Нежеланная женитьба - Барбара Картленд

Миссис Мортон рассмеялась.

— Думаю, что это маловероятно. Да все молодые леди были бы только рады иметь такие волосы, блестящие, как солнечный луч, и красивые, как весенние цветы. Дайте-ка Эмили сделает вам прическу, мисс Онора. Она на это мастерица.

Когда Эмили завила чудесные волосы Оноры и искусно уложила их, обе служанки с восхищением замерли.

— Вы ну точь-в-точь статуэтка из дрезденского фарфора, мисс Онора! Истинная правда! — воскликнула Эмили.

Онора посмотрела на другую служанку и по ее глазам поняла, о чем они обе думают — ее светлости красота девушки вряд ли придется по душе.

Когда служанки вынесли пустые сундуки за дверь, миссис Мортон подошла к сидящей перед зеркалом Оноре И проговорила:

— У вас обеспокоенный вид, мисс Онора. Вас что-то тревожит?

— Просто я вернулась наконец в Англию, а папы уже нет и никогда больше не будет… — печально прошептала Онора.

— Ну что вы, не нужно грустить, мисс, — ласково проговорила миссис Мортон. — У ее светлости относительно вас грандиозные планы, и я уверена, вы будете иметь огромный успех, потому что вы такая красивая, что на вас не налюбуешься.

По ее тону Онора поняла — миссис Мортон известно, что ее собираются выдать замуж за герцога. Если бы слугам даже ничего и не говорили, они все равно, подслушивая у дверей или прислушиваясь к разговорам хозяев за столом, были бы в курсе всех событий, происходящих в доме.

Может быть, Онора почувствовала бы себя еще хуже, чем теперь, если бы узнала, какая бурная ссора вспыхнула вчера вечером после ухода герцога между тетей и дядей.

— Так на что он согласился? — воскликнул граф таким громким голосом, что стоявшему у дверей лакею отлично было слышно каждое слово.

— Не кричи на меня, Джордж! — в тон ему ответила графиня. — Я тебе ясно сказала, что Ульрих Тайнмаут согласился жениться на Оноре.

— Но ведь он ее никогда не видел!

— Ну и что! Зато он видел принцессу, и этого ему достаточно.

— Ты хочешь сказать, что устроила все это так ловко только для того, чтобы он не женился на кузине принца Альберта?

— Это-то я и пытаюсь втолковать тебе, Джордж, вот уже полчаса, — заметила его жена. — Какой бы Онора ни была после двух лет, проведенных во Флоренции, все же она не такая уродина и зануда, как эта принцесса Софи.

— Ты не должна была говорить Тайнмауту того, что я сказал тебе по секрету, — строго заметил граф. — И вообще я никогда в жизни не слышал о такой нелепой затее и, уж конечно, не подумаю принять в ней участие.

— И что, позволь тебя спросить, ты намерен сделать?

— Что я намерен сделать? — повторил граф. — Я твердо и категорично заявлю Тайнмауту, что не дам разрешения на брак с Онорой. А если ему нужен объект для женитьбы, пусть поищет себе каких-нибудь других племянниц.

Графиня рассмеялась, однако ее смех звучал не весело, а скорее зло.

— Право, Джордж, неужели ты и впрямь собираешься сделать такую глупость? Ты ведь прекрасно знаешь, что все наши знакомые на коленях готовы умолять герцога стать их зятем!

И намеренно печальным голосом она закончила:

— К сожалению, у нас нет дочери, которую мы могли бы выдать за него замуж, но он согласился, понимаешь, согласился жениться на Оноре! Надеюсь, ты представляешь себе, что это значит!

Помолчав, граф медленно произнес:

— Полагаю, что с твоей точки зрения это означает, что ты будешь встречаться с Тайнмаутом еще чаще, чем теперь, хотя, по-моему, ты и сейчас проделываешь это слишком часто.

Графиня поняла — нужно действовать иначе. Она прекрасно знала, как обращаться со своим мужем, впрочем, как и со всеми остальными мужчинами.

Весело рассмеявшись, она подошла к нему вплотную.

— Джордж, дорогой, да ты просто ревнуешь! Как это мило с твоей стороны! Я, признаться, просто польщена.

Обвив мужа руками за шею, Элин повернула к нему свое прекрасное лицо и проговорила:

— Ведь тебе лучше, чем другим, известно, что я флиртую с герцогом лишь забавы ради. А то, что он поддается на мои уловки, делает мне честь, только и всего. Я ведь женщина холодная, ты это и сам прекрасно знаешь.

И, придвинувшись к мужу еще ближе, она страстно прошептала:

— Ты ведь постоянно упрекаешь меня в этом, хотя знаешь, как я тебя люблю.

Элин потянула к себе его голову. Все ее тело стало мягким, податливым… Граф не спеша обнял ее.

Запах экзотических французских духов, которыми всегда пользовалась графиня, казалось, лишил его способности соображать.

— Все это очень хорошо, Элин… — начал он.

Но тут губы жены коснулись его губ, не давая ему возможности продолжить свою мысль.

Когда она отпустила его, он смог только пробормотать:

— Ну мы еще об этом поговорим.

— О чем тут разговаривать, милый Джордж, — заметила графиня. — Герцог обещал жениться на Оноре, а поскольку он не хочет дожидаться, когда королева навяжет ему принцессу Софи, то о помолвке будет объявлено завтра. А мы с тобой скажем всем, что они обручились еще год назад, но тогда Онора была еще слишком молода, чтобы выходить замуж.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь в это поверит, — ворчливым тоном проговорил граф.

Но графиня, понимая, что победа осталась за ней, не обратила на его тон ни малейшего внимания.

— Пусть все те, кто пытался заманить герцога в свои сети для своих дочерей или для самих себя, скрежещут зубами от зависти. Предоставь все мне, Джордж. Единственное, что тебе нужно сделать, это купить Оноре приданое, которое потребует немалых расходов. Впрочем, не сомневаюсь, ты в состоянии их выдержать.

— Что-то ты чересчур спешишь, Элин, — заметил Джордж. — Я еще не дал согласия на этот нелепый план, и я не собираюсь…

Он замолчал на полуслове, видя, что жена, вместо того чтобы слушать, направляется к двери.

— Нам нужно еще переодеться к ужину, Джордж, — бросила она. — Разве ты забыл, что мы ужинаем с Девонширами? Только не вздумай никому говорить о помолвке, пока Онора не приедет домой.

Графу еще многое хотелось сказать жене, но ее в комнате уже не было.

И только когда он неторопливой походкой следовал в свою туалетную комнату, ему внезапно пришло в голову, что, когда герцог Тайнмаут женится, он не будет представлять такой угрозы, какую являет собой на данном этапе.

Онора остановилась наверху лестницы, ведущей в гостиную.

В тот же миг внизу, в холле, хлопнула входная дверь. Очевидно, кто-то пришел.

В Лэнгстоун-Хаусе лестница между вторым и третьим этажами делала значительный крюк, а потолок над ней был куполообразным. Это позволяло слышать совершенно отчетливо каждое слово, произнесенное внизу. Бременами этот эффект причинял даже некоторое неудобство.