Возлюбленный враг - Регина Грез

ехали в полнейшем молчании, Франц держал меня за руку, и я слабо улыбалась ему. У меня в глазах слезы стояли, он заметил и хотел подбодрить. Теперь уже хотелось заплакать открыто, но старалась казаться сильной и собранной.

Я же русская, из народа Победителя, чего мне тут перед немцами истерики закатывать. Тем более, немцы-то уже того... давно в Вальгалле своей, а здесь мечутся только их бледные тени, хотя по моим спутникам так не скажешь, уж очень были похожи на существа из плоти и крови.

И еще одна мысль придавала сил, может, если я усну, то утром очнусь у себя дома и все случившееся окажется сном. Даже убедила себя в реальности такого сценария, ведь ничто другое не могло бы сейчас успокоить.

Мы медленно ехали по узким улочкам красивого старого города, миновали костел и Ратушу в строительных лесах, видимо, немцы затеяли реконструкцию часов, и небольшую квадратную площадь, вокруг которой стояли дома в готическом стиле с магазинчиками на первых этажах.

Вывески на польском и немецких языках я не успевала прочесть. Потом дорога пошла вдоль реки Варты, делившей Познань на две части (по словам Вальтера). Я увидела на холме величественную крепость, наверно, оставшуюся еще со времен Средневековья.

Заметив мой интерес к старинным постройкам, фон Гросс сообщил, что в черте города есть замок германского императора Вильгельма.

— Подлинный шедевр европейской архитектуры! Думаю, вы оцените, Ася.

Вскоре лимузин остановился возле высоких решетчатых ворот, за которыми виднелся двухэтажный кирпичный особняк. Вальтер повернулся ко мне, его глаза светились дружеским участием:

— Вот видите, Ася, даже жить вам предстоит на Евангельской улице. Судьба благосклонна! Недалеко есть собор, который вы сможете беспрепятственно посещать. Вам здесь понравится, я уверен.

Зато мне уже не нравился его приторный тон и чересчур добренький взгляд, уж лучше бы оставался равнодушным, как в самом начале знакомства.

Отто. Познань. Особняк на Евангельской

Отто.

Я знал, что все этим кончится! У него на лице было написано, что не отпустит девку так просто. Да, я его понимаю как мужчина, - она хорошенькая, особенно, если начинает с чувством что-то говорить, у нее смешно двигаются губы и брови и быстро-быстро хлопают ресницы.

Но это не значит, что надо тут же забирать ее в дом как приблудную кошку! Пошла вторая неделя, как мы живем в Познани - мерзкий городишка… мерзкие бордели… А тут еще крутится под носом любопытная русская девка. Они теперь друзья с Францем, и Вальтер запретил мне даже злобно смотреть на нее, категорически запретил. Ну, ничего, я подожду… подожду… все, что мне остается... все, что я пока могу.

Но самое гадкое - она совсем не боится и, кажется, порой посмеивается надо мной. Недавно назвала меня «бешеным псом»! Надо же придумать. Вот ведь какая дрянь!

Даже осмеливается ко мне обращаться, что-то просит для Франца, а я должен исполнять капризы маленького калеки. Ненавижу! Нет, раньше мне было его чуточку жаль, я пытался его поддержать порой, от всей души смастерил ему этот дурацкий корабль, так девчонка и его испоганила - оторвала белые паруса и налепила красных, как в своей любимой девчачьей сказочке.

И теперь они с Францем на пару ждут, когда за ними приедет капитан Грен… Грин… черт бы его побрал! Ничего… девчонка еще не знает о том, что давно уже знаю я, а теперь и Вальтер. Надеюсь, ей будет страшно!

А ведь она трусиха, хотя напускает на себя гордый и независимый вид. Я знаю, она боится Вальтера, она перед ним робеет. А его это лишь забавляет, я же вижу. Ему это нравится, и он тоже ждет… пока. Но почему меня бесит мысль, что он в любой момент может затащить ее в спальню и сделать с ней все, что захочет? Она не сумеет его остановить, такая слабенькая и глупенькая, русская овца… овечка на закланье. Лучше не сказать.

Вчера забрала мою гитару, черт дернул бросить ее на самом виду, я не играл уже полгода, а до сих пор таскаю за собой, надо было отдать Гансу еще в Данциге. Тому бы пригодилась… Гансу недолго осталось, хоть порадовался бы напоследок.

Мой Бог! Я не могу их видеть, никого из моих прежних друзей, я не могу смотреть им в глаза и молчать. А я должен молчать, иначе меня запрут в психушку как маму, и отец от меня откажется, как отказался от нее. А матушка была права, когда смотрела мою руку и говорила, что у меня двойная линия жизни. Как же она была права!

И вот теперь, после всего, что со мной произошло, я должен делить дом с этой русской, должен слушать, как она играет на моей гитаре свои русские песенки, как смеется с Францем! Когда я слышу ее голос, я вспоминаю мать, она очень любила петь и тоже играла, от нее научился и я.

А русской проныре все мало, она где-то разыскала лестницу и залезла на чердак, а потом сказала, что наведет там порядок и устроит каюту корабля или индейский вигвам, впрочем, на усмотрение Франца, а Франц был так счастлив, что не описать.

И все равно я ее ненавижу, даже еще больше, ведь теперь мне приходится, стиснув зубы, терпеть все ее выходки, таскать старый хлам с чердака, мастерить мачту и штурвал, а еще она спросила, где достать реек, чтобы устроить на стене картину с алыми парусами.

И я теперь должен помогать ей в этом спектакле. Я - Отто Грау, офицер вермахта должен строить на чердаке вигвам для русской девки! Злая насмешка судьбы! Но ничего... придет мое время... еще придет... когда-нибудь я до нее доберусь, даже Вальтер меня не остановит.

В тени Черного Орла

Ася.

Эта была самая удивительная неделя в моей жизни. Начну с того, что я удачно заселилась в комнату на втором этаже рядом с той, что была подготовлена для Франца. У нас даже будет общая ванная комната, просто чудо. Вальтер обитает в апартаментах дальше по коридору, а Отто, к моей великой радости, вообще внизу.

В первые дни я тряслась как банный лист от каждого шороха за спиной и почти не могла здесь спать. Особенно, когда выяснилось, что Вальтер - настоящий генерал