Газета Завтра 618 (39 2005) - Газета Завтра Газета

В ангаре сидело десять человек, те, кто находятся в разработках. Контингент менялся, только я был постоянно, из-за того, что следователь прописала мне три месяца изолятора за брань в её адрес.

На допросах военная разведка меня опять колола как русского агента. Я объявляю сухую голодовку — язык, губы опухают, но никто внимания не обращает. Меня спасло только, что изолятор закрыли на ремонт. Это уже апрель-май 2002 года.

Переводят в лагерь. Сам лагерь напоминает нацистские концлагеря — это палатки, окруженные колючей проволокой. Деревянный каркас, тент свернут, чтобы все видеть. Двадцать четыре часа свет, прожектора на нас направлены. В палатке по двадцать человек. Сначала меня сажают отдельно и продолжают колоть как русского шпиона. Тогда меня переводят, условно говоря, к "Аль-Каиде". Узнаю некоторых ребят из ИДУ, которые меня пытали. Они в шоке, что я здесь. Я успокаиваю — мол, потом, на узкой дороге, если придется встретиться и не разойдемся, но здесь в тюрьме делить нам нечего — вместе попали.

14 ИЮНЯ 2002 года меня перевозят на Кубу. Этап — двадцать восемь часов. Одна посадка, где-то в Испании или в Италии. Сидят в креслах закованные люди в красных костюмах. На шее какой-то специальный пластырь, чтобы в туалет нечасто ходил. Цепи на руках и ногах. Каждому одевают военные очки, только сильно замазанные, практически ничего не видно. На руки надевают меховые варежки. Наушники. На лицо намордник, респиратор, такой плотный, что дышать нечем. У меня астма еще не прошла. Сознание теряешь, потом снова в себя приходишь и обратно... Рядом со мной летел сто четырех-летний старик. Вождь какого-то пуштунского племени, воевавшего с американцами. Его тоже взяли в заложники.

Сама тюрьма в Гуантанамо — двусторонние блоки по сорок восемь клеток. Клетка — метр пятьдесят на два. Шконка, умывальник, дальняк. В камере очень жарко, одежда тяжелая, тело в ней совсем не дышит. Прогулки — дважды в неделю по 15 минут в специальном заасфальтированном дворике. Два раза в неделю душ.

Утром встаешь, помолился. Приносят еду. Кормили относительно нормально. Сначала была библиотека, около ста книг на русском языке, потом ее отобрали. Заключенные разделены на четыре уровня. Первый — послушные. Четвертый — нарушители, там в камере нет ничего, ни мыла, ни стакана. Нарушения — это пререкания с тюремщиками, обливание их какой-то "органикой". Такое бывало часто. Даже "обезвредили" генерала Джеффри Миллера, ныне командующего тюрьмами в Ираке. Именно он разработал систему пыток, систему уровней. Так что наши ребята его наказали. Очень часто происходило глумление над Кораном. Ботинками топтали, в парашу бросали. Аллахом клянусь, что видел эти дела. Могли во время намаза включить музыку. Сбривали узникам бороды. На головах выбривали кресты или названия рок-групп. Пытали бессонницей, травили газом, травили собаками. Насчет психотропных препаратов не знаю, но нам постоянно давали непонятные лекарства. То есть болит, допустим, печень — тебе приносят таблетку, становится еще хуже. В сон бросает или пена изо рта идет. Похоже, что на нас испытывали новые лекарственные средства. В больничном отделении, куда я как-то попал, медсестра сидела и внимательно фиксировала происходящие эффекты.

При мне в Гуантанамо сидело около восьмисот человек. Сейчас где-то пятьсот шестьдесят.

Граждан России попало восемь человек. Были заключённые, которые признались, что они талибы, воевали с американцами и будут воевать. Видел министра обороны Талибана, видел губернатора Гератской области при Талибах — очень образованные, начитанные люди.

А большинство — это туристы из Пакистана, бомжи из Афганистана. Один из Австралии, другой из Королевской семьи Бахрейна, третьего поймали с дипломатическим паспортом в Индонезии. Всего из тридцати пяти стран. Кого-то украли цэрэушные "самолеты смерти". Такие самолеты летают по странам, похищают людей и развозят людей по концлагерям — в Египте есть лагерь, в Сан-Диего, всего по миру двадцать шесть таких тюрем.

О внешнем мире информации не было практически никакой. Про Ирак мельком слышали. Информация может придти только от охранников, но их за разговоры с нами наказывали.

Между собой заключенные общались на арабском, чтобы американцы не понимали.

Домой я отправил где-то шестьдесят писем, дошло тридцать. Мне пришло только два ответа. Раз в месяц предоставляли письмо за счет армии, раз в три месяца письмо от Красного креста.

В Гуантанамо люди содержатся без обвинений, без оснований. Нарушаются все юридические основания, Женевская конвенция. Заявления никакие не принимаются. То есть права внутри Гуантанамо не соблюдаются. Это ситуация, в которой ждать нечего.

На допросах ничего о талибах не спрашивали, все про Россию, про задание наших органов. Тогда я не знал, что Америка и Россия — союзники по антитеррористической коалиции. Теперь вот думаю, почему мне такие вопросы задавали.

В Гуантанамо просидел полтора года. Потом как в анекдоте про концлагерь, пришли, сказали: "Всем спасибо, все свободны". 28 февраля 2004 года нас, сидевших в Гуантанамо, посадили в самолет и — в "Шереметьево-2". Условия перелета были помягче, без респираторов, очки прозрачные. Кому-то снотворное дали, чтобы полегче перелет был. Из "Шереметьево-2" во "Внуково". Далее Минводы, и в Пятигорск — в тюрьму "Белый лебедь". Это спецтюрьма, там Радуев сидел, чеченцы с Чернокозова. Сразу было видно, что крови нашей не хотят, к нам нормально относились, даже наказали сержанта, который прожег мне спину окурками. Через четыре месяца нас за недоказанностью выпускают.

22 ИЮНЯ 2004 года я выхожу на свободу. Пять лет катался из одной тюрьмы в другую, совершенно потерял чувство пространства, даже несколько растерялся. Нет вышек, никто не ведет под конвоем, руки можно опустить.

Мы вышли, нас оправдали, но мы фактически под надзором. До сих пор позиция государства непонятна. Наше трудоустройство — на уровне научной фантастики. Даже если получалось найти работу — приходили ребята с конторы и в резкой форме требовали нас не брать. Получить документы для всех проблема. До сих пор "гуантанамовец" Расул Кудаев без документов. У него пули загноились, которые он получил в Афганистане, они находятся возле жизненно важных органов — парень лежит, умирает, не может получить медицинскую помощь. Если мы действительно что-то совершили, то нужно предать нас справедливому суду или прекратить нас преследовать, признать полноценными гражданами России.

Исламофобия не нужна России. Нас, мирно сосуществовавших сотни лет, откровенно сталкивают лбами. А это выгодно только американцам.

Внутренней злобы у меня нет никакой. Наоборот, я стал толерантнее относится к людям, уважать их мировоззрение. Злоба у меня существует на ту группу людей, которая говорит от имени мирового сообщества. Они ведут спекулятивную борьбу с мировым терроризмом. Под нее попадают невиновные граждане, раздуваются военные бюджеты, пресекаются права граждан. Под соусом терроризма вовсю идет глобализация, делятся сферы влияния.

Я хочу, чтобы правоохранительные органы были взяты под общественный контроль.

Пусть всем станет известно о преступлениях в Гуантанамо.

Сейчас работаем над созданием Фонда узников Гуантанамо, консолидировались с британскими товарищами. Будем предоставлять помощь бывшим заключенным концлагерей США. Будем бороться за независимое расследование преступлений. Будем выступать за солидарность со всеми политзаключенными.

Поделиться:

Loading...

![CDATA[ (function(d,s){ var o=d.createElement(s); o.async=true; o.type="text/javascript"; o.charset="utf-8"; if (location.protocol == "https:") { o.src="https://js-goods.redtram.com/ticker_15549.js"; } else { o.src="http://js.grt02.com/ticker_15549.js"; } var x=d.getElementsByTagName(s)[0]; x.parentNode.insertBefore(o,x); })(document,"script"); ]]

ИЗ-ЗА ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА

ИЗ-ЗА ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА

ИЗ-ЗА ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА

« На процессе по делу 39 нацболов продолжается представление доказательств защиты.

В качестве свидетеля был допрошен телеведущий Сергей Доренко, который пояснил, что НБП своими ненасильственными акциями способствует построению гражданского общества в России. Через два дня был допрошен в качестве свидетеля лидер Союза молодежи "За Родину", писатель Сергей Шаргунов. В ходе допроса он пояснил, что об акции 14 декабря знал заранее, так как получил (в числе других журналистов) на электронную почту приглашение, в котором высказывалось намерение провести митинг у общественной приемной при администрации Президента РФ и передать петицию с требованием гражданских свобод, а также освобождения политических заключенных. Кроме того, Шаргунов как профессиональный политик и журналист охарактеризовал НБП как автора ярких, шумных, заметных, но принципиально ненасильственных акций и выразил свою горячую поддержку находящимся на скамье подсудимых политическим заключенным.