Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика - Вильгельм Йонен

В этот момент в наушниках зазвучал голос моего радиста:

— Герр лейтенант, стреляйте по крыльям. Мне жаль этих бедолаг.

Вспомнив собственный опыт, я не нашел в себе жалости и поймал левый двигатель бомбардировщика в перекрестье своего прицела. Расстояние уменьшалось: 150, 100, 50 ярдов. Хвостовой стрелок выпустил первые очереди, но он не мог точно прицелиться, поскольку его пилот старательно избегал боя. Трассирующие пули рассыпались по небу, словно бусины разорвавшегося ожерелья. Я держался поближе к хвосту бомбардировщика и ждал благоприятного момента.

Когда вражеский самолет распростер крылья в левом вираже, я выровнял свой истребитель и дал очередь. Попал! Пламя охватило левый мотор бомбардировщика, но экипаж почему-то не спешил покидать загоревшуюся машину. Видимо, летчик выключил левый мотор и пытался уйти на одном моторе. Значит, я должен атаковать снова. Чтобы сравнять наши скорости, мне пришлось еще больше опустить закрылки. Британец оказался хитрым лисом и постарался избавиться от меня, балансируя на грани скорости срыва. Каждый из нас пытался лететь как можно медленнее, и я трепетал в небе, словно легкое перышко.

Наконец мое терпение иссякло, и я бросился в атаку. Хвостовой стрелок ждал моего приближения, наведя на меня тяжелые пулеметы. Я, в свою очередь, целился в него своими двумя пушками и четырьмя пулеметами. Мы открыли огонь одновременно, и, когда горящий бомбардировщик понесся к земле, я заметил, что и мой самолет подбит. В кабине запахло гарью, но пламени я не видел. Вдруг у меня заклинило руль высоты, и я сорвался в пике. Отвратительнейшая ситуация. Я выругался, а мой радист, видимо, принял ругательство за сигнал тревоги, ибо когда на высоте 3000 футов мне удалось взять машину под контроль, в кабину ворвался сильный поток воздуха. И неудивительно. Приняв пикирование слишком близко к сердцу, радист выпрыгнул, решив, что лучше висеть живым под парашютом, чем оставаться трупом в кабине. Я лишился радиосвязи, и о продолжении сражения не могло быть и речи. Чтобы привести «Дору» домой без радионаведения и сообщения координат с земли, оставалось полагаться на интуицию. Единственной моей надеждой был Кникмайер. Он, вероятно, заметил, что у меня проблемы, и известил соседние аэродромы. Через четверть часа полета между Рейном и Маасом я увидел вдали вспышки ракет — редиски, как мы их называли. Это «папаша» Хиттген делал все, что было в его силах, чтобы помочь мне обнаружить летное поле. На исходе ночи я, вспотевший от напряжения, но безумно счастливый, совершил посадку в Венло. Друзья встретили меня, бурно выражая радость, и сообщили, что мой радист благополучно приземлился и доложил о моей гибели и своем спасении.

Когда мы встретились, он простодушно сказал:

— Падая, вы так ужасно выругались, что я подумал, будто с нами покончено, и быстренько смылся.

— И даже не попрощался со мной, — заметил я.

— Герр лейтенант, я ведь спешил, но рад снова видеть вас живым.

Глава 6

Начало блестящей победы

Британские ночные бомбардировки наносили пока сравнительно небольшой ущерб. Немецкая военная промышленность еще работала на полную мощность, и вооружение поступало на фронт бесперебойно. Особые ежедневные коммюнике об успехах вермахта позволяли нам надеяться на близкую и полную победу. С поразительным идеализмом немецкие солдаты сражались в глубине вражеской территории и отбрасывали врага все дальше к воротам Москвы и Каира. Однако коммуникации все больше растягивались, а оккупированные территории контролировались не полностью. Чтобы обеспечить фронт и продемонстрировать солдатам безоговорочную поддержку, рабочие на заводах и фабриках трудились, не щадя сил. А солдаты, сражающиеся на передовой, верили, что их любимые в безопасности, — это придавало им мужества. Но что пользы от мужества, если противник значительно превосходит в силе? Когда Гитлер в декабре 1941 года объявил войну Америке, Британия обрела могущественного союзника.

Британские острова испытали невиданное доселе вторжение американцев: корабли, забитые самолетами, танками, пушками, грузовиками, боеприпасами, медикаментами и солдатами. прибывали в гавани западного побережья Англии, несмотря на колоссальную активность немецких подводных лодок в Атлантике. Аэродромы со взлетными полосами в милю длиной росли как грибы. Американская военная машина работала на полной скорости, пустив в ход все свои неисчерпаемые резервы. Американский подход к делу предопределил стратегические налеты на Германию. Там, где не хватало взлетных полос, американцы просто застилали поля и луга плотно пригнанными друг к другу стальными листами. Не успели мы оглянуться, как с этих временных взлетных полос взвились в небо американские истребители — «тандерболты», «мустанги» и «лайтнинги», создавая прикрытие тяжелым бомбардировщикам, штурмующим сердце Германии. Британцы летали по ночам, американцы — днем. Непрерывный процесс. Только нелетная погода могла ненадолго остановить атаки на немецкие тылы.

Немецкие истребители не выдерживали конкуренции. Поспешно формировались новые эскадрильи, но какая в ночных боях польза от молодых неопытных пилотов. Многие из них падали с небес на землю, ни разу не увидев врага. И все же немногие существующие эскадрильи сражались мужественно. Пути врага к цели и обратно были отмечены обломками сгоревших самолетов. Британцы несли большие потери, но бреши в их рядах быстро заполнялись канадцами, австралийцами, новозеландцами, южноафриканцами и американцами.

Каждую ночь смерть расправляла крылья над еще одним немецким городом; каждое утро приносило слезы отчаяния и ужаса перед приближающейся ночью. Экипажи ночных истребителей забыли о сне, ибо враг часто налетал дважды за одну ночь. После первого боевого вылета мы приземлялись на каком-нибудь аэродроме, заправлялись и снова неслись навстречу врагу. Каждый вылет длился от четырех до шести часов. Рано утром измочаленные летчики и радисты падали на свои койки, чтобы поспать, пока не прилетят в своих серебристых птицах американцы. Ночным летчикам-истребителям приходилось оборонять свою землю и днем. Не успевали они поспать несколько часов, чтобы как-то успокоить нервы, взвинченные ночными боями, как завывали сирены воздушной тревоги, и они снова забирались в свои самолеты. Началась неравная техническая борьба: быстроходные американские истребители против неуклюжих немецких ночных истребителей. Воздух дрожал от гула множества бомбардировщиков, упрямо летящих к целям сомкнутым строем. Десятки юрких американских истребителей оберегали своих громоздких подопечных. Немецкие истребители бросались на врага, навязывая воздушный бой и пытаясь приблизиться к бомбардировщикам. Перед стрелками стояла сложная задача: отражать непрерывные атаки американских истребителей. В неразберихе группового воздушного боя друзья и враги, объятые пламенем, падали на землю. Это продолжалось до тех пор, пока во второй половине дня американские бомбардировщики не ложились на обратный курс. Потери с обеих сторон были ужасающими. Многие пилоты, которые прежде великолепно сражались в темноте, теперь погибали в дневных сражениях. Несколько часов отдыха до наступления сумерек, и начиналось новое представление.