От тёмного пламени - Виктор Обухов

— Не знаю… — неуверенно сказал я и прислушался. — Ветер тонко пел в щели окна. Жук точил дерево. Гудел ток в проводах. Глухой шум. Словно дальний ропот барабанов.

— Мерный ропот барабанов… глухой шум… звуки какие-то…

— Опять голоса слышишь?.. — прошептал Сашка, дернув меня за подол рубахи.

— Да… кажется, да… «Ты слышишь? — наше время пришло. Ты слышишь? — близится срок… Степная жуть поднялась на крыло, взметнула вихрем песок… Тускнеют звезды, застыв на лету, луна скрывается прочь… Болотные боги глядят в темноту и жадно нюхают ночь…»

— О, Господи… — прошептал Сашка и перекрестился. 

— Жуть какая. Неужто я прав?..

…Я не успел спросить его, что он имел в виду. Я случайно взглянул на окно и похолодел.

— Саша…

…В окно на нас глядели тускло-желтые ненавидящие глаза. За ними клубилась чернота, и нельзя было разобрать очертаний…

— Вижу… Но как?.. Но почему?.. Откуда она знает, что мы здесь?..

— Как — откуда? Вы же здесь живете…

— Но она никогда сюда не входила. Я думал, она не может сюда войти… Да она и не может… А ну-ка!..

Сашка быстро перекрестил тучу в окне. Туча колыхнулась, раздался тот же леденящий плач, но глаза не исчезли. — Она продолжала оставаться у окна.

— Боже мой… — еле слышно прошептал Сашка, — что же теперь будет?..

— А что? В чем дело?..

— Ты же видишь, — не уходит… Что же ей приказано?

— А что может быть?

— Не знаю. Они не любят креста. Скрываются. А она — видишь… Кричит, но терпит… — Готовься к худшему, — неожиданно бодрым голосом сказал Саша и весь словно бы распрямился. В руке его просиял нож.

— К какому худшему?

— К какому угодно. Верно, ее послали на гибель. Она не уйдет.

— Кто послал?..

— Кто, кто… некто. Этих тварей тоже на гибель посылают. Когда необходимо.

— Откуда вы знаете?

— Я же говорил. — Смотри, войти пытается…

Действительно, ведьма с размаху грянулась о стекло. Стекло загудело, но выдержало. Раздался тот же ужасный плач.

— Я же говорил — место хорошее… Но вот беда — теперь из него не выйти.

— Как? Почему?..

— Если ее на гибель отправили — она теперь и днем не уйдет. Вообще не уйдет, пока свое дело не сделает. Или не погибнет.

— А если погибнет?..

— Значит, погибнет. Еще тогда посмертно вернется, коли дело не сделает. А сделает — все. Такие упырями не становятся. У них тоже смертников награждают…

…Странно, но сейчас, когда Сашка говорил самые безумные из всех своих речей, я его сумасшедшим не считал. — Впрочем, я тогда вообще ничего «не считал». Я чувствовал только ужас. Ведьма все налетала на стекло и с плачем откатывалась. Я следил за ней с замиранием сердца: а вдруг… сейчас?..

— Да что же ей все-таки надо?..

— Ты что, так и не понял? — Штучки твои… Или одна из них… на свое горе ты их нашел. Ну, ничего. Кто знает, может, она все-таки уйдет?.. Хотя… не похоже… Но, может, отсидимся. Главное — ничего неверного не сделать. Не нарушить защиту…

— Вот ***! — выложил я свою злобу в самые отвратительные слова.

В тот же миг стекло вдребезги разлетелось. В комнату ворвался черный смерч, крутанулся на полу, оборотился огромной кошкой… она с воем прыгнула мне на грудь. Перед глазами все поплыло; я безучастно уже отметил, как Сашка загородил ей дорогу. Блеснуло серебро лезвия. Он упал, отброшенный, а кошка выла и каталась по полу, проваливая гнилые половицы и пытаясь лапами выдернуть нож из брюха. Я медленно добрел до порога и выпал на улицу. Кажется, за мной рухнул дом.

Очнулся я на кровати. Надо мной склонилось лицо… Я всмотрелся и узнал Петра.

— Привет, — сказал он.

— Ты… вернулся?.. — с трудом проговорил я. Почему-то трудно было говорить.

— Откуда?..

— Из города…

— Не был я ни в каком городе. Это тебе померещилось. Лежи лучше.

«Странно… ведь он вроде уезжал… кто-то мне говорил… А-а!..»

— А где… Ира?

— В той комнате, — махнул рукой Петр. — Только вышла.

— Значит, у вас… все нормально?

— Если б все нормально было — не были б на ногах в четыре утра…

— А что случилось? — удивленно спросил я, заметив, что за окном, действительно, воздух едва-едва серел.

— С нами-то ничего. А вот с тобой что?.. Где тебя носило?..

— А где меня нашли?..

— Представь себе, на дороге. Лежал, в небо лицом. Как будто спишь. Если другого не подумать. — И знаешь, как нашли?.. — Тут один дом заброшенный рухнул ночью. Сбежались на грохот. — Потому тебя и нашли.

— А-а…

— А в доме — Сашку-сумасшедшего нашли. Помнишь, я тебе говорил?

— ну.

— Там, значит, и нашли. — Спал он там, что ли? — У него ж свой дом недалеко… Впрочем, чокнутый и есть чокнутый…

— Так что с ним?..

— Голова проломлена. Но, кажется, жив. Если довезут.

— В больницу?

— Ну.

— А… больше ничего?

— То есть?

— В доме, говорю, никого больше?..

— Нет. Хотя шерсть какая-то везде. И кровь…

— Не пугай человека, — услышал я голос Ирины. Она стояла в проходе и улыбалась, глядя на меня.

— Доброе утро…

— Доброе. Уж куда лучше ночи.

— Ага, — не мог не согласиться я.

— Говорили же вам вечером: оставайтесь в доме…

…Я вспомнил. Я подскочил на кровати. — Вот о чем я пытался вспомнить… Глядя на нее… На ее забинтованную руку…

Я прыгнул к подоконнику, чуть не сбив с ног Петра, рванул на себя окно. Последнее, что я услышал, — дикий визг за спиною…

— Вот такая история, — подвел итог Сергей Сергеевич. — Чтобы закончить ее, скажу еще, что никуда я не убежал и очнулся там же, опять на кровати. Заставив, конечно, весьма поволноваться своих друзей.

— Так что же Ира?.. — спросил я.

— Ага, — торжествующе сказал Сергей Сергеевич, — вы мне верите!..

— История ваша вполне убедительно изложена, — ответил я. — Нельзя сказать, что она правдоподобная, но я, честное слово, верю вам. Мне в последнее время почему-то сплошь и рядом попадаются люди, с которыми случалось что-то выдающееся.

— Верно вы говорите, — подхватил Сергей Сергеевич. — Знаете, что я думал? Ведь все эти мороки и чудеса — это как бы выдающиеся дела для серой жизни. Великим людям предоставляется для подвигов История; а нам, простым смертным, что делать? — Нам тоже хочется выдающихся дел. — Вот они нам и предоставляются… незримо для всех… для Истории… в виде, так сказать, нереальном… Личная История… Каждому по мерке…

— Сергей Сергеевич! Не обижайтесь, но лучше, когда вы что-то рассказываете… чем когда вы… мыслите. — Скажите лучше, что же Ира?..