За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести - Пол Андерсон

— Я хочу встретиться с Президентом Браверманом, — сказал Скип. — Или Комиссаром Учидой, или с кем-нибудь такого же ранга, с кем-то, обладающим полномочиями.

Брови Кео поднялись на морщинистом, бронзовом от загара лице.

— Как я могу помочь тебе?

— Рекомендовав меня нужным людям, сэр. Видите ли, я сомневаюсь, есть ли в этой стране кто-то, кто находится в десяти шагах от верхушки. Или даже меньше. Как я знаю, например, у моего отца есть знакомые члены комитета Народной Партии, которые должны быть вась-вась с нашими сенаторами, которые пользуются благосклонным вниманием Президента. Что-то в этом роде.

Кео погладил бороду.

— Тогда почему бы тебе не попросить своего отца?

— Я бы мог. Но только, чтобы продублировать, просто чтобы немножко оказать давление. Политики имеют тенденцию считать меня тронутым, и они очень хорошо обучены, как избавляться от ненормальных — просто необходимость по Дарвину.

Кео хихикнул, что ободрило Скипа. Тем не менее он достаточно нервничал, и, едва осознавая, он вынул блокнот и карандаш из кармана рубашки и начал рисовать, пока говорил.

— Они прислушались бы к уважаемому ученому или инженеру. И именно такие люди больше всего склонны выслушать меня. А вы, сэр, знаете многих таких. Пожалуйста, помогите. Это срочно. Не для меня. Мне все равно, кто донесет мое послание, лишь бы он сделал это правильно. Это важно для всего человечества.

Кео прикрыл глаза.

— Я знаю, — сказал Скип, — Безбородый мальчик собирается спасти мир. Неужели чудаки в основном старше? Все, что я хочу — это дать влиятельным лицам идею, которая им не приходила в голову. Если я напишу в Вашингтон, вы понимаете, я получу формальный ответ в письменном виде с благодарностями за мой интерес к демократии. Но если вы расскажете кому-то влиятельному, тому, кого уважают, и кто уважает вас, что вы думаете, что меня стоит выслушать. И тогда уж дело пойдет.

— Что ты там рисуешь? — резко спросил Кео.

— А? О… ничего. Я полагаю, то, что вы делаете тут, вдохновило меня на это, — Скип передал рисунок. Несколькими штрихами была изображена степь, на заднем плане — горящий город, на переднем плане — несколько монголов на конях во времена Чингисхана. Они с некоторым страхом смотрели на своего предводителя, который в ярости указывал на одинокую травинку, вопрошая: «Кто ответит за это?»

Скип не думал, что такая безобидная шутка вызовет такой вулканический взрыв хохота.

— О’кей, — сказал Кео. — Ты заслужил пять минут.

Когда они кончились, он сказал:

— Валяй дальше.

Через час он вскочил на ноги.

— Ты, возможно, вовсе не прав, — проревел он, — но чего терять-то? Захватить всю галактику! Конечно, я с тобой дружу, парень. Я устрою тебе транспортировку. И если даже ты неправ, и если тебе больше ничего не придется сделать в жизни, ничего стоящего, запомни, что ты дал старому Дэну Кео час надежды для его внуков!

Глава четвертая

За энергетическим покрывалом был короткий трубообразный коридор, оборудованный странными выступами, которые могли служить в качестве поручней. Ивон воспользовалась ими, чтобы продвинуться вперед. Коридор, как и помещение, в которое он вел, был отделан каким-то неизвестным материалом, гладким, слегка пружинящим, цвет которого переливался и кружился в медленном замысловатом танце, который мог зачаровывать почти до транса, если за ним наблюдать. Вещество также обеспечивало достаточное нейтральное освещение.

Из коридора Ивон вошла в полусферическую камеру радиусом около тридцати метров. Она также была снабжена поручнями, на которые удачливые земляне повесили спальные принадлежности, фотокамеры, портативные наборы для анализов и другие приспособления во время своих визитов, так, что естественная гармония утонула в беспорядке. Во все это вклинивался параболоид, оставляя расстояние максимум четыре метра между секциями.

Это было похоже на веранду, выступающую из тех помещений, которые располагались сзади. Оно было прозрачным, и с первого взгляда выполнено как одно целое. Время от времени эта целостность нарушалась, когда Сигманианец передавал биологические образцы в стеклянных контейнерах через односторонний силовой экран. Пришелец не принимал предлагаемые земные образцы, просто не обращая на них внимания, и за последние дни больше не делал никаких даров, как раньше.

Свет внутри купола был желто-оранжевого оттенка и более интенсивный, чем на Земле. Атмосфера тоже отличалась от той, что была в «комнатах для гостей». Сигманианец был вынужден оставаться закупоренным, как в бутылке, Состав атмосферы был приблизительно такой же, как и на Земле в дождливый день, но в два раза плотнее. Барометры показывали тропическую температуру, изменяющуюся, но в среднем не превышающую 33 °C. Как эти факты согласовывались с гипотезой, что планета, откуда происходил корабль, была меньше, чем планета людей, никто не был уверен, и каждый горел желанием узнать.

Точно так же было неясно, почему в куполе было столько всего — и не только трехмерная решетка с фиксированными объектами (в основном съемными, часто двигающимися или меняющимися по форме, как будто сами по себе, совершенно непонятными человеку, за исключением того, что они были приятны для глаза), но и сотни видов, тысячи цветов растений (сине-зеленые листья, похожие на папоротник, утонченные, если не сказать прекрасные), которые, вероятно, вырастали из определенных звеньев решетки. Чтобы обновить кислород? Но у людей есть более эффективные способы, чем этот. Какой-то неслыханный символизм? Хобби, чтобы скрасить одиночество? Предмет культового поклонения? Ученые прокляли их красоту. Она отвлекала их от более тщательного изучения, и они не могли видеть больше, чем несколько метров за внутренней стеной.

Сигманианец редко показывался до того, как его гости не раздевались и не складывали свой багаж. Ивон справилась с этим быстро. Она очень быстро освоилась в невесомости. Может быть, она и была «синим чулком», но кроме всего прочего, она была хорошим пловцом и яростным игроком в теннис.

Воздух был комфортно-теплым. В нем был какой-то легкий пряный аромат. Крайний покой — вентиляция без насосов — это еще один трюк, который человечество тоже хотело бы перенять — добавлялся к сюрреалистическому чувству полета. Ивон подавила в себе желание позволить себе удовольствие сделать акробатический трюк так же непреклонно, как она подавила желание выкурить сигарету. Было полно работы. Она проверила камеры и записывающую аппаратуру. Без сомнения, в записях содержалось не больше интересного, чем раньше.