Два Сэма: Истории о призраках - Глен Хиршберг

Все, чему я стал свидетелем, потрясало меня. Но наблюдение за мистером Андершем ничего не добавило. Он стоял у выхода из гостиной ссутулившись, его волосы были подобраны под докерскую шапочку, он ждал. Медленно я перевел взгляд на Дженни, продолжавшую улыбаться мне. Я знал, что потерял ее.

— Это было как со Стефаном, — сказал я, — вы могли бы просто высунуть голову и помахать мне, чтобы я спустился вниз.

— Угу, — отозвалась Дженни и продолжала смотреть на мистера Андерша, а не на меня.

Наверху скрипнула дверь и раздался голос Стефана:

— Эй, Эндрю!

К удивлению Дженни и ужасу мистера Андерша, я почти что ответил ему. Я шагнул вперед, открыл рот. Я уверен, Дженни думала, что я, стараясь вернуться к ней, снова стану заниматься этим спиритизмом, но по большей части мне не нравилось то, что делал мистер Андерш. Думаю, я ощущал в этом опасность. Должно быть, я чувствовал это один.

Но мне было двенадцать лет. И Стефан определенно заслуживал этого. И мистер Андерш был моим учителем и отцом моего друга. Я закрыл рот, отошел обратно в тень и не шелохнулся, пока все не закончилось.

— Эндрю, я знаю, ты слышишь меня! — крикнул Стефан, подходя к верхней площадке лестницы. Он шел — топ-топ-топ — прямо к лестнице.

— Эннн-дрю!

Тогда мы, растерявшиеся, услышали его смех. Он быстро спускался вниз, стуча ботинками по ступеням. Я подумал, что он пройдет мимо, но он остановился там же, где и я. Рядом с кушеткой, под занавешенной картиной, Келли Мэк показала на свою голову без кепки и одними губами произнесла:

— Ну вот.

Но, думаю, это был глаз на двери, а не кепка. Только глаз мог бы его остановить, потому что Стефан понимал: ни одна из сестер не смогла бы придумать такое. Они не могли знать про глаз до того, как мы привели их сюда. Даже если бы они взяли с собой баллончик с краской. Так это мистер Андерш принес с собой аэрозольный баллончик? Ясно, что он думал об этом, и довольно долго, должно быть. И если это сделал он, так тому и быть.

— Какого черта!.. — пробормотал Стефан.

Он спустился на ступеньку ниже. Еще на одну. Его нога коснулась пола. Мистер Андерш стоял наготове.

Потом он очень тихо проговорил:

— У-у-у!

И тут точно сработала кнопка катапульты. Стефан пулей вылетел за входную дверь, отмахиваясь руками от рисунка глаза, проносясь мимо него. Он был в пятнадцати футах от дома, летел сломя голову, когда до него дошло, что́ именно он услышал. Мы все увидели, каким ударом для него это было. Он дернулся, как пойманный тунец, до предела натянувший леску.

Несколько секунд он стоял посреди сырой травы спиной к нам, сотрясаемый дрожью. Смеясь, Келли вышла следом за мистером Андершем на крыльцо. Мистер Андерш, как я заметил, тоже слабо улыбался. Даже Дженни тихонько посмеивалась рядом со мной.

Но я смотрел на спину Стефана. Его тело сотрясалось, как здание, которое несколько секунд после взрыва еще стоит, хотя все перекрытия сломаны и не могут удержать стены от падения.

— Нет, — сказал я.

Когда Стефан наконец обернулся к нам, его лицо было обычным — невозмутимым, немного бледным. Острые пряди волос смотрелись почти нелепо в тени, отчего он казался младше. Капризный маленький мальчик. Малыш Кельвин из комиксов без своего приятеля — тигра Хоббса.

— Значит, он точно умер, — сказал Стефан.

Мистер Андерш вышел из дома. Келли хлопала себя со смеху по ноге, но на нее никто не обращал внимания.

— Сынок, — мистер Андерш протянул руку, словно желая подозвать Стефана, — извини. Это было... Я думал, это тебя рассмешит.

— Он правда мертв?

Теперь с лица мистера Андерша сошла улыбка, и с лица Дженни тоже, я это заметил, когда мельком взглянул на нее. Я услышал, как она сказала сестре:

— Келли, заткнись.

И та прекратила хихикать.

— Вы знаете, что он раньше преподавал в нашей школе? — спросил мистер Андерш.

— Мистер Паарс?

— Биологию. Много лет тому назад. Дети его не любили. Да, Стефан, он умер где-то с неделю тому назад. Он очень сильно болел. В школе повесили объявление.

— Тогда он не будет против, — произнес Стефан тоже совсем тихо, — если я пойду и позвоню в этот колокол. Верно?

Мистер Андерш не знал про колокол, понял я. Видя, как он глядит на своего сына, я ощутил то тяжкое бремя, которое он, казалось, носил на своих плечах как ярмо. Он и сам немного ссутулил плечи.

— Сын мой, — позвал он. Бесполезно.

огда я ринулся мимо него. Я не хотел его толкнуть, мне только нужно было, чтобы он дал мне дорогу.

— Стефан, не делай этого, — попросил я.

Его глаза, черные и гипнотические, скользнули по мне сверху вниз.

— Знаешь, Эндрю, забудь, что ты был здесь.

Это, конечно, была самая жестокая вещь, какую он только мог сказать, источник всей его власти над моей волей — все, из-за чего я был рядом с ним. Думаю, это не была моя к нему симпатия. Это было то, чего я, вообще-то, всегда боялся, где бы я ни был.

— Тот колокол... — сказал я, подумав о трости с собачьей головой на набалдашнике, о том глубоком, холодном голосе, но больше всего мне почему-то думалось о моем друге, с невообразимой скоростью уносящемся сейчас прочь от меня. Потому что именно так он сейчас, на мой взгляд, и поступал.

— Разве это будет не здорово? — спросил Стефан. И вдруг усмехнулся мне.

И я понял: он никогда не забудет, что я был там. Не сможет. Кроме меня, у него ничего не было. Он прошел по траве. Сестры Мэк и мистер Андерш двинулись за ним, как будто плывя в высокой мокрой зелени, точно морские птицы, скользившие по глади океана. Я не пошел с ними. Я помнил ощущение сжатых пальцев Дженни в моей руке, и звуки шелестящей бумаги, и шорох листьев у меня в ушах, и последняя, удивительная улыбка Стефана проплывала у меня перед глазами. Это было слишком, чересчур уж много жуткого случилось на этот Хэллоуин.

— Эта штука прямо как лед, — услышал я голос Стефана, пока его отец и сестры толпились вокруг него лицом ко мне. Он смотрел в сторону, на деревья. — Потрогайте.

Он передал язык колокола Келли Мэк, но она сейчас была такой растерянной, что лишь покачала головой.

— Готовы? — произнес он.

Потом отвел язык колокола в сторону и ударил.

Инстинктивно я поднес было ладони к ушам, но эффект был удивительный, особенно для Стефана. Звук был — точно ударили в колокол, зовущий к обеду: высокий, немного жестяной. Вроде того гонга, который мог бы звать детей из воды или из леса — к столу, к столу. Стефан еще раз ударил языком колокола, отпустил его, и звон поплыл далеко через Пролив, растворяясь в соленом воздухе, как крик чайки.

Только одно мгновение, лишь несколько вдохов и выдохов, мы простояли там. Потом Дженни Мэк вскрикнула: