боку припёка. Он убеждён, что журнал без него провалится, и потому с нами не церемонится. Попробуйте, мол, фордыбачить – я уйду.

Сниткин. Ну, собственно говоря, это чушь! Андрей Евгеньевич всегда во всём по-товарищески…

Ершов. А по-моему, нечего нам его бояться: уйдёт – и пускай. Если он будет писать такие вещи, от которых деревянным маслом пахнет, – всё равно дело погубит. Отлично, по-моему, и без него можно обойтись.

Сергей Прокопенко. Будет вздор болтать! И вечно вы под Андрея Евгеньевича какие-то мины подводите. Не любите вы его. Уж не завидуете ли?

Ершов. Завидую? Чему?

Сергей Прокопенко. Успеху, разумеется.

Ершов (желчно). В моём возрасте он был не более известен, чем я.

Сергей Прокопенко. Однако, это всё пустяки… Вот со статьёй-то как быть?

Ершов. Так и скушаете. Уж коли самую большую оплеуху скушали, об этой и говорить не стоит.

Сергей Прокопенко. Какую оплеуху? Чего вы городите?

Ершов. Хы-хы-хы… Будто не знаете.

Сергей Прокопенко. Ну вас к чорту с вашей таинственностью – говорите прямо!

Входит метранпаж, подаёт корректуру и уходит. Сергей Прокопенко быстро берёт корректуру.

Вот я сейчас вам прочту. (Читает.) «Итак, русская интеллигенция должна соединиться с народом вовсе не для того, чтобы его чему-то научить, а прежде всего для того, чтобы у него научиться главному, без чего жизнь не имеет смысла, без чего и культура, и образование, и всё, чем мы привыкли гордиться, пустой самообман, – научиться у него умению веровать. В этом высшая правда жизни»[25]. Ну не ахинея ли? Мы объединились во имя просвещения народа. Мы дали торжественную клятву, не отступая, идти к заветной цели. Мы высоко подняли упавшее знамя честной русской интеллигенции. И вдруг человек, на которого мы возлагали столько надежд, считали своим вождём, достойным преемником великих вождей русского общества, – вдруг он провозглашает народное невежество, слепое народное суеверие, против которого мы прежде всего должны бороться, провозглашает какой-то «высшей правдой». Ну не ахинея ли это, я вас спрашиваю? (Бросает корректуру на стол.)

Сниткин. Да, собственно говоря, я не ожидал ничего подобного…

Ершов. А я ожидал.

Сергей Прокопенко. Врёте вы всё, ничего не ожидали.

Ершов. Нет, ожидал-с. Я уже давно заметил, что Андрей Евгеньевич в ханжество ударился.

Сергей Прокопенко. Что вы сегодня за вздор болтаете!

Ершов. Никакого нет вздора. Где грязные делишки, там всегда ханжество.

Сергей Прокопенко (встаёт против Ершова). Да вы что? Я, наконец, требую от вас объяснения!

Ершов. Хы-хы-хы… Щекотливый вопросец-с.

Сергей Прокопенко. Загадок я больше слушать не намерен.

Ершов. Хы-хы-хы… загадки. Это, кажется, для вас одного загадки, и то если не притворяетесь.

Сергей Прокопенко. Прошу говорить прямо.

Ершов (отчеканивает каждое слово). Извольте: известно ли вам, откуда Андрей Евгеньевич достал деньги, на которые мы издаём журнал?

Сергей Прокопенко. Прекрасно известно: Иван Трофимович достал у какого-то знакомого капиталиста.

Ершов. Хы-хы-хы… У знакомого капиталиста. Свои собственные, по приказанию Лидии Валерьяновны.

Сергей Прокопенко. Это ложь! Но если бы и так…

Ершов. Ну, не знаю, как вы… А я на альфонские деньги…

Сергей Прокопенко. Что, я ничего не понимаю… Какие деньги?

Ершов. Хы-хы-хы… Да разве вы до сих пор не знаете, что Лидия Валерьяновна любовница Андрея Евгеньевича?

Сергей Прокопенко (срываясь с места, ударяет кулаком по столу). Молчать, молчать, или я…

Ершов откидывается на спинку дивана. Сниткин быстро встаёт и хватает за руку Сергея Прокопенко.

Сниткин. Тише… Собственно… могут войти…

Сергей Прокопенко. Это подло… Я не позволю… Слышите, не позволю… Это… Это… Это чорт знает что такое…

Ершов. Да что вы-то волнуетесь? Хы-хы-хы… Или тоже влюблены? Извиняюсь, не знал.

Сергей Прокопенко (грозно). Если вы скажете хоть ещё одно слово, я вышвырну вас из окна!

Сниткин. И что это вы не можете разговаривать, собственно говоря, как культурные люди?

Ершов. Я решительно не понимаю, с чего Сергей Борисович на меня взъелся… ведь это же все знают…

Сергей Прокопенко. Ложь!

Ершов (указывая на Сниткина). Спросите его.

Сергей Прокопенко молча поворачивается к Сниткину.

Сниткин. Да, собственно говоря, это факт.

Сергей Прокопенко, поражённый, садится на стул.

Ершов. Вам-то чего жалко? Хы-хы-хы… Пусть себе наслаждаются. Вот что Андрей Евгеньевич, пользуясь своей связью с женой, разоряет мужа – это уж некрасиво.

Сниткин. Ну, здесь, собственно говоря, ваши догадки.

Сергей Прокопенко (встаёт решительно). Пока я не услышу этого от Лидии Валерьяновны – я не поверю ни одному вашему слову.

Ершов. Уж не спросить ли вы её думаете!

Сергей Прокопенко. Спрошу.

Ершов. Сумасшедший вы человек. Разве о таких вещах, хы-хы-хы… спрашивают? Да если и спросите, так она вам и скажет.

Сергей Прокопенко. Она поймёт… Она скажет… Она никогда не лжёт.

Ершов. Да вы и впрямь влюблены. Хы-хы-хы…

Сергей Прокопенко. Это вас не касается.

Входит доктор в разлетайке[26] с зонтиком.

Доктор. Здравствуйте, господа. Дождь, доложу я вам, как из ведра. Вот история… (Здоровается.) А как мои бактерии поживают?

Сниткин. Сейчас справлюсь. (Идёт к двери.)

Доктор. Почему у Сергея Борисовича такой свирепый вид? Не в духе?

Сергей Прокопенко. В духе.

Сниткин (кричит в дверь). Николай Николаевич! Корректура бактерии готова?

Голос из типографии. Готова.

Сниткин. Дайте её сюда. (Идёт на прежнее место.)

Ершов. Сергей Борисович с неба на землю упал.

Доктор. Сам виноват, на небо не лазай: нечего там делать.

Сниткин. Сейчас дадут.

Доктор. Великолепно. А то больных куча. (Вынимает часы.) Ай-ай-ай… Пятый час уже… Что нового в вашем царстве, господа?

Сниткин. Да ничего, собственно говоря. Статью тут Андрей Евгеньевич написал странную. Вот посмотрите.

Доктор. Некогда, некогда… Верю на слово.

Ершов. Напрасно отказываетесь, Яков Иванович, – поучительная статья. В защиту домовых.

Доктор. Да-с, микроскопом безнаказанно пренебрегать нельзя.

Сергей Прокопенко. Микроскоп тут не при чём.

Доктор. При всём. Приучитесь во всём чувствовать атомы, клеточки, химические соединения и вы увидите, что мир удивительно прост. Всё на своём месте. И нет нигде никакой чертовщины. И сразу будете себя чувствовать здоровее, бодрее и счастливее. Микроскоп – великая вещь, мой дорогой.

Метранпаж приносит корректуру и уходит.

Очень вам благодарен. Я в одну минуту.

Усаживается за стол и углубляется в чтение корректуры.

Пауза.

Ершов. Когда придёт Андрей Евгеньевич, нам необходимо переговорить.

Сергей Прокопенко. Говорите вы.

Ершов. Это почему?

Сергей Прокопенко. Я сейчас не могу говорить хладнокровно.

Ершов. Я тоже не любитель таких разговоров.

Сергей Прокопенко. Вы трусите!

Ершов. Мерси.

Сергей Прокопенко. Не за что. Вы любите из-за чужой спины действовать. Вы думаете, я не понимаю, что вы меня на Андрея Евгеньевича натравляете? Как же! Не так я глуп.

Ершов. Хы-хы-хы… Это великолепно.

Сергей Прокопенко. Ну вас к чорту. Оставьте меня в покое.

Ершов (к Сниткину). Придётся вам, Доримедонт Доримедонтович.

Сниткин. Я скажу… Почему же… С Андреем Евгеньевичем можно разговаривать.

Пауза.

Доктор. Чудесно. Вот-с, милостивые государи, такую статейку о бактериях я считаю полезней всей вашей поэзии и публицистики, вместе взятых. Потому что поэзия улетучивается через полчаса по прочтении – а узнавши мир бактерии, человек сразу начинает по-иному смотреть не только на землю, но и на небо[27]. Сергей Борисович так не в духе, что даже не возражает.