Анти-Ахматова - Тамара Катаева

Надо думать, что больше всего надо было ревновать к принцу Уэльскому. Тот по крайней мере просто ни при чем, а Рандольф Черчилль сообщает всемирно-историческому событию (встрече Берлина с Ахматовой) совершенно уничижительный опереточный характер.

Волков: Вся эта история чрезвычайно напоминает романы Дюма-отца, в которых империи начинают трещать из-за неосторожного взгляда, брошенного королевой. Или из-за уроненной перчатки.

Бродский: Совершенно верно, так это и должно быть.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 248

Только истории вот никакой не было. Сочинила ее совершенно взрослая — хорошо бы было сказать: выжившая к старости из ума, но за ней такое водилось с молодости — женщина, а уж как поверил молодой, красивый и знаменитый Бродский — неизвестно. Так уж верил бабушкиным рассказам о том, как цесаревич-наследник ухаживал за ней на балах, так что династические планы чуть было не сорвались все.

Корней Иванович Чуковский, близкий знакомый Ахматовой, в 1965 году ничего не знал — ни что она была вообще знакома с Берлиным, ни что он у нее просидел несколько часов подряд («Встреча»), ни что об этом было доложено Сталину, ни что Сталину это не понравилось, ни что из-за этого началась «холодная война» между СССР и Западом.

Волков: Ахматова описывала развитие событий примерно так. Ее встреча с Берлиным, затянувшаяся до утра, взбесила Сталина. Сталин отомстил ей особым постановлением ЦК ВКП(б), которое, по твердому убеждению Анны Андреевны, самим же Сталиным и было написано <…>.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 248

Сталин же об исторической встрече скорее всего не знал, а за что Постановление 1946 года, написанное теми, кем они обычно пишутся, разбиралось с разбираемыми журналами — это касалось журналов. Ну да, Ахматову им не надо было печатать.

9 июня 1997 года мне выпало счастье навестить в том оксфордском доме, где принимали Ахматову (побывать там, где «принимали» Ахматову — счастье, счастье!), 88-летнего сэра Исайю Берлина. <…> He чувствует ли он ответственность за начало «холодной войны» и за «железный занавес»? Он ответил: «Я ей говорил: «Вы значительный человек, и я — значительный человек. Мы оба значительные люди. Но ведь не НАСТОЛЬКО!»

Ирина ВЕРБЛОВСКАЯ. Горькой любовью любимый. Стр. 233

Не настолько — такого слова Анне Андреевне при жизни никто не посмел бы сказать.

Молчали мы обе. <…> Потом стала ее выводить на улицу, и только через несколько дней она вдруг сказала: «Скажите, зачем великой моей стране, изгнавшей Гитлера со всей техникой, понадобилось пройти всеми танками по грудной клетке одной больной старухи?» Запись Ф. Г. РАНЕВСКОЙ.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 4. Стр. 42

Волков: Сэр Исайя напечатал свои воспоминания о встречах с Ахматовой в 1943–1946 годах. Об этих же встречах говорится во многих стихах Ахматовой. Если эти две версии сравнить, то создается впечатление, что речь идет о двух разных событиях. В трактовке Анны Андреевны их встреча послужила одной из причин начала «холодной войны». Да и в чисто эмоциональном плане, посудите сами: «Он не станет мне милым мужем, / Но мы с ним такое заслужим, / Что смутится Двадцатый Век». Ничего похожего у сэра Исайи вы не прочтете.

Бродский: <…> Конечно, вы правы, он не придавал встрече с Ахматовой столь уж глобального значения.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 247

Бродский не мог просто сказать, что Берлин не придавал встрече с Ахматовой «просто» глобального значения. «Столь уж» глобального, мол, не придавал. Да, Бродскому ли такую смелость на себя взять.

Mania grandiosa, как и было сказано.

Пример нарциссизма: XX век не смутился от Гитлера и 50 миллионов, им замученных; смутится ли он от эротической драмы Ахматовой? Очень все преувеличено в сторону дурного вкуса и нескромности.

Ирина Грэм — Михаилу Кралину.

Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 37

Она также думала, что Сталин дал приказ, чтобы ее медленно отравили, но потом отменил его.

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 54

А Берия — чтобы ее медленно изнасиловали.

А потом отменил. Немного шизофреническая детальность — медленно отравил. Ведь «просто отравили» — это значит, что умри без явных признаков отравления — могут подумать, будто она сама это придумала. Медленно отравить — это другое дело. Агате Кристи, правда, потребовалось бы больше доказательств — но у нее другой жанр.

Это — о ее макрополитическом величии. А теперь о величии в меньшем масштабе.

Лирическое отступление Седьмой элегии

Как дочь вождя мои читала книги,И как отец был горько поражен.

«Дочь вождя» и «не дочь вождя» — вот какие категории художественного и нравственного порядка вводит великий поэт. Представим, что Пушкин пишет: дочь царя — имея в виду конкретную великую княжну и достоверно пересказанный ему факт круга ее чтения — его читает книги. И он серьезно пишет об этом в лирическом стихотворении. «Как дочь царя мои читала книги…» Чтобы потомство тоже это знало. И что отец поражен — отцы, как правило, довольно щепетильны относительно нравственности своих дочерей. Романтизация хлеставшего ремнем мужа их, как правило, коробит. Ну и игры в церковные побрякушки, в гимназистов — любому отцу покажутся несовременными и никчемными.

Ну и читает. Или не читает — что из этого, кроме тщеславия и пошлости?

У Ахматовой, по-моему, совсем не было чувства юмора, когда дело шло о ней самой; она не хотела сойти с пьедестала, ею себе воздвигнутого.

Ирина Грэм — Михаилу Кралину.

Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 93

Ахматова: «Включаю я как-то мимоходом радио. Слышу вдруг свое имя. И м-сье André Jdanoff… Это французы передают, что китайцы передают, что Жданов относительно злодейки Ахматовой был совершенно прав. <…> Вы только представьте себе: я одна и против меня 600 миллионов китайцев!»

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 102

По случаю перемены правительства она теперь сомневается и своей поездке на Запад. <…> «Со мною всегда так, — только начнет поворачиваться судьба чем-нибудь для меня хорошим — Италия, Оксфорд! — тут случается нечто невообразимое. Всегда! Вот и сейчас: китайцы жаждут моей крови. А вдруг наше новое правительство с ними подружится? Какая же тогда моя поездка на Запад? В Сицилию, в Лондон? Между прочим, все это предсказано у меня в «Китежанке» <…>.