Городомля: Немецкие исследователи ракет в России - Вернер Альбринг

Итак, в этот вечер мы в удобном автомобиле поехали в расположенный на окраине города ресторан. Подковообразный стол был празднично накрыт. Большие вазы с фруктами, много блюд с салатами. Возле каждого прибора стояло несколько различных бокалов. Генерал Гайдуков председательствовал, сердечные тосты сменяли друг друга. Я знал уже по опыту прежних празднеств, что русские не пьянеют. Генерал пил чаще, чем мы, немцы, а потом заметил, что по такому поводу, мы должны выпить все, что налито в бокалы. Ловкие ординарцы разливали чистую водку. Генерал снисходительно улыбнулся, когда я поднялся, чтобы выпить за него. Я положил на плечи вместо погон две подставки под пивные бокалы, прикрепил их под воротником пиджака и провозгласил: «Я — генерал аэродинамики!».

Рядом со мной сидел руководитель отдела прочности. Он рассказал, что некоторое время назад к его жене в Бранденбурге (она еще жила там) пришли русские офицеры, которые назвались представителями жилищной службы Бранденбурга. Они были в курсе, что семья планирует переезд в Блайхероде. Офицеры тщательно осмотрели всю мебель. Некоторые вещи они даже измерили складной линейкой. Супруга, спустя несколько дней навестившая мужа в Блайхероде, в одном из сотрудников штаба генерала Гайдукова узнала приходившего к ней офицера. То есть они не были представителями жилищной службы Бранденбурга… После его рассказа мы посмотрели друг на друга и пожали плечами «Удивительно, но необъяснимо». Тем временем шум за праздничным столом усиливался. Многие немецкие коллеги уже обессилили. Было довольно поздно, когда я попрощался. Мой хороший знакомый, старший лейтенант Тюлин, поднялся, чтобы меня подвезти, поскольку нам было по пути. У дома он дружески помог мне выйти из автомобиля и уехал только после того, как за мной захлопнулась входная дверь. Однако вскоре я опять вышел на улицу подышать свежим воздухом и прошелся по близлежащему лесу. Довольно долго сидел на скамейке. Потом вернулся домой и крепко уснул.

ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НА ВОСТОК

После такой ночи человек нуждается в продолжительном сне. Однако вскоре я почувствовал, что кто-то довольно настойчиво пытается меня разбудить. Сквозь дурман алкоголя я слышал, как жена и невестка стараются меня растормошить. До меня даже как будто донесся голос старшего лейтенанта Тюлина. Однако я изо всех сил сопротивлялся попыткам разбудить меня и продолжал спать. Пока не услышал отчетливые слова Тюлина: «Уже сегодня Вы должны уехать в Москву». От такого сообщения я поднялся рывком: «Когда?». Я полностью пришел в себя. Сначала я предполагал, что речь идет о короткой командировке в советскую столицу. Старший лейтенант Тюлин сел на край кровати. Он говорил медленно: «Пришел приказ перевезти в Москву всех немецких специалистов».

Молчание.

Я взглянул на обеих женщин. Они уже были одеты и смотрели на меня так, как будто хотели сказать: «Ну, теперь тебе самое время вставать!». Господин Тюлин пояснил: «В шесть часов в Вашу квартиру придет лейтенант с солдатами». Он сделал паузу, чтобы дать усталому человеку время осознать сказанное: «Я пришел, чтобы вы не очень ужаснулись эскорту. Я попросил генерала разрешить мне лично уведомить Вас обо всем за четверть часа до прихода солдат».

Скоро в дверь позвонили. Это был эскорт. Возглавлявший его лейтенант был удивлен тем, что мы уже ожидали его прихода. Потом все понял, узнав Тюлина.

Женщины сразу принялись действовать. Лидди увела солдат на кухню, быстро организовала завтрак, а Гертруд попросила офицера и переводчика пройти с ней в гостиную. Переводчик показал мне написанный от руки перевод приказа. Я прочел о том, что наш Центральный институт должен переехать в Советский Союз сроком на пять лет. Часть немецкого коллектива, в соответствии с репарационными обязательствами по Потсдамским соглашениям, привлекается к трудовой повинности.

Лейтенант показал мне список с напечатанными в нем фамилиями членов моей семьи. Он назвал мою фамилию, посмотрел на меня и поставил галочку. «Альбринг Гертруд», — произнес он затем. Моя жена отозвалась, и он поставил следующую галочку. «Альбринг Катрин», — мы провели его в детскую, где в своей кроватке только что проснулась наша дочка. «Тогда все здесь». «А я, где останусь я?» — спросила Лидди. Мы вопросительно смотрим на нашего знакомого, старшего лейтенанта Тюлина. Он объясняет, что Лидди не занесена в список, поскольку она как невестка не считается непосредственным членом нашей семьи, а нашей гостьей. Но я и жена привыкли к Лидди, она целый год прожила с нами в Гарце, в городке Вильдеманн, вместе с нами добровольно перешла в советскую оккупационную зону, для нас она член семьи. Мы начинаем объяснять все это, предполагая, что Лидди согласится поехать с нами. Она не хочет возвращаться к родителям, а кроме нас у нее здесь никаких знакомых нет. Без раздумий молодая, склонная к приключениям, двадцатилетняя Лидди соглашается сопровождать нас. «Тогда в поезде вам придется потесниться, для невестки я отдельного места не заказал», — заключает господин Тюлин.

Я со своей больной от алкоголя головой довольно пассивен. Женщины организуют сбор вещей и их упаковку, привлекая к этому солдат. Мне дано особое задание. Я должен тщательно упаковать весь наш фарфор и сложить его в большой деревянный ящик, чтобы он не разбился в пути в две тысячи километров. Гертруд с разрешения господина Тюлина еще раз идет в город. Она должна расплатиться со столяром и получить из химчистки фетровые шляпы. Меня самого старший лейтенант Тюлин довозит до работы. Я беру с собой из письменного стола некоторые технические книги. Во время поездки через город я вижу, что перед квартирами многих моих коллег по работе стоят мощные, окрашенные в зеленый цвет военные грузовики. Туда солдаты грузят мебель. Я вздыхаю с облегчением. Похоже, что коллектив легко воспринял необычную новость.

Я должен был констатировать, что мое собственное понимание событий все еще близко к нулю. Попавшимся мне по дороге сотрудникам, которые спрашивали меня о моем мнении, я мог посоветовать только одно — решать все самостоятельно, сам я еще не чувствовал себя отдохнувшим и способным к каким бы то ни было раздумьям.

Было бы неправильно сказать, что русская акция вызвала у немцев сопротивление. На улице я встретил одного нашего сотрудника. Это был молодой инженер-аэродинамик из Технической высшей школы в Данциге, где учился также и Освальд Конрад. Этот инженер появился у нас в Блайхероде недавно, и он был искренне удивлен, что не должен ехать в Советский Союз. На обратном пути господин Тюлин объяснил мне: «Этот сотрудник начал работать здесь слишком поздно, списки были уже составлены». За время нашей поездки в город я узнал, что трудовую повинность будет отбывать не весь коллектив нашего Центрального института. Из пяти тысяч поедут только 150 человек. И среди них нет ни одного представителя администрации.

Середина дня. Мы уже на грузовой станции Блайхероде. Доставивший нас молодой лейтенант вздыхает с видимым облегчением. Мы нашли четыре места в мягком вагоне пассажирского поезда. Это купе надолго станет нашей квартирой. Я мог только удивляться, глядя на жену и невестку. С какой отвагой они обе приняли и осуществили все дела по переезду, с каким спокойствием ждали дальнейших событий. Постепенно поезд заполняется. Нам встречаются все новые знакомые семьи, подвозимые военными грузовиками.

Поезд пока стоит без локомотива, во второй половине состава много ярко-красных закрытых товарных вагонов. Нам тоже предоставили целый товарный вагон. Наше имущество — ящики, немного мебели разместилось в маленьком углу вагона. Мы снимали в Блайхероде квартиру с мебелью, так что перебазирование прошло довольно быстро. Много больше труда на организацию своего переселения затратила семья господина Греттрупа, нашего технического руководителя. Он должен был погрузить мебель не только из большой двенадцатикомнатной квартиры, но и из своего поместья в Тебре.

Из поместья были привезены, например, две коровы. Всем этим распоряжалась молодая жена Греттрупа.

Если у человека скапливается много имущества, то необходимость в его быстром перемещении бывает обычно чрезвычайным потрясением для владельца. Это происходит примерно так, как описано у Хуго фон Хофманншталя в драме «Каждый», где речь идет о смерти богатого человека, который хочет протащить все свое богатство на тот свет. Многое из того, к чему был привязан владелец и что стало для него любимым, должно было отправиться вместе с ним. Из поместья — по меньшей мере, две коровы. Был погружен и целый стог зеленого корма для коров. Но, вопреки моей иронии, коровы нам очень пригодились во время нашей длинной поездки. Госпожа Греттруп и Лидди умели их доить, и маленькие дети в дороге пили свежее молоко. Поезд стоял долго, до тех пор, пока не погрузилась последняя семья. Никто из немецкого персонала, который мы усердно расспрашивали, не знал о времени предстоящего отправления. Вечером мы устроились на первую ночевку в поезде. Проснувшись, в сером свете утра увидели все те же темные ангары грузовой станции Блайхероде. Поезд продолжал стоять. Он двинулся рывком с места лишь после того, как мы простояли еще полдня. Затем старый локомотив, натужено задыхаясь и выпуская облака серого дыма, потащил переполненный состав через гористую и лесистую Тюрингию. Печальным взглядом смотрел я на все эти деревушки с их маленькими церквями и домами с красными черепичными крышами. Очень долго я их больше не увижу, думал я.