Шакалы пустыни (СИ) - Валин Юрий Павлович

Пару пистолетов Катрин все же сунула в странную двойную кобуру – возьмем, не сообразим как стреляют, так хоть пугануть можно. Фляг у покойных не нашлось – должно быть у седла висели, унесли водицу перепуганные скакуны. Имело смысл заиметь жилет, ибо холодало. Катрин стянула с мертвеца обильно расшитый предмет мамлюкско-кавалерийского обмундирования – пестроват, ну да ладно.

Конкуренты меж тем работали шустро и уже сместились к цели, намеченной обеспамятевшей девушкой. Там два тела и лошадь упокоилась, есть надежды на флягу. Уступать местному крестьянству Катрин не собиралась – у туземцев с водой проблем, наверняка, поменьше. Решительно зашагала к телам. Феллахи осознали угрозу, глянули на шестопер в руке у высокой конкурентки, шакалью грызню затевать не стали, отвернули и, недобро оглядываясь, занялись изучением переметных сум на павшей лошади, что лежала подальше…

Занятие не вдохновляло. Память что-то этакое бубнила, Катрин понимала, что обыскивать трупы умеет, но процесс все равно оставался неприятен. И толку-то от него… Фляг нет, опять пистолеты – аж восемь штук…, ружья, вероятно хорошие и дорогие, но столь антикварно-сувенирного вида, что вообще непонятно, можно ли их в деле применять. Сабля… не иначе султанского статуса. Носить такую невозможно, продать – опасно, мигом заметут. Вот камешки из ножен повыковыривать разве что… Катрин в сердцах пихнула коллекционное оружие ногой, ощутимо ушибла большой палец. Что-то эти женские «топтушки» совсем как бумажные. Но с покойников снимать сапоги бессмысленно – размер явно не тот.

Катрин разгрузила пояса мертвецов (манера возить при себе столько наличных несколько удивляла, но не вызывала негодования), и пошла к лошади – седельные сумки выглядели многообещающе.

Лошадь было жалко – несчастное животное и в свой последний час тащило на себе изрядно поклажи, вот только сплошь все бесполезное. Хозяин покойной кобылки возил с собой целый походный гардероб, коллекцию курительных трубок и еще много чего. От вида трубок Катрин немедленно затошнило, курительные принадлежности пришлось отбросить. С одеждой, вытряхнутой из мешка, вышла неопределенность: все чистое, аккуратно сложенное, качественное. Гм, ручная работа. Покойник был большим модником. Хотя, скорее это лошадь кого-то из слуг – уж очень однообразна поклажа. Катрин встряхнула широкие шаровары – взять что ли пару?

За спиной послышались приглушенные бегущие шаги. Э, крестьянство, разочаровываете. Оно вам надо? Жадность – большой порок. Иной раз вообще непростительный…

Развернулась навстречу в последний момент. Двое алчущих бежали плечо к плечу, третий подотстал. Физиономии злые. Обычное дело – «да кто на наших исконных землях наши исконные трупы обирать смеет?!» Разговаривать бесполезно. В руках атакующих сабли – эх, ну что за люди, вы же клинки в руках никогда не держали…

Уйти в сторону, врезать по затылку одному жадюге – под набалдашником шестопера хрустнула кость. Феллах по инерции продолжил бег, и, не издав ни звука, рухнул на лошадиную тушу. Его собрат особой быстротой реакции не отличался, удивленно глянул, развернулся к Катрин, наконец, опознал в высокой фигуре женщину, возмутился вдвойне, и попытался ткнуть даму саблей. Экая внезапная тяга к мушкетерской манере фехтования. Мог бы тогда от мешка за спиной освободиться – с горбом вообще не куртуазно выглядит.

Шестопер раздробил кисть, сжимающую сабельный эфес, селянин начал всасывать воздух для громогласного оповещения о своей сильной-сильной боли. Нет уж, ночь и так шумная, беспокойная. Катрин без затей ударила страдальца в лицо: остатки губ, зубов, да и вся нижняя челюсть сбрызнули с человека. Выронил саблю, повалился...

Донесся приглушенный вопль – третий соратник конкурентов все понял, развернулся и устремился прочь. Так-то, конечно, догадливый, но седельный мешок, два обретенных ружья и иную отягощающую добычу, не бросил. Катрин пробежалась следом, особо усердствовать в легкой атлетике не планировала, метнула шестопер. Тяжелый снаряд настиг бегуна и точно стукнул в шею. Беглец рухнул, дернул ногами и стволами ружей, замер.

Подобрав ударно-метательное оружие, Катрин подошла к телу. Ничего личного, но криков очнувшегося потерпевшего и всяких последующих свидетельских описаний «агрессивной ночной ведьмы» нам не нужно. Но беглец оказался счастливчиком – в смысле, уже отмучался – прилетевший в загривок шестопер сломал шею быстро и летально. Мародерша пнула ненужные ружья, вытерла ударный инструмент об одежду покойного, и, прихватив мешок, пошла обратно.

Настроение было так себе. Вот придешь куда и непременно убивать приходится. Рок какой-то, откровенно малоприятный. С другой стороны, тело вполне слушается, руки профессию помнят, что немного успокаивает. И никто этих селян набегать не заставлял: видите, что девушка болеет, нехорошо ей, так обойдите сторонкой.

Фляга внезапно нащупалась в незавязанном мешке. Отличная круглая баклага в нарядном чехле. Да фиг с ним, с чехлом, главное – булькает едва ли не половина. Катрин немедля бросила мешок и, присев на корточки, с чувством попила.

Утолив жажду (мерзкий привкус все равно остался), трофейщица подошла к праведно и неправедно павшим. Вот так оно и бывает: геройски сражались или практично охотились за материальными ценностями, а лежат рядом. Лошадь так и вообще кругом невинная. Какая гадость эта война.

Кавалеристы и мародеры согласно молчали, человечек со снесенной челюстью возможно еще был жив (кровь булькала), но возражать тоже не спешил. Катрин вздохнула и вернулась к шмоткам. Взять пару шаровар для одевания в рабочие моменты. Вот, маму их, что ж такие яркие? Впрочем, у этих алых штанов качество отменное, да и синие недурны. Покойников нужно не забыть от денег освободить, им-то уже  без надобности. Трофейщица вывернула селянский мешок: обувь, пистолеты, трубки, а это…

Характерно выгнутые ножны, прячущие клинок длиной с локоть.

У болезненной девушки к непорядкам с головой и ядовитым привкусам в горле прибавилось сильное сердцебиение. Ятаган! Непонятно почему, но просто невыносимо потянуло к оружию. Ладонь осторожно обхватила отделанную костью рукоять ятагана. «Обратно-выгнутый», тускло сияющий, острый как бритва клинок…  Да, самое оно!

Катрин успела изъять у мертвецов золотые монеты, стянуть сапоги пристойного размера и износа, но тут донесся шум и стук копыт, пришлось хватать узел с уже награбленным, обувку и удирать в тень пирамиды. Девушка, бормоча ругательства, запрыгнула на ступени и, пригибаясь, полезла повыше.

Затаившись в тени ступень-уступов, наблюдала, как пронесся отряд всадников – на этот раз с факелами – игра трепещущих теней эффектно осветила подножье, стены малых пирамид-спутников. Кто такие пронеслись, понять не удалось, да и фиг с ним – проехали и проехали. Катрин села и осмотрелась. С пустыни несло странной смесью остатков дневного жара и ночной прохладой. С другой стороны порой нагоняло дым и вонь пороха. Этакие противоречивые здесь атмосферы – просто мечта туриста.

Впрочем, и без всяких шуточек алые сполохи на речной воде приковывали взгляд. На Ниле пылали суда. Казалось, их сотни – языки пламени взметнулись на десятки метров, зрелище было жутковатым, но зачаровывающим.

Из темноты донесся барабанный бой – видимо, шло полковое перестроение. Блики от горящих судов сдвигались по течению.

Воюют люди, все при деле. А тут сиди как контуженная, пытайся мыслишки в кучку собрать. Несмотря на определенные успехи в области мародерства, ситуация оставалась паршивой. Ответов на вопросы «что? как? зачем?» пока не предвиделось. Понятно, что отрава вышибает мозг не столь откровенно как шестопер, но от этого не особо легче.

Что ты здесь делаешь? Куда идти? Где цель и где дом? А если ли он у тебя вообще, тот дом? Да что ж такое произошло?! 

Разгадка болталась где-то рядом, разум и память напряглись, заскулили от непомерного усилия… Не получалось. Яд… Но почему яд? Тот доктор со странной кличкой отравил? Зачем? Нет, это не разгадка, а так, намек о ни о чем.