Ангел Бездны - Игорь Тихорский

Добравшись до Дровяной улицы на автобусе, Панкратов стал спрашивать у встречных, где живет «колдун Витя», но, к его удивлению, прохожие отнекивались или показывали рукой вперед — «там в конце улицы». Наконец какая-то старушка взялась проводить его и, указав на приземистый, но крепкий домик, аккуратно покрашенный в желтый цвет, сказала:

— Вот здесь он и живет. Мы его редко видим. Если и выходит Витя из дома, так сразу в лес идет. Там со зверьем и травами беседует.

— Колдует? — уточнил Алексей.

— Да нет. Это люди его колдуном прозвали. А если по-старинному, так Витя — ведун. Вы как познакомитесь, поймете, что он не плохой человек. Это колдуны могут недоброе сделать: порчу, сглаз или хворь какую наслать. А Витя нет! Витя все больше доброе творит.

— Спасибо вам большое, — поблагодарил Панкратов и направился к калитке домика ведуна. Собираясь перейти улицу и оглянувшись, Алексей увидел, как колыхнулась занавеска в доме, у которого они разговаривали с добродушной старушкой. Он еще раз оглянулся. Бесспорно, из окна кто-то за ним наблюдал. Панкратову не удалось разглядеть лицо наблюдавшего за ним человека, но несомненно это был мужчина.

Панкратов вошел в калитку, прошел по тропке к дверям домика, взошел на крыльцо и уже собрался постучать в дверь, как она распахнулась. На пороге стоял высокий, кряжистый старик, облик которого никак не вязался ни с прозвищем «ведун», ни с характеристикой бабуси — ведун. В представлении Панкратова ведун должен был быть с длинными волосами, заросший бородой и с пронзительным взглядом горящих глаз. А перед ним был обычный провинциальный старикан, больше похожий на дачника, горожанина, обосновавшегося в деревне.

— Здравствуйте, — сказал старик и пригласил: — Проходите в избу. Небось устали, искавши меня? — Он лукаво усмехнулся. — Никто говорить не хотел обо мне? Присаживайтесь, — старик указал Панкратову на стул.

— Я к вам, Виктор… Алексеевич, — Панкратов вспомнил наконец отчество ведуна. — У меня такое дело необычное.

— Ко мне редко с обычными делами приходят. Да, честно говоря, я и сам редко кого в дом пускаю. Ходят туристы, пустые разговоры ведут. У вас дело и впрямь серьезное… Только вот говорить об этом деле подробно, пожалуй, рановато…

— Как это? — не понял Алексей. — Все, о чем я хочу вам рассказать и о чем спросить, уже произошло. Только я многого не понимаю. Вот и решил с вами посоветоваться.

— Верно. Все произошло. Я слышал по местному радио, что взрыв был, что там брат ваш погиб, другие люди еще расстреляны были… — Шурлыгин помолчал и добавил. — А вы небось подумали, что я все без газет и радио знаю? Да нет. Человек я, можно сказать, самый обычный, но способности кое-какие имеются. Вот угадал, что брат погибшего Панкратова ко мне пожаловал, а не кто-нибудь другой, из тех, что вон в том домике сидят, день и ночь с меня глаз не сводят.

— За вами следят? — удивился Панкратов.

— А как же! Беспрестанно. Но я не в обиде. Действительно, нынче у нас в городе злые дела вершатся, поэтому и органам нашим надо быть начеку. А что рановато еще нам с вами разговаривать, так это оттого, что мне сейчас в лес надо. Кое-что узнать, уточнить. Вы сейчас ступайте к себе, в гостиницу, а завтра с утречка пораньше ко мне приходите. Мы обо всем и побеседуем.

— Но ведь я привидение видел! — воскликнул Панкратов. — Никто не верит, вот я и решил у вас спросить. Может такое быть?

— Может, — нахмурился Шурлыгин. — Я сегодня должен многое в лесу узнать. Идите, Алексей Павлович, завтра поговорим.

Выйдя от ведуна, Панкратов взглянул на дом напротив. Там занавеска была откинута. В окошко глядел мужчина.

Разочарованный и сердитый Панкратов вернулся в гостиницу, спросил у администратора, пришел ли Батогов. Оказалось, что Слава еще не приходил.

Алексей вошел в номер и остолбенел. В том же кресле, что и в первый раз, сидел его брат Сергей.

Панкратов прошел к столу, осторожно сел, не сводя взгляда с призрака. Потом что-то произошло. На какое-то время Алексей отключился от действительности, а когда очнулся, в кресле никого не было. Он встал, подошел к креслу, осторожно ощупал обшивку. Никого не было. Кресло было пустым. Панкратов огляделся и только теперь заметил на столе лист бумаги.

Алексей подошел, взял листок в руки. На нем ЕГО СОБСТВЕННЫМ почерком было написано: «Брат! Чем скорее ты найдешь убийцу, тем быстрее освободишь меня. Начинай с Владимирова».

Панкратов ошалело смотрел на три ровные строчки, несомненно написанные им самим, и ничего не мог понять. Привиделось снова? Или действительно кто-то был в номере, загипнотизировал его и заставил написать записку? Но зачем? И почему призрак, если это действительно был призрак, просит его освободить? От чего?

«Я брежу! — решил Панкратов. — Это под впечатлением визита к Шурлыгину». Но журналист держал в руке реальный клочок бумаги, на котором четко виднелись слова. Ручки во внутреннем кармане пиджака не было. Она лежала на столе.

Панкратов вдруг ощутил беспокойство. Ему вроде срочно нужно было куда-то идти. Куда он не знал. Но необходимость действовать, помочь Сергею он ощущал реально. Правда, Алексей не понимал, куда ему идти и как помочь брату, но одно было ясно: дух Сергея, если он здесь появлялся — а Панкратов теперь уже почти не сомневался, что его навестил дух младшего брата, — взывал о помощи.

Наконец Панкратов понял, что ему срочно нужно в больницу, переговорить с уцелевшим охранником, который, очевидно, пришел в себя, раз призрак просил начать поиски убийцы с него.

В больнице Панкратова встретили неприветливо, никаких справок о Владимирове давать не хотели. Но Алексей не отступал, долго спорил с охранником у входа в отделение, где лежал Олег, ссылался на то, что он специально приехал из Петербурга для того, чтобы дать детальную и правдивую информацию о взрыве, и, наконец, дежурившая вместе с охранником нянечка сказала:

— Мы вас все равно не пустим. Если хотите, ждите начальство милицейское. Они должны вот-вот приехать. Допрашивать вашего раненого будут.

Охранник из ОМОНа явно был недоволен тем, что нянечка разгласила служебную тайну, попытался оттеснить от дверей Панкратова, но он уже и сам отошел, решив, что со следователем договорится быстрее.

Действительно, минут через пять в вестибюль поспешно вошли двое: старший следователь Сазонов и Слава Батогов.

Панкратов бросился им навстречу.

Сазонов лишь мельком взглянул на него и буркнул:

— И откуда эти борзописцы обо всем раньше нас узнают? Человек только в сознание успел прийти, а этот уже тут как тут.

— Мне непременно нужно с вами пройти, — сказал Панкратов. — И учтите, что информация обо всем происходящем должна идти из первых рук, а не отшлифованная.

— Молодой человек, а вы о тайне следствия слышали что-нибудь? — неприязненно ответил Сазонов. — Если не слышали, могу напомнить…

Батогов вступился за приятеля:

— Михаил Логинович, Панкратову действительно нужно послушать свидетеля. В поезде ведь его родной брат погиб. А то, что Алексей Павлович — корреспондент, дело вторичное. Он может и не написать ничего, если следствию нужно будет сохранить в секрете все, что скажет Владимиров. Пустите его, пожалуйста, под мою ответственность.

— А какая у вас ответственность? — возразил Сазонов. — Это у меня перед государством ответственность, а у вас перед длинным рублем.

— И тем не менее, — продолжал, улыбаясь, Батогов. — Моя ответственность, конечно, не сравнима с вашей, но я могу и жизнью поплатиться, если что не так сделаю. Пропустите его, я вас очень прошу!

— Ладно, пошли вместе. Но предупреждаю, вопросы буду задавать только я! Никакой самодеятельности!

Они поднялись в лифте на третий этаж. Здесь у стола дежурной сестры их ждали врач и еще один омоновец.

Доктор предупредил, что больной очень слаб и они должны будут покинуть палату по первому же его, врача, требованию.

— Но говорить он может? — спросил Сазонов.

— Может, но не долго. И волноваться ему пока нельзя ни в коем случае.

Владимиров лежал в палате один. Около его койки громоздилась всевозможная аппаратура, собранная для столь важного пациента из двух больниц и трех поликлиник города.

Пришедшие расселись в изголовье раненого. Владимиров смотрел на них беспокойно.

— Здравствуйте, Олег Евгеньевич, — начал Сазонов. — Я старший следователь Сазонов Михаил Логинович. Это мои помощники. Как вы себя чувствуете? Отвечать на вопросы можете?

Владимиров утвердительно кивнул. Панкратов приготовил диктофон. Сазонов недовольно покосился на него, но промолчал.

— Скажите, Олег Евгеньевич, до момента взрыва в вагоне ничего необычного не происходило?

— Нет, — тихо ответил раненый. — Все было спокойно… Отправились мы из Питера по расписанию, ехали нормально.