Форель a la нежность (сборник) - Андрей Курков

Форель действительно была розовой, а мексиканский паровой горошек напоминал размером и формой чищеные лесные орехи. Тут со вкусовыми качествами было уже попроще. Не в смысле похуже, а именно попроще гаммой. Вкус форели для Солнышкина был не в новинку, хотя число форелей, съеденных им за тридцать два года жизни, можно было бы сосчитать на пальцах двух рук.

Сам себе долил вина в бокал. Сам себе пожелал доброго будущего. Вот только самому с собой чокнуться не удалось. Умиротворение овладело Солнышкиным, и он уже, казалось, не нуждался в собеседниках и даже наслаждался их отсутствием. Но тут гармония нарушилась. В ресторан вошла Маленькая Вера. Сложила свой маленький зонтик, опустила его на пол. Пальто повесила на вешалку. Осталась в строгом костюмчике деловой женщины, подчеркивавшем ее неделовые достоинства. Подошла.

– Вкусно? – спросила.

– Очень.

– Я сейчас, – и отошла на кухню.

Из-за закрытой двери донесся ее звонкий голос.

Намного приглушеннее звучали оттуда голоса Гени и Тараса-Такиса. По интонациям можно было судить, что доминировала в этом разговоре Вера.

Уже присев рядом с Солнышкиным, она тяжело вздохнула и покачала головой.

– Совсем от рук отбились, – прошептала она и посмотрела на дверь, ведущую в ресторанную кухню.

Через несколько минут, пролетевших в молчаливом ожидании, из двери торопливой походкой вышел Тарас-Такис с подносом.

Перед Солнышкиным и Верой опустилось по большой плоской тарелке, на каждой из которых был «нарисован» изысканный десерт. Листик мяты, засахаренная вишенка, еще какие-то веточки были «приклеены» сладким липким соусом красного цвета к тарелке. А сбоку, своим смещением относительно центра напоминавшая немного планету, кружащуюся невдалеке от Земли по своей яйцеобразной орбите, лежала крупная розовая горошина апельсинового сорбе.

– Настоящую еду сперва едят глазами, – сказала Вера, и в глазах у нее блеснула романтическая искорка. Солнышкин понял, что только что она процитировала Димыча.

– Они вам не братья? – спросил он, кивнув в сторону кухонной двери.

– С чего вы взяли? – удивилась она.

Ваня Солнышкин взял маленькой ложечкой немного сорбе, опустил себе на язык, почувствовал таяние нежного вкуса.

– Я ведь не знал, что вы – племянница Димыча. Поэтому и спрашиваю: вдруг это у вас семейный ресторан?

– Будет семейным, – спокойно кивнула Вера. – Если эти двое между собой поженятся и усыновят вас…

– Не смешно.

– Да вы не обижайтесь, – улыбнулась Маленькая Вера. – Я за последние несколько дней столько несмешного услышала, что, кажется, чувство юмора ко мне никогда не вернется. А Тарас и Геня… Они ведь даже не голубые! Просто работали раньше в клубе для голубых, их туда и приняли только потому, что они себя за голубых выдавали. А теперь из образа выйти не могут. Тоже мне наркотик!..

– Интересно, – вырвалось у Солнышкина.

– Что интересно?

– Вы, оказывается, не любовница Димыча, они – не голубые! Остался один я, – он засмеялся. – Только надо выяснить я – это не кто?

Вера усмехнулась глазами.

– Скоро выясним! – сказала она успокаивающим тоном доброго врача. – Кофе? Чай?

– Чай.

Четвертый ужин по сравнению с третьим показался Солнышкину лишенным изыска. Просто грубым и народным. Хоть и называлось основное блюдо «телятина по-португальски со швейцарскими рести». И салат к нему Тарас-Такис подал странный, из маринованных овощей. Можно было бы подумать, что это вообще готовый зимний салат из ближайшего овощного магазина, если б в нем не оказалось несколько кусочков свежего манго и мелко нарубленные ягоды фейхоа.

Начинал Солнышкин ужинать в негордом одиночестве со стопочкой клюквенной «Финляндии», но потом к нему уже традиционно присоединилась Вера. В этот вечер, учитывая ожидаемую торжественность раскрытия тайны или преступления, он был одет в свой лучший костюм – темно-синюю вельветовую двойку. К черной полотняной рубашке выбрал узкий, вышитый в украинском народном стиле галстук, который не завязывается узлом – этого он терпеть не мог, – а просто на тонкой резинке обвивает шею под воротником. Вера тоже сегодня была «налегке» – прежняя бордовая мини-юбка, сверху пушистая розовая кофточка. И прическа – впервые он заметил, насколько красивы у нее волосы. Пусть даже и показалась Солнышкину ее прическа несколько старомодной, но ее овалу лица она подходила несомненно – волосы были аккуратно заведены за уши и из-под них снова «рвались» к щекам, подчеркивая проницательность взгляда ее подкрашенных глаз. Это был стиль тридцатых годов.

Вера разделила с Солнышкиным только десерт, который, подобно остальной еде сегодняшнего меню, не отличался изысканностью. Крем-брюле. Корочка цвета капучино. Но вкус порадовал. Солнышкин, возможно, еще дольше радовался бы вкусу, если б в этот момент из кухонной двери не вышел совершенно незнакомый ему мужчина лет пятидесяти. Это был почти двухметровый увалень в темном костюме, в белой рубашке со скучным лицом и таким же галстуком. Он вопросительно, но с осторожностью кивнул Вере. Она указала ему взглядом на пустой стул за их столом. В руках у мужчины была кожаная папка. Он внимательно осмотрел стул, прежде чем усесться на него.

– Это Вальцман Петр Аркадьевич, – представила мужчину Вера. – Юрист Гильдии поваров.

– Гильдии поваров? – переспросил Солнышкин. – Вы имеете какое-то отношение к Ассоциации независимых шеф-поваров Украины?

– Нет, – сухо сообщил юрист. – У нас с ними ничего общего. Мы политикой не занимаемся. Только кулинарией.

«А! – подумал Солнышкин. – Значит, ассоциация занимается политикой?!»

Юрист тем временем раскрыл папку, вытащил оттуда прозрачный файл с документом. Уставился на Солнышкина выжидательно, словно теперь он, Иван Солнышкин, должен был достать какой-нибудь ответный документ.

– Вы, я понимаю, выполняете тут поручение ассоциации, – сказал он и облизал пересохшие толстые губы. – Так вот, то, что я вам сейчас сообщу и покажу, вы не обязаны никому сообщать. Это все касается больше вас, чем вашего поручения. Вы понимаете?

Солнышкин кивнул.

Юрист достал из файла красивый синий бланк с печатями и красными цифрами регистрационного номера. Стал читать:

«Я, Никодимов Северьян Валерьевич, находясь в здравом уме и при светлой памяти, отдаю, как последнюю волю, следующие распоряжения:

Завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, а также родственные и иные связи своему единственному сыну Солнышкину Ивану Владимировичу при условии, что он сознательно, или же не зная об этом, съест в четыре приема мой кремированный прах. Меню и подробное описание пропорций для приготовления этих блюд в присутствии частного нотариуса Вальцмана Петра Аркадьевича я собственноручно передаю своей племяннице Волиной Вере Ивановне, которой поручаю проследить за исполнением главного моего желания. Прошу сына моего, Солнышкина Ивана Владимировича, после съедения им моего праха считать мою вину полностью искупленной, простить меня за то, что так поздно разыскал его, и не думать обо мне больше плохо».

В это время кухонная дверь скрипнула, и Вера бросила в сторону кухни сердитый взгляд.

Юрист тоже посмотрел на кухонную дверь, насупился. Но взгляд вернул на завещание.

– Дата и подпись, – закончил читать он и повернулся к Вере.

– Последняя воля покойного выполнена полностью? – спросил он.

Она кивнула и перевела взгляд на Солнышкина.

– Я что, его сын? – вырвалось у него.

– Да, – сказала Вера. – Димыч оставил мне документы, подтверждающие это. Завтра покажу…

– И что… я действительно съел его прах?

Вера кивнула. Юрист, внимательно проследив за этим ее кивком, удовлетворенно улыбнулся и стал засовывать завещание обратно в файл.

– Ваня, – сказала вдруг ласково Вера. – Тебе надо хорошо выспаться… А завтра мы с тобой будем решать, как нам жить дальше… Иди домой!..

На улице шел дождик. Солнышкин мог бы поймать машину и уже греться в ванне или пить чай на кухне. Но как-то странно было на душе. Он шлепал своими лучшими ботинками по вечерним лужам, а в голове крутилась одна и та же фраза: «Я съел своего отца!»

Дома он оказался только после полуночи. Снял плащ, шляпу. Прошел на кухню. И тут его словно по голове ударило: он ведь так и не узнал причину его смерти. Особенно не надеясь застать в ресторане Веру, Солнышкин все-таки подошел к телефону. Как ни странно, Вера еще была там.

– Отчего он умер? – спокойно переспросила она. – От диабета. Он очень любил сладкое.

Утром, уже отправляясь в ресторан «Казанова» на встречу с Верой, Солнышкин вытащил из почтового ящика длинный конверт. Обратный адрес указывал на Ассоциацию независимых шеф-поваров Украины. В конверте находилось красивое тисненное приглашение на выставку достижений кулинарного искусства с громким названием: «Независимой кулинарии Украины – 10 лет!». Выставка проводилась под патронатом внучки президента. Солнышкин остановился. Приглашение ему явно подсказывало, что он забыл этим утром о чем-то очень важном. Так и оказалось. Он вернулся домой и принялся тщательно чистить зубы.