Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП) - Баркер Джульет

Рассказы летописцев о буйной, беспутной молодости Генриха и его драматическом превращении во время коронации в трезвого, справедливого и праведного короля были написаны в основном уже после окончания его правления. Хотя они и приобрели налет историчности, поскольку были подхвачены Шекспиром, единственным современным намеком даже на малейший проступок является комментарий его друга Ричарда Куртенея, епископа Норвича, который считал, что Генрих был целомудрен с тех пор, как стал королем.[68] В этих историях важна не столько их правдивость, сколько то, что они в анекдотической форме отражают духовный опыт коронации: помазание превратило обычного человека в уникальное существо, частично человека, частично священнослужителя, который был избран Богом быть его представителем на земле.

Несмотря на веру в свою богоустановленную власть, Генрих также придавал беспрецедентное значение своей коронационной клятве как главной теме своего царствования. В отличие от своего отца, он относился к ней "почти как к манифесту, программе правления",[69] и был предан ее исполнению. Он должен был соблюдать законы, защищать Церковь, поступать правильно и справедливо по отношению ко всем. С момента вступления на престол он дал понять, что готов подвести черту под событиями предыдущих двух десятилетий. Среди молодых дворян, которых он выбрал для посвящения в рыцари накануне своей коронации, было не менее пяти сыновей и наследников тех, кто погиб или был казнен за восстание против Генриха IV. Самым важным из них был двадцатиоднолетний Эдмунд Мортимер, граф Марч, который был признан Ричардом II своим наследником и, будучи ребенком, дважды становился объектом попыток мятежников свергнуть Генриха IV в его пользу. Большую часть своего детства он провел в плену, но с 1409 года жил в менее стесненных условиях собственного дома будущего Генриха V. Хотя он и не мог приходить и уходить по собственному желанию, во всех других отношениях с ним обращались как с любым аристократом, членом королевского двора. Генрих теперь доверял ему в достаточной степени не только для того, чтобы освободить и посвятить в рыцари, но и восстановить во владении всеми его землями и позволить Мортимеру занять свое место в первом парламенте нового царствования. Хотя два года спустя он окажется косвенно замешанным в единственный аристократический заговор против Генриха V, его чувство личного долга было настолько велико, что он раскрыл его королю и до конца жизни оставался верным и преданным королю.[70]

Щедрость Генриха по отношению к другому потенциальному сопернику, двадцатитрехлетнему Джону Моубрэю, также принесла свои плоды. Сын человека, чья горькая личная ссора с отцом Генриха привела к их совместному изгнанию Ричардом II, младший брат Томаса Моубрея, которого Генрих IV казнил за измену в 1405 году, Джон Моубрэй получил право наследовать свои земли только за две недели до смерти Генриха IV. Вступив на престол, Генрих V немедленно вернул ему наследственный титул графа-маршала. Это была не пустая честь, и время восстановления титула было выбрано с умом, поскольку это позволило Моубрэю сыграть свою важную традиционную роль на коронации, публично продемонстрировав, что вражде, которая терзала оба дома, положен конец. Также были начаты переговоры об аналогичном восстановлении титулов и земель Генри Перси, девятнадцатилетнего сына "Хотспура" и внука графа Нортумберленда, погибших во время восстания против Генриха IV, и восемнадцатилетнего Джона Холланда, сына графа Хантингдона, казненного Генрихом IV в 1400 г.[71]

В выборе советников и государственных чиновников новый король также проявил мудрость и такт, создав вокруг себя команду, от которой зависел успех Азенкурской компании. Он всегда был готов продвигать талантливых людей, где бы он их ни нашел, сохраняя тех, кто хорошо служил его отцу, будь то государственные служащие, такие как Джон Уакеринг, лорд-хранитель королевской Печати, которого он в 1416 году повысит до епископа Норвича, или аристократы, такие как Ральф Невилл, граф Вестморленд, который был утвержден в должности хранителя Западных марок Шотландии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С другой стороны, ключевые посты получили и те, кто входил в его ближайшее окружение в бытность принца Уэльского. Его сводный дядя и давний союзник Генри Бофорт, епископ Винчестерский, был назначен канцлером королевства и хранителем Большой печати, сместив шестидесятилетнего архиепископа Арундела. Эта объединенная должность сделала Бофорта самым влиятельным министром в королевстве. Как канцлер он контролировал канцелярию, издававшую все грамоты от имени короля, с помощью которых велись государственные дела. Большая печать, которая прилагалась к этим распоряжениям, была мгновенно узнаваема (даже неграмотным) как официальная печать Англии, чья власть превосходила власть любого другого лица или департамента государства. Томас, граф Арундел (племянник архиепископа), сменил сэра Джона Пелхэма на посту казначея Англии, а также был назначен для поддержания первой линии обороны страны от вторжения в качестве смотрителя Синк-Порта и констебля Дувра. Ричард Бошамп, молодой граф Уорик, который уже продемонстрировал выдающиеся дипломатические и военные навыки, был сразу же привлечен к выполнению нескольких деликатных дипломатических миссий, а в начале 1414 года ему будет доверен стратегически важный пост капитана Кале.[72]

Почти столь же важным, как и выбор советников, был отказ Генриха от продвижения тех, кто мог ожидать от нового короля должности, почестей и прибыли. Финансовые способности Генриха Бофора, его ораторские способности и влияние в Палате общин сделали его образцовым канцлером, но этой должности было недостаточно, чтобы удовлетворить его безграничные амбиции. Когда 19 февраля 1414 года умер архиепископ Арундел, Бофорт рассчитывал получить в награду Кентерберийскую кафедру. Вместо этого Генрих назначил человека, который был относительным новичком и, по сравнению с аристократами Арунделом и Бофортом, аутсайдером. Генри Чичеле был из тех священнослужителей, которых новый король любил видеть рядом с собой. Лондонец, чьи братья были видными помощниками в Сити, он окончил Оксфорд и был экспертом в области гражданского права, служил в посольстве во Франции, королевским представителем в Риме и делегатом на генеральном капитуле церкви в Пизе. С 1408 года он был епископом Сент-Дэвидса в Уэльсе, а в 1410-1411 годах входил в состав королевского совета, когда его возглавлял Генрих, будучи принцем Уэльским. Примечательно, что после отстранения Генриха он не участвовал в совете, что свидетельствует о том, что его уже считали одним из людей принца.

В возрасте 52 лет, когда его назначили епископом Кентерберийским, Чичеле имел богатый опыт администратора и дипломата, но в двух важных аспектах он был противоположностью сводного дяди короля. Во-первых, он был твердым, надежным и тактичным, слугой церкви и короля, а не своих личных амбиций. Во-вторых, в отличие от вычурного и мирского Бофора, он был по-настоящему набожен, с оттенком той суровой самодисциплины и сдержанности, которую Генрих разделял и которой восхищался в других. Собственная набожность Генриха не позволила бы ему назначить главой Церкви Англии человека, который не имел в сердце духовных интересов этой Церкви. Чичеле сполна оправдал доверие Генриха спокойной эффективностью, с которой он руководил как дипломатическими посольствами, так и церковными делами. Его назначение также послужило предупреждением, что новый король не позволит никому, каким бы высоким ни был его ранг или долгим срок службы, рассчитывать на его благосклонность. Это был урок, который Бофорт должен был усвоить в 1414 году, но который ему пришлось усвоить более жестко несколько лет спустя.[73]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})