Забавное Евангелие - Лео Таксиль

Отроку Иисусу было двенадцать лет (Лука, глава 2. стих 42), когда он в первый раз вместе с родителями совершил путешествие в Иерусалим. Назарет находился в ста двадцати километрах от Иерусалима. Дорога занимала три-четыре дня.

Святое семейство провело в Иерусалиме все семь дней пасхи. Иисуса сводили в храм, а также во все балаганы, где показывали бородатых женщин, великанов и прочие диковины. Дело в том, что пасха была настоящим национальным праздником, которым, как и во все времена, пользовались всевозможные шарлатаны, чтобы обирать зевак.

По окончании празднеств Иосиф и Мария собрались в обратный путь и присоединились к каравану, направлявшемуся в сторону Назарета. К концу первого дня пути отец и мать вдруг обнаружили, что сынишка их куда-то исчез: они потеряли его, как теряют самый обыкновенный зонтик. Приведем текст евангелия: – «Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и матерь его; но думали, что он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать его между родственниками и знакомыми. И, не найдя его, возвратились в Иерусалим, ища его» (Лука, глава 2, стихи 43-45).

– Что за напасть! – суетился Иосиф. – Не припомнишь ли ты, Мария, был он с нами, когда мы выходили от шестиголовой коровы?

– Я не уверена, но мне кажется, что был.

– Да, да, Иисус был тогда с нами, мы еще купили ему вафли… Стоп! Я знаю, где мы его потеряли!..

– Где?

– У прекрасной Береники, у русалки!

– Да нет же!

– Ручаюсь!

– А я думаю, что мессия остался в зверинце, около дрессированных собак…

Ты заметил, Иосиф, как они его заинтересовали, особенно пудель, который ходил по проволоке?

– Возможно, ты и права… Давай обратимся в муниципалитет, узнаем, куда девались эти дрессировщики.

– Только бы эти проклятые клоуны не увели с собою нашего маленького Иисуса! Я не хочу, чтобы мой сын сделался канатоходцем!.. – причитала Мария.

– Не волнуйся, дорогая, не волнуйся, – успокаивал ее Иосиф. – Мы его найдем; я уверен, что он в ратуше, у швейцара, вместе с потерянными ключами…

Они искали повсюду, обращались к городским властям, заходили в увеселительные заведения: Иисус как в воду канул!

Иосиф был просто в отчаянии: он не мог поверить в свалившееся ему на голову несчастье; он рвал на себе волосы, укоряя себя – и, надо сказать, не без основания – в беспечности. Ему уже чудился страшный суд, и он слышал обращенный к нему громоподобный глас всевышнего;

– Иди сюда, Иосиф!.. Ближе, ближе! Я сейчас сотру тебя в порошок!.. Я доверил тебе моего сына, вернее, сына голубя, чтобы ты за ним присматривал. Этот ребенок-мессия, ему предстояло искупить грехи рода человеческого… Я полагался на тебя и рассчитывал, что ты сумеешь вырастить божественного мальчугана, как это сделал бы я сам, будь у меня время сойти на землю… А что получилось? Ему едва исполнилось двенадцать лет, а тебя уже угораздило его потерять! Нет уж, такое ротозейство переходит всякие границы!.. Да ты знаешь, что по твоей вине род человеческий не дождался спасения? Ведь моего мессию так и не удалось найти?! И ты думаешь, это сойдет тебе с рук? Твоя беспечность – преступление, и ты должен понести суровую кару. А потому я приговариваю тебя к трижды вечному заключению в аду. Ты этого заслужил! Бедняга плотник то и дело спрашивал себя, не снится ли ему все это, до того ему казалось невероятным постигшее его несчастье. Каждые полчаса он распаковывал один из своих чемоданов, чтобы проверить, уж не спрятался ли туда озорник Иисус.

Мария была просто убита горем. Она предпочла бы претерпеть любые страдания, лишь бы избавиться от снедавшей ее тревоги.

Безрезультатные поиски продолжались два дня, и только на третий день они нашли мальчика «в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их. Все слушавшие его дивились разуму и ответам его» (Лука, глава 2, стихи 46, 47).

По-видимому, Иисус действительно был вундеркиндом. Он вошел в храм смело и уверенно, как к себе домой, сразу же задал несколько каверзных вопросов самым искушенным богословам и с превеликим удовольствием посадил их в калошу.

Однако учителям храма хитрости было не занимать стать. Тут собралось высшее еврейское духовенство: Гиллель, почитавшийся наравне с Моисеем и еще сохранивший все величие старости; непреклонный Шаммай, увязывавший все, что развязывал Гиллель; Ионафан, сын Юзиеля, чье слово было таким пламенным, что птицы либо сгорали, пролетая над его головой, либо превращались в серафимов. Рядом с ними родители Иисуса могли увидеть еще священника Симеона, того самого, который пророчил во время церемонии очищения, и Иосифа Аримафейского, сенатора.

И маленький Иисус приводил в изумление всех этих людей. Он по-своему запутывал и распутывал сложнейшие теологические проблемы. В конце концов все сочли более благоразумным замолчать; Иисус никому не давал сказать слова, и они с разинутыми ртами слушали его разглагольствования.

Однако, несмотря на удивление, в которое эта сцена повергла Марию, она не могла забыть того, что ей пришлось испытать, и сердце ее излилось в горьких упреках:

– Что же это значит, проказник? Ты удрал от своих родителей, и, пока отец и мать, не зная, что и думать, ищут тебя по всему городу, ты сидишь себе здесь и философствуешь?! Живо марш домой, шалопай эдакий!

Иисус, который за словом в карман не лез, ответил с усмешкой, увертываясь от матери:

– Вот тебе на! А зачем вам было искать меня? Разве вы не знали, что мне должно заниматься делами, касающимися моего отца? «И, увидев его, удивились; и матерь его сказала ему: чадо! что ты сделал с нами? Вот, отец твой и я с великою скорбью искали тебя. Он сказал им: зачем было вам искать меня? или вы не знали, что мне должно быть в том, что принадлежит отцу моему?» (Лука, глава 2, стихи 48-49).

Иосиф же, который считал себя единственным законным папашей, не желал слушать подобные шутки. Он схватил мальчонку за ухо и вытащил из храма, после чего святое семейство в полном составе отправилось в Назарет.

Есть основания предполагать даже, что Иосиф, во избежание подобных проделок, сразу же положил конец дальнейшим штудиям мальчика и с той поры стал обучать его ремеслу. Он взял его к себе в мастерскую, и наш юный мыслитель сделался простым учеником плотника. Плотником он и оставался, пока мания поучать не овладела им вновь. В самом деле, когда сограждане Иисуса услыхали, как он учил в назаретской синагоге, они воскликнули (об этом сказано в евангелии): «Так ведь это же плотник, сын Марии?»

До тридцати лет Иисус жил спокойно, трудился в мастерской, орудуя пилой и рубанком, а когда Иосиф умер, он заступил его место.

Теперь нам предстоит взглянуть, как он со всей серьезностью принялся за то, что называл своей божественной миссией, которая в конечном счете сводилась к бродяжничеству и пустословию.

С того дня как Иисус, сидя среди учителей в Иерусалимском храме, начал часами тараторить без умолку, он стал достоин того, чтобы его называли

Словом, – язык у него и впрямь был хорошо подвешен!

Часть вторая. Первые шаги, слова.

Глава 15. СЕМЬЯ ИИСУСА НЕ ВЕРИТ В БОЖЕСТВЕННОСТЬ СВОЕГО РОДСТВЕННИКА.

…И братья его не веровали в него. Иоанн, глава 7, стих 5.

И, услышав, ближние его пошли взять его; ибо говорили, что он вышел из себя. Марк, глава 3, стих 21.

Итак, до тридцати лет Иисус был опорой своей довольно многочисленной семьи.

Иосиф, как мы видели, «не знал Марии до того дня, когда она родила сына, который был Христос»; но зато потом он лихо наверстал упущенное. Разумеется, Мария, которая, будучи невестой, с ужасом думала о том, как она проживет всю жизнь вдвоем с плотником, понемногу избавилась от своих опасений и в конце концов убедилась, что ее девичьи страхи не имели под собой почвы.

Кавалер, преподносивший ей лилии, оказался в общем-то славным малым: под его грубой внешностью скрывалось нежное сердце.

Кроме того, теперь уже совершенно ясно, что на самом деле Иосиф был куда бодрее, чем это могло показаться, и что он вполне был в состоянии утереть нос и юному Пантеру и другим ровесникам Марии.

Со временем девственно-невинная супруга поняла, что, поскольку она в целости и сохранности сберегла свою непорочность, чтобы родить мессию, этого с нее вполне достаточно и свой долг перед богом она исполнила по всем правилам.

Марию не связывали никакие обязательства. Правда, еще совсем девчонкой она в храме дала обет девственности; но разве ее не освободил от этого обета сам первосвященник, который благословил ее замужество? А замуж, как известно, выходят не для того, чтобы орешки щелкать.

Что же касается обещания, которое она сама себе дала и которое состояло в том, чтобы никогда не нарушать условий, поставленных при ее помолвке, то это, разумеется, была ерунда. Сколько раз девушка дает себе слово: «Буду благоразумной», но едва только случается ей надкусить запретный плод, как она тут же добавляет: «…с завтрашнего дня!» Клятвы, которые даешь самому себе, всегда очень непрочны.