Как закалялась сталь-2 и 1/2 - Андрей Кочергин

Теперь, когда его спрашивают, кто он такой, он уверен, что имеет право ответить: «Я человек, сумевший выпрыгнуть из ОКНА», но, конечно, не делает этого. Маловероятно, чтобы кто-нибудь понял, о чем идет речь.

Наверняка есть люди, более умело и обоснованно прыгавшие с больших высот и совершавшие по- настоящему героические поступки, но уже никто и никогда не заберет у него его ОКНО, как вряд ли он отдаст свою жизнь.

P. S. Ах, да, тот брилялюль, конечно же, никуда не прыгал, а следы оставил электрик, вылезший на крышу перехода из окна напротив по каким-то своим таинственным электрическим делам…

3. 29 руб

Мужнина, не способный накормить себя и свою семью, не имеет права называться таковым.

Стипендия была повышенной — тридцать семь рублей. Учился даже не хорошо, а очень хорошо, не без гордости сознавая, что, оказывается, умеет и это. Мама получала 127 рублей — ставка старшего бухгалтера, и еще мыла пол в конторе, за что ей доплачивали 60 рублей. Отец, избитый сыном за очередную пьяную выходку, вдруг сухо собрался и уехал в Сибирь. Больше он его никогда не видел. Как все слабые люди, отец умел ненавидеть.

К своим пятнадцати годам мальчишка вдруг остро осознал, что такое нищета. Раньше он по-детски не понимал, почему у друзей так приятно в квартирах, а сейчас совершенно отчетливо осознал, что абсолютная чистота, которую поддерживала мама, — это всего лишь протирание пыли внутри почтового ящика, где пусто, уныло и бедно.

Да тут еще одна напасть. Его очень заинтересовали девушки, и чем сильнее они его притягивали, тем явственней он видел пропасть между дочерьми обеспеченных родителей и оборванцем в дешевых ботинках.

К тому времени он уже занимался каратэ. Коля Шеменьов, его первый и, пожалуй, главный в жизни тренер, нет, скорее Учитель, не просто дал ему знания, он заменил ему отца. Видимо, в пятнадцать лет он еще нужен… Коля тренировал бесплатно, постоянно искал что-то новое и находил такое, от чего господа основоположники пришли бы в полный восторг. Каратэ было и остается для Николая Александровича неким стержнем в жизни, а не «дойной коровкой», как для большинства куда более элитарных тренеров. Выжить при таком альтруизме в то время ему помогала основная работа. Он был мастером у грузчиков на элеваторе.

Работа была крайне проста… на первый взгляд. Приходили вагоны с мешками муки, которые следовало вынуть из вагона, сложить в штабель либо собрать на поддон и опять-таки складировать при помощи электрокара. Немалую серьезность этой незамысловатой задачи выдавал ряд косвенных обстоятельств.

Во-первых, в вагоне более 60 тонн. Если мешки по 50 кг, то их в вагоне 1280 штук, а если мешки по 70 кг, то 900.

Во-вторых, весь коллектив бригады был старше тридцати и весь прошел курсы повышения квалификации по выживанию за колючей проволокой. Пара экземпляров сидела еще при Сталине, отзываясь о тех временах с большим трепетом.

В-третьих, за разгрузку одного вагона во внерабочее время платили наличкой по 59 рублей, что составляло почти половину основного месячного заработка его мамы.

Коля привел его сюда как минимум по двум причинам. Чтобы отморозок узнал, что такое настоящий физический труд и нагрузка, а кроме того, у парня был отчаянно малоимущий вид. Колю уголовники уважали за м-м-м… скажем так, за содержательность. Спокойный улыбчивый дядька компактного росточка и «металлического» сложения на спор пробивал стену вагона кулаком, как в кино, и протыкал пальцами джутовые мешки с мукой. Следует добавить, что до каратэ он успешно выступал на соревнованиях по вольной борьбе. К тому же в их мире редко верят тому, что видят, так что Коля несколько раз удачно и вполне обоснованно «посадил на голову» пару очень непростых урок при полном восторге коллектива в целом.

Такое отношение к Коле автоматом перешло и на парня, тем более что в незнакомой странной компании он старался молчать и больше слушать-смотреть. Благо смотреть было на что. Народец пил жестко и жутко. Беззубые, разрисованные уголовники, беседуя на инопланетной фене, начинали день с чи- фира и тут же, дождавшись одиннадцати утра, для «купажу» переходили на водку. На глазах у изумленного мальчишки пять колоритных уголовников выпивали «из дула» по бутылке водки, заедали сухарем, а потом как ни в чем не бывало разгружали вагоны с энтузиазмом Тимура и его команды. А какие были драки! А как «катали» в карты! А споры!.. Оставаясь человеком-невидимкой, он всегда сидел рядом, но его никогда не втягивали в общий, столь специфический хоровод.

Однажды после очередного разгруженного вагона перепачканные мукой экс-зэки сидели в бендеге, не спеша пили водку и смачно курили дорогие болгарские сигареты с фильтром.

Нет, все-таки без водки — хана. У меня жизнь сразу дает трещину и становится похожей на жопу, а вот махнул пузырь в обед — и «поляна в елочку»!

Да что ты в жизненных жопах понимаешь! Я за нее по утру мышь съем и от бабы откажусь, а ты — елочки-цветочки…

Мышь, — радостно подхватила неравнодушная кодла. — Мышь сожрешь?! А ну на пузырь!..

Да не забудь: фуфлыжник хуже пидора, так что либо жри, либо в магазин, чтобы за метлой в следующий раз следил.

Поедатель мышей набычился и побледнел.

А ты меня за метлу не лови — руки оборвешь, как десна будешь чистить! А ты вообще дуло залепи, у тебя, у сявки, номер шесть, подели его на восемь и засунь в дупло! Писюн ты с пришитой головой!

Обозванный сявкой семейник без лишних слов схватил чифирбак-электрочайник и прямо с кипятком запустил в потенциального мышееда. По дороге булькающая и парящая влага окропила всю разом взревевшую компанию. Дрались зло и умело. Остановилось все, как и началось, моментально.

Вдруг сели и, тяжело дыша, стали сплевывать кровавые ошметки расквашенных губ, поправляя уже давно бесформенные лица. Благо зубы были либо золотые, либо их не было вовсе, так что выбить что бы то ни было представлялось затруднительным.

Не, ну так что, за пузырь сожрешь или так и будешь моросить не по сезону?

Да и сожру! Я на Колыме вату из матраса жрал и на кровь в карты шпилил, хрен ли мне мышь не спороть?

Элеватор — это питомник крыс и голубей. Толстые и безмозглые птицы нажирались дармового зерна до состояния, несовместимого с полетом. На земле их поджидали бездомные собаки и все те же крысы. Урки-грузчики не гнушались супчиком из голубятины. Бралась скрутка от вагона — шестимиллиметровая проволока, скрученная в жгут, и прицельно металась в стаю сизарей. Многие птицы пытались взлететь уже без головы. Крупа хранилась на соседних складах. Не жизнь, а диетическая столовая! Крыс, конечно, не ели. До этого момента…