Крылья в ночи (Соломон Кейн - 7) - Роберт Говард

Но адские твари взмывали в ночное небо не одни. В когтях акаана сжимали еще трепетавшие человеческие тела. Ночное небо оглашалось криками боли и тщетными мольбами. Кейн, потрясая окровавленным топором, метался во все стороны, пока наконец не остался один-одинешенек в заваленной трупами деревне. Запрокинув голову к равнодушным звездам, он посылал вслед монстрам страшные проклятия, а на лицо ему падали теплые соленые капли.

В поднебесье затихали последние отголоски кровавого пиршества демонов, смолкли предсмертные вопли людей и дьявольский хохот акаана, закончился кровавый дождь. Соломона покинули последние проблески рассудка. Он бормотал что-то бессвязное, время от времени дико вопил и раз за разом обрушивал топор на поверженных гарпий.

Чем выглядел сейчас в глазах Богов попирающий мертвые тела человек, залитый кровью с ног до головы, грозящий своим жалким топором самим небесам и выкрикивающий ужасные проклятия крылатым демонам ночи? Можно сказать, что он олицетворял собой все человечество.

Пришел рассвет, вершины гор озарились бледно-розовым светом, и солнечные лучи пали на то, что некогда было последним приютом народа богонда. Уцелело большинство хижин, лишь незначительная их часть превратилась в груду тлеющих углей - в том числе и хижина Соломона Кейна, но крыши всех без исключения строений были сорваны. Улицы были завалены трупами и залиты кровью. Пуританин, опираясь на окровавленный топор, наполненными безумием глазами равнодушно взирал на сию обитель смерти. Хотя грудь, лицо и руки англичанина покрывала кровь из многочисленных ран, он не чувствовал боли.

Кейн машинально подсчитал количество убитых акаана - их оказалось ровно две дюжины - десяток уничтожил лично он, остальных - негры. Но народ Богонды был истреблен полностью. Ни один из нескольких сотен несчастных чернокожих не дожил до утра, а насытившиеся гарпии улетели в свои пещеры.

Не соображая, что и зачем он делает, Кейн отправился собирать свое оружие. Собрав пистолеты, кинжал, рапиру и посох Н'Лонги, он вышел из деревни и направился к хижине Гору. Но и там его поджидало омерзительное зрелище. Теша свой палаческий нрав, гарпии не отказали себе в кровавом удовольствии. На колу перед входом в дом духов была насажана изуродованная голова толстого жреца. Щеки, губы и язык Гору были вырваны, и лишь не потерявшие еще живого блеска глаза взирали на Кейна взглядом обиженного ребенка. Они показались пуританину средоточием вселенской скорби и тоски.

Кейн оглянулся на уничтоженную Богонду, потом вновь посмотрел в мертвые глаза ее вождя и погрозил небу кулаком. Глаза его бешено вращались, на губах выступила пена. Соломон предавал проклятию небо и землю, все высшие и низшие сферы. Человек проклинал холодные звезды и жаркое солнце, равнодушную луну и насмешливый ветер; человек проклинал плетущие нити судьбы руки и высшую предопределенность; человек проклинал все, что любил, и все, что ненавидел. Умолкшие города, залитые водами океанов века назад, и каждое мгновение минувших эпох - все проклинал Соломон Кейн. Этот сумасшедший взрыв проклятий адресовался не только богам и демонам, для которых человечество служит разменной монетой в их древнем, как сама Вечность, противостоянии, но и человеку, что живет слепцом и добровольно подставляет свою шею под стальные челюсти выдуманных им же божков.

Наконец пуританин бессильно рухнул на землю.

Из оцепенения его вывел львиный рык. Глаза Соломона хитро блеснули, у него созрел отменный план. Обильные всходы ненависти и безумия в его мозгу дали отличный урожай. Кейн отрекся про себя от только что произнесенных проклятий. Пусть лукавые боги и сделали человека ставкой своих игрищ, они же и отпустили ему хитроумия и жестокости больше, чем любому другому живому существу.

- Ты оставайся здесь, - сказал голове Гору Соломон. - Тебя высушит солнце, продубит холодная утренняя роса, я буду отгонять от тебя стервятников и гиен, и ты своими глазами увидишь смерть губителей твоего народа. Да, я оказался не в состоянии спасти племя богонда. Но, клянусь Богом живым, отомстить за вас мне по силам. Может, человек действительно только игрушка в руках созданий Тьмы, что раскинула свои громадные крылья над миром, но и повелителей Зла может постичь неудача. Вскоре тебе, мой друг Гору, предстоит самому в этом убедиться.

В течение следующих недель Кейн, как сомнамбула, трудился не покладая рук. Пуританин принимался за работу с первыми лучами солнца, а после заката, к моменту восхода луны, просто падал от усталости и засыпал. Неоднократно он ранил себя, но совершенно не замечал своих ран, которые заживали сами по себе, как на диком звере.

Англичанин спускался в низины и рубил там бамбук, таскал наверх огромные охапки длинных толстых стеблей. Он валил толстые деревья, нарезал гибкие лианы, служившие ему вместо веревок. Из всего этого Кейн возводил прочную просторную клеть прямо внутри хижины Гору, причем толщина бревен, которые шли на ее крышу, ничем не уступала толщине бревен, из которых возводились стены. Зато когда он закончил свой титанический труд, воздвигнутые им стены смогли бы удержать даже бешеного слона.

Тем временем на плоскогорье устремились целые прайды львов, у которых, кроме богондцев, не было естественных врагов. В результате через несколько месяцев и так не очень большие стада свиней сократились еще больше. А тех хрюшек, которым хватило везения или ума скрыться от гривастых хищников, методично истреблял Кейн, скармливая туши шакалам.

Несмотря на свое сумеречное состояние, англичанин оставался человеком незлым, и эта жестокая резня ему глубоко претила. Пуританин осознавал, что несчастные звери все равно стали бы добычей львов, но, что бы он ни чувствовал, без этой бойни было не обойтись, она была неотъемлемой частью его плана. В этой войне не было невиновных, и Кейн приказал своему сердцу стать тверже гранита.

Дни складывались в недели, недели - в месяцы. Кейн методично воплощал свой невероятный план в жизнь. В редкие минуты отдыха англичанин разговаривал со сморщенной, мумифицированной головой Гору. Невероятно, но глаза жреца ничуть не изменились. И при солнечном свете, и при лунном они все время смотрели на англичанина как живые. Уже много-много позже, когда сама память об этих месяцах сумасшествия подернулась пеленой забвения и возвращалась лишь в ночных кошмарах, Кейн не раз задумывался, действительно ли они с мертвой головой вели разговоры о необычайных и таинственных вещах.

И постоянно в небе над его головой кружили акаана. Но ненавистные создания ни разу не побеспокоили пуританина, даже когда он с пистолетами под рукой укладывался спать в хижине Гору. Монстры опасались его умения посылать смерть с огнем и дымом.