Росич. И пришел с грозой военной… - Калбазов Константин Георгиевич

– Да, Семен Андреевич.

– Собирайся, с собой пару человек. Возьмите по паре наганов да по паре гранат.

– Может, маузеры?

– Слишком громоздкие, особо не спрячешь. Наганы поповоротистей будут, да и не собираюсь я воевать – так, на всякий случай. Давай, живо.

– Есть, командир.

– Смотри в городе не брякни это – «командир».

– Понял, не маленький.

Семен проводил его задумчивым взглядом – сам он уже был готов, оставалось дождаться только сопровождения. Эти сутки в Чемульпо он провел не без пользы дела. Вернее, Гаврилов не был в самом Чемульпо, а на поезде отправился в Сеул, где посетил российское представительство, желая выяснить, что там известно о происходящем между Россией и Японией. Узнать удалось мало. Но даже то, что стало ему известно, свидетельствовало о том, что отношения ухудшаются с каждым днем, если не с каждым часом. Посетил телеграф, откуда отбил во Владивосток телеграмму об удачно протекающей сделке: правда, есть кое-какие нюансы, но если их удастся удачно разрешить, то сделка обещает большие прибыли. Антон все поймет правильно, поворчит – не без того, – ну и пусть, не может Семен иначе. Удалось выяснить и то, каким образом поступают депеши в посольство. Познакомился с уже немолодым чиновником, ответственным за переписку. Интересный такой дядька, домовитый и очень жадный. За то, чтобы воспользоваться правительственной линией, пользующейся первоочередностью, содрал по полной. Ну да, все к лучшему в этом лучшем из миров.

Парни появились уже через пять минут. Оперативно. Молодцы. Времени до отправления поезда на Сеул более чем достаточно. Успевают с запасом. А в столицу Кореи нужно было до зарезу. Во как нужно. Антон его без соли сожрет. Ну и пусть.

«Варяг» прибыл в Чемульпо двадцать девятого декабря, сменив на службе стационера, обеспечивающего интересы России в этом порту, крейсер «Боярин», который вскоре убыл в Порт-Артур: руководство решило, что нет необходимости содержать здесь слишком большие силы. Вскоре убыла и канонерская лодка «Гиляк» с секретными депешами, а еще несколько дней спустя ей на замену появилась канонерка «Кореец». Служба стационера отличалась невероятной скукой, но если кому и было скучно, то только не командиру «Варяга».

Руднев Всеволод Федорович никогда не выделялся как знающий и умелый командир в отличие от своего предшественника. Многие отмечали, что уровень подготовки команды начал значительно скатываться с занимаемых ранее позиций, дисциплина стремительно падала, экипаж разбалтывался. Старания офицеров крейсера хоть как-то поддерживать порядок успеха практически не имели. Как гласит известная поговорка, рыба гниет с головы. Руднев оказался не тем командиром, который нужен был для командования кораблем, – по большому счету, он и сам понимал это и, возможно, именно потому с головой окунулся в политическую жизнь, где чувствовал себя как рыба в воде.

Стоит ли его осуждать за это? Пожалуй, что и нет. Тем более что человеком он был не робкого десятка – ну вот было у него другое призвание, не ту стезю он в свое время избрал, вот и вся вина. Новая роль дипломата ему пришлась куда больше: он без конца проводил время в посещениях командиров других стационеров, дипломатических приемах, не раз и не два ездил в Сеул к послу Павлову, окончательно забросив крейсер и свои служебные обязанности как командира боевого корабля. Тем временем на «Варяге» жизнь словно замерла – матросы предавались безделью и унынию. А что прикажете делать, если увольнений на берег нет и даже водку выдавать перестали? Скука.

И вдруг – как гром среди ясного неба: ультиматум от японского адмирала, требующего после полудня выйти из нейтрального порта, – в противном случае он атакует «Варяга» и «Корейца» прямо на якорной стоянке. Нельзя сказать, что это явилось большим сюрпризом: войны с Японией ожидали, но ведь посол не сообщал ничего подобного, более того – он утверждал, что никаких сведений о резком изменении обстановки между Японией и Россией он не имеет.

Вчера, двадцать шестого января, он отправил в Порт-Артур «Корейца» с дипломатической почтой, но тот не смог покинуть рейда. В узком проходе ему заступили путь три крейсера и четыре миноносца японского императорского флота, при этом выпустив по крейсеру три торпеды, а в ответ на это капитан второго ранга Беляев приказал открыть огонь из револьверной пушки. Успели сделать два выстрела, но потом опомнились, так как уже приближались к нейтральным водам, хотя успели повредить машину японского миноносца. Да и бог с ними. Хуже другое: в виду русских кораблей, под прикрытием своих крейсеров, японцы приступили к высадке десанта. Вот это уже было куда серьезнее – ведь японцы взяли на прицел русские корабли.

Руднев отправился к старшему стационеров на рейде командору Бэйли, командиру английского крейсера «Тэлбот», – тот обещал непременно заявить протест по поводу враждебных действий японцев по отношению к русским в нейтральном порту.

А сегодня поступил этот вызов на «честный» бой. Сомнительное заявление, учитывая явный перевес японцев. О каком поединке может идти речь? Ну да не суть. Хуже то, что подобные письма были отправлены и на другие корабли-стационеры. Разрешить дело мирным путем никак не удавалось: командиры нейтральных стран вроде как и были готовы поддержать нейтралитет порта, но, с другой стороны, были уже и готовы покинуть его до указанного японцами срока – шестнадцать ноль-ноль.

Вот тут-то Руднев и закусил удила. Ну не военным человеком оказался он по натуре: принять эффектную позу, гордо вскинуть голову и сказать, что русские привыкли не считать врага, а бить его, – смелое и гордое заявление. Только вот драться «Варяг» не мог: в данной ситуации он был в силах только прорываться, выжимая все возможное из машин. А как же «Кореец»?.. К тому же предстояло принять верное решение, чтобы впоследствии оно не аукнулось: ведь могут выдвинуть обвинение, что командир не смог в полной мере использовать нейтралитет корейского порта, чтобы сохранить корабли. Задачка не из легких. Но решение выйти в бой принято, офицеры его поддержали – остальное покажет время. В крайнем случае можно будет отвернуть и возвратиться в порт.

Беляев, не желая задерживать «Варяга», предложил разделиться и постараться самостоятельно выйти из трудной ситуации, но Руднев отказался от подобного решения. В предстоящем бою он сильно рассчитывал на два восьмидюймовых орудия канонерки, так как сам крейсер имел только шестидюймовые. То, что тихоходный «Кореец» будет сдерживать крейсер, Руднева не убедило.

Совещание уже заканчивалось, когда доложили о прибытии курьера со срочным известием от посла Павлова. У Руднева было мелькнула надежда, что не все еще потеряно. Он лично исчерпал уже все свои ресурсы на дипломатической ниве, стараясь избежать боя, но, может, не все столь безнадежно и Павлов сумел-таки найти выход…

Не судьба. Это было распоряжение наместника царя на Дальнем Востоке вице-адмирала Алексеева. Распоряжение четкое и емкое, не подразумевавшее никаких недоговоренностей. Если коротко, то наместник приказывал командиру «Варяга» идти в Порт-Артур, минуя какие бы то ни было нейтральные порты. Если случится так, что путь окажется прегражденным, прорываться с боем, развив полную скорость, на которую вообще способен крейсер, ни на минуту не сбавляя хода, не прибегая ни к каким маневрам. Крейсер обладает достаточной скоростью – и чтобы прорваться, и чтобы уйти от возможной погони. Ровно через двадцать часов на траверзе Порт-Артура крейсер будет встречен основными силами флота Тихого океана.

Командиру «Корейца», дабы не стеснять своим тихим ходом «Варяг», предписывалось, используя низкую осадку корабля и мелкие глубины в шхерах близ Чемульпо, прорываться самостоятельно и по способности. В случае невозможности прорыва Беляеву дозволялось самостоятельно принять решение либо о принятии решительного боя, либо о выбросе на мель и уничтожении корабля, дабы тот не достался противнику. В случае прорыва в открытое море иметь курс на Порт-Артур, на траверзе которого его будут ожидать через двое суток.