Давным давно была... (СИ) - Василий Колесов

— Это зачем?

— Вот зачем… — боец достал из-под шинели рубаху и штаны. — Не поверишь, тебе велела дать та селянка, что картошку нам в узелке передала. Не пожалела, а ведь у ее сына штаны, наверное, одни на смену были — почти новые. Штаны сейчас одевай, а рубаху накинешь, когда через село пойдем, а потом, если повезет, под шумок и ускользнешь.

— А вы как?

— Ну, а мы соберемся, подождем до удобного лесочка — может прорвемся…

— Постреляют! — перепугался тот, у кого отец был в плену.

Утром все получилось так, как сказал боец с перебинтованным плечом…

Их веди через очередную деревеньку, пятую по счету, когда им навстречу высыпала большая группа женщин и детей. Немцы уже привыкли к подобному — покрикивали, для порядка, брали подношения и разрешали передать узелки с едой. Разрешали мальчишкам искать знакомых… Пока охрана отвлеклась, а один мальчишка задержался около товарищей Ильи, Илья скинул разорванную робу, в движение надел через голову косоворотку, и чуть ссутулившись, выбежал вместе с местным парнишкой из колонны военнопленных. Охранник заулюлюкал, вслед мальчишкам, изобразил, что хочет дать пинка для скорости, но, то ли не старался, то ли просто не попал… Выскочив за конвой, парнишка юркнул в дыру в плетне, Илья юркнул за ним…

Максим + Максим.

Две недели Максим шёл на восток, пытаясь вернуться домой. Но где там — домой, даже за фронтом не смог угнаться. Сначала его обгоняли беженцы, а потом многие из них шли уже ему навстречу, возвращаясь обратно. Голодного и вымотавшегося мальчишку принимали почти в каждом доме, предлагали остаться, но он упорно шёл на восток. Не обращал Максим внимание и на обгоняющие его колонны немцев. «Убьют, ну и что», — так раньше думал Максимка, ведь не было уже в живых отца, неизвестно где находилась мама и другие родственники. Так он брёл, безразличный ко всему, пока недалеко от деревянного моста через небольшую речушку немецкие солдаты не решили пострелять по «движущимся мишеням». Раздались выстрелы, беженцы стали разбегаться и прятаться кто куда. А куда бежать-то? Слева стрелки, впереди и сзади в панике смешавшиеся кони, вещи, люди, повозки, справа крутой холм, поросший кустарником.

— Мальчик, помоги! — эти вкрадчиво сказанные слова, произнесённые лежащей на земле раненой женщиной, вывели Максима из транса. Женщина с растрёпанными волосами и безумным взглядом протянула ему ребенка. Поняв, что ребёнок мёртв, Максим схватил камень и швырнул в грузовик с фашистами. Немцы почему-то с криками попрыгали с машины и попадали на землю, стараясь заползти в кювет.

«Теперь точно пристрелят, — подумал, бросившись бежать вверх по склону холма, Максим. — Чего же я, раньше-то, гранатой не запасся!»

Максим карабкался всё выше, а внизу зло кричали, стреляя по холму, пришедшие в себя немцы. Пули щелкали по листве и веткам, корни заставляли спотыкаться, но ему удалось добраться до вершины. Внизу взревел мотор, и грузовик уехал, оставив облако пыли. А Максим, взобравшись на вершину холма, оказался в кем-то заботливо, со знанием дела, вырытом окопчике с приготовленным к бою пулемётом «Максим». Казалось, что вот-вот, сейчас появятся наши бойцы и откроют огонь по фашистам, но… никто не появился. Может быть пулемётчики погибли, а может просто бросили позицию и пулемёт.

Теперь-то Макс знал, что делать. Он им покажет «доннер-веттер-я-я-натюрлих-штангенциркуль»! Теперь он отомстит и за отца, и за убитых людей, и за ту женщину… Отомстит, но не с горяча, а так, чтоб…

К вечеру движение на дороге прекратилось: немецкие части становились в деревнях на постой. Максим спустился с холма вниз в надежде найти что-нибудь съестное у разбитых повозок. Съестное не нашлось. Точнее нашлось, но не пригодное в пищу, испорченное жарой, да и есть ему расхотелось, когда наткнулся на тела убитых. Но зато Максимка нашёл столярный инструмент, валявшийся рядом с одной из телег: стамески, рубанок, пилу, топор, молоток и многое другое. Решение пришло само собой. До моста было метров 70…

Подойдя к мосту, Максим разделся, не спеша зашёл в воду, промерил глубину. Речушка хоть и была не широкая, метров 15, но достаточно глубокая — Максиму с ручками. На середине, у опор, можно было встать. Полночи, стоя по грудь в воде, он подпиливал опоры моста, вымотался, замёрз так, что зуб на зуб не попадал, но к утру всё было готово, и даже следы подпила замазал грязью, вдруг немцы, прежде, чем ехать, захотят осмотреть мост. С пулемётом Максим разобрался быстро. Видимо, наши бойцы должны были задержать врага именно на мосту, затруднить его переправу, поэтому пулемёт был полностью готов к бою, даже пристрелян, это Максим понял, когда, еще до заката, "методом научного тыка", сняв предохранитель и нажав гашетку, дал короткую очередь: фонтанчики пыли поднялись у самого моста на противоположном берегу.

А уже рассвело, оставалось ждать не долго, часа 2 — 3.

Первой по мосту прошла колонна мотоциклистов, потом колонна бронетранспортёров, а мост всё стоял. Максим лихорадочно пытался понять, что же он сделал не так… Подошла ещё одна смешанная колонна. Идущий первым бронетранспортер спокойно переехал мост и… вот тут-то мост рухнул, в образовавшийся провал свалился не успевший затормозить грузовик с солдатами. Колонна встала, началась неразбериха, немцы открыли пальбу во все стороны, ожидая нападения, но по колонне никто не стрелял… Фашисты успокоились, стали помогать раненым, столпились, всем было интересно узнать, что случилось… Вот теперь Максим, щёлкнув предохранителем, нажал на гашетку. Он стрелял, не обращая внимание на свистящие и иногда попадающие в щиток пули, до тех пор, пока не кончились патроны, а кончились они (как показалось Максиму) очень быстро. Как заряжать вторую ленту Максим не знал, не разобрался… Жалко было бросать пулемёт, но патроны кончились, немцы на том берегу готовили к бою, под прикрытием брони бронетранспортеров, миномётную батарею, а с «Максимом» далеко не убежит даже взрослый мужчина.

Глава 4

В поисках партизан.

После прихода гитлеровцев в Молотковичи Серёжка не долго жил у Сашки дома. Несмотря на уговоры тёти Маши и дяди Семёна (не призывной он был, хромал на левую ногу, еще после Гражданской войны), Серый твёрдо решил — партизанить. Сережка не только книжки про войну читал и фильмы смотрел, он был частым гостем школьного Музея боевой и трудовой славы. А музей был не обычный — его хранитель, учитель истории Николай Константинович Новиков (по прозвищу среди учеников — "Автомат" — Ни. Ко. Нов) разрешал собирать и разбирать восстановленные, до состояния щелчка, макеты —