Время льда и огня - Евгений Филимонов

Я продвигался дальше, в места все более утилитарные. Здесь уже не шла речь о ресторанах и музыке; на ярусах и в лифтах (а я еще несколько раз прошвырнулся вверх-вниз) было все больше пролетарской публики — какие-то строители в касках, сварщики; женщины почти не встречались; и здесь я опять стал выделяться своей (чужой!) одеждой среди однообразно облаченного рабочего класса. Видимо, мой парень был чрезмерно фатоват, что не редкость среди официантов. Тогда я постарался ретироваться из этих мест, однако вышел из лифта на совершенно безлюдном ярусе, где лишь гудел, содрогаясь, огромный хобот воздуховода да торчали округлые туши газгольдеров. Во всем этом чувствовалась чудовищная мертвая мощь.

Как ни странно, это полное безлюдье и даже отсутствие признаков опасности смутило меня больше всего. Я опять двинул по диаметру и вниз, примерно в те районы, откуда дал тягу. И почти обрадовался, оказавшись снова на таких же великолепных пассажах, как тот, что был путем на допрос. Там уже встречалось мало прохожих, видать, наступало время сна. Взойдя по лестнице марша на два, я обнаружил то, что искал, — крохотную каморку уборщика с пылесосом и прочим инвентарем. Такая, говорил мне Полковник, должна быть при каждой входной нише.

Но главное — это топчан, прекрасный топчан с залоснившейся обивкой, который был (пока, во всяком случае) целиком и полностью в моем распоряжении. Предварительно заперев дверь, я растянулся на нем и почти немедленно заснул.

Часа через три (по моим внутренним часам) я проснулся — совершенно бодрый и освеженный, будто спал не в тесной каморке со швабрами, а в лоджии пансионата на морском курорте — существовали когда-то такие заведения. Я встал и осторожно выглянул наружу — все спокойно, ни настороженных патрулей, ни лающих собак… То ли Крамер не спешил с моей поимкой, то ли был уверен, что в тесном и насквозь просматриваемом пространстве южан я рано или поздно сам найдусь, — так или иначе, все спокойно спало в этом пристойном секторе, где жили привилегированные горожане. Я решил двинуть к подземке, хотя риск, что там меня обнаружат, был максимальным. И все же…

Дело в том, что сеть подземки, точнее, пневмометро южан оказалась настолько разветвленной, что контролировать ее мог разве что контингент полиции, сопоставимый по численности с количеством станций, — а ничем подобным Крамер не располагал, я в этом был уверен. И в самой толще мегаполиса я мог циркулировать в капсуле сколько угодно, не вызывая ни у кого никаких подозрений. Режим, возможно, менялся лишь на подходе к границам с Терминатором. Так я считал тогда и, как оказалось, ошибался.

Я вызвал капсулу, и она тут же, глухо ухнув, вынырнула и распахнулась передо мной. Вошел, набрал какой-то совершенно произвольный маршрут и уселся на откидном сиденье. Теперь, без конвойных, я мог спокойно рассмотреть капсулу изнутри. Это была довольно вместительная, человек на шесть, каютка округлых очертаний с откидными сиденьями по стенкам (когда они были убраны, могло поместиться человек десять) и небольшим маршрутным дисплеем с панелькой — у самого входа. Все было затянуто в серенький велюр. Богато живут южане, отметил я.

Капсула уже пролетела несколько пустых станций. Время от времени на дисплей выбрасывалась схемка ее движения, где капсула отображалась еле ползущей искоркой. Я присмотрелся к схеме и перенабрал маршрут. Мне хотелось подобраться поближе к узлу коммуникаций, где были все признаки транзита в Рассветную зону, даже какой-то пунктир пересекал коричневую полосу кордона. Каютка моя мчала по мегаполису, только свист стоял. Я все изучал схему.

Перед выходом станции на Широкую спираль — так назывался предстоящий транспортный отрезок — я решил покинуть мое передвижное убежище и, образно выражаясь, поменять лошадей. Если люди Крамера сидели сейчас у центрального пульта подземки, то могли обратить внимание на десятиминутный безостановочный проезд по направлению к границе. Я вышел на платформу, столь же пустую, как и предыдущая, и хотел устроить небольшую паузу в своем стремительном пролете, чтобы сбить с толку погоню, если таковая велась… Но не тут-то было.

Едва я вошел в прилегавший к платформе пассаж (так было меньше риска, что меня заметит и опознает потом случайный пассажир из пролетавшей мимо капсулы), я буквально спиной почувствовал чье-то враждебное внимание. Оно было вовсе не сродни ощущению, сопровождающему слежку контрразведки: враждебность там отсутствует, все происходит на обычном, безэмоциональном, я бы сказал, профессиональном фоне, — нет, это было внимание затаившейся за камнем змеи. Я внутренне отметил это качество и продолжал идти, изображая позднего гуляку, — слегка вразвалку, руки в карманах… Вот именно — кроме кулаков, у меня в карманах ничего не было. Продолжая насвистывать, я оглянулся, как бы рассеянно. Под аркой ниши стоял какой-то человек. Увидев, что я его заметил, он сделал приглашающий жест. Я махнул ему, словно бы приветствуя, и зашагал поскорее.

— Эй, приятель!

Я все шел, не оборачиваясь.

— Друг, подойди на минутку, дело есть.

Я еще раз махнул ему рукой, мол, отвяжись, и тут из арки впереди вышли еще двое. Эх, и надо ж так неудачно сойти, чтобы угодить именно на ночных стервятников! Эти двое были совсем молодые люди, лет по двадцать, не больше, тот, у входа, кажется, постарше. Я шел навстречу юношам, как бы не соображая толком, что к чему.

— Постой-ка на момент, — сказал тот, что повыше, а в руках у его друга что-то блеснуло.

— Ребята, в чем дело? — спросил я, как бы только сейчас стряхивая флегму и хмель. — Я вас, кажется, не знаю…

— С акцентом! — еще успел удивиться коротышка, прежде чем, отключившись, сполз у стенки. Я резко, без замаха ударил его ногой в причинное место — пусть, быть может, я рисковал испортить его будущность, зато вырубил наверняка, — а приятелю его предназначался хук в челюсть, но тот увернулся и отбежал. Сзади уже слышны были мягкие прыжки вожака.

— Стой!

Он рявкнул громко, и, возможно, многие в пассаже-улице проснулись. Ах, до чего же нелепо так засветиться! Я отшвырнул с дороги длинного юнца, вбежал во входную нишу и помчался вниз по лестнице — на лифт в таких обстоятельствах мало надежды. Сверху за мной уже топотал один — судя по звуку, — а второй, скорее всего, оседлал лифт, чтобы обогнать меня и взять в клещи снизу. Спасаюсь от уличных грабителей, когда меня ищет вся контрразведка южан! Попасться на этом — да мне Полковник в жизни не простит! И засмеют…

На первом же ярусе я бегом промчался в конец длиннющего коридора и рванул на себя первую попавшуюся дверь — она вылетела с одной попытки. Вбежал в полутемное помещение, освещенное лишь ночничками, — это было жилье, квартира, спальня. Два бледных лица пожилых супругов безмолвно поворачивались вслед за мной, пока я возился у внешней стены, обрывая шторы и выламывая оконную панель, — и, уже вспрыгнув на подоконник, заметил краем глаза, что муж все так же сидит в постели с отвисшей челюстью, а его благоверная давно в обмороке.