День поэзии. Ленинград. 1967 - Семен Вульфович Ботвинник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звенело молоко сияющего дня.
Пусть поутру стучат
сто тысяч молотков,
Сто тысяч топоров
оглаживают древо!
В меня, как в юный дом,
плыви светло и древне
Сияющего дня
парное молоко.
МИХАИЛ ДУДИН
ГОРЫ ИЗ ОКНА НОЧЬЮ
На горизонте горы голы
Стоят, как древние глаголы,
И их читают небеса.
Там на утес утес нанизан,
И по сбегающим карнизам,
На их отливе темно-сизом,
Чернеют голые леса.
Молчат всю ночь ночные горы,
Ущелий каменные створы,
Паров окаменевший чад,
Седых вершин зубцы и льдины,
Завалов плотные плотины,
Где лампы прячут Аладины, —
О чем они в ночи молчат?
Какие ледяные мысли
Над лбами каменными свисли
В наплывах фирнового льда?
Вы — не вместились в теоремы,
Вы угрожающи и немы,
Как непрочтенные поэмы
Вселенной мудрого труда.
Какие беды и загадки
Лежат в изгибах каждой складки
Глубоких каменных морщин?
Ты стар, наш мир. Ты очень молод,
Ты на частицы не размолот,
В тебе огонь и вечный холод, —
И ты — един. И ты — один.
Лишь только ветер межпланетный
Качнет былинку незаметно —
Антенны травы навострят.
И ты пойми в тот миг мгновенный,
Всей собранностью вдохновенной,
Как через пропасти Вселенной
С Землею Звезды говорят.
ЕЩЕ СОН
Снилось мне безумное движенье,
Странная предметов чехарда.
Потеряв земное притяженье,
Уходили в небо поезда.
Улетали в небо пароходы,
Отделялись от земли дома.
Вечные явления природы
Были вне законов и ума.
Все, что было зримо, — мимо, мимо!
Поднималось, исчезая, вверх.
Уносил с Земли необратимо
И меня последний фейерверк.
С высоты, где плавали светила,
Слаженности четкой не губя,
На Земле, что книзу уходила,
Я увидел самого себя.
Только каждое мое движенье,
Каждой мысли каждый поворот
Повторял в обратном направленье
Мой земной далекий антипод.
Только я одно понять старался,
Почему Земле для добрых дел
Нужен был не тот, что с ней остался,
А другой, который улетел.
ЛЮДМИЛА ЩИПАХИНА
СВЕРСТНИЦЕ
Мир горячим дыханьем
Обдает нам виски.
В Асуане барханы
Осыпают пески.
На реке Ориноко
Обвалилась скала...
Ты сидишь одиноко
Над пустыней стола.
Но, возникнув из мрака,
Гимн свободе трубя,
Патриоты Ирака
Окружают тебя!
Разве нервы из стали,
Разве сердце пустует,
Если негры восстали?
Если Лондон бастует?
Ты всегда с ними вместе!
Мир — твой друг и сосед.
И слетаются вести
Ураганом газет.
Вот, застыв над гробами,
Тонет лето в слезах...
Убивают Гримау
У тебя на глазах.
А вокруг утопает
Город в мирной тиши.
Как тебе подобает
Жить на свете, скажи?
От Афин до Певека
Пусть, гордясь и любя,
Люди дочерью века
Называют тебя!
* * *
Мы живем, сражаясь и любя,
Но живем совсем не для себя!
Разве что-то личное лелея,
Руки в небо человек простер,
Продолжая дело Галилея,
Обрекая тело на костер?
А его уста — смолчать могли,
Молодости светлой не губя...
Только он — совсем не для себя
Утверждал вращение земли!
У него к корысти — отвращенье.
Да и что за прибыль от вращенья?
...А костер гудит, дымит, клубя...
Человек живет не для себя!
Если для себя — тогда к чему
В собственную плоть вводить чуму?
Над ретортой хлороформ глотать?
В мрачных одиночках голодать?
Если для себя — зачем ладони
Подставлять под стронций и плутоний?
Кровь свою горячую сдавать?
На непрочных льдинах дрейфовать?
Человек делами перегружен.
И ему — не выжить одному!
Да и сам себе — зачем он нужен,
Если он не нужен никому?
ЕЛЕНА РЫВИНА
СТИХИ О РЕВОЛЮЦИИ
Я старше революции.
Она
Пришла, когда была я рождена.
Еще вокруг в нас целились враги,
Но делали мы первые шаги.
И вместе, обретя свои права,
Произносили первые слова.
И вместе с ней была я молодой.
Беда ее была моей бедой.
Когда была война в моем краю,
Я вместе с ней была тогда в бою.
Но разница меж нами есть одна,
Что с колыбели смертному дана:
Ей вечно жить, гореть в своем огне,
Ей — не стареть.
Стареть одной лишь мне.
* * *
Это Марсово поле пред нами.
Каждый камень душе говорит.
Из земли вырывается пламя, —
То сердца проходивших с боями, —
Революции сердце горит!
Март 1967
ЛЕОНИД АГЕЕВ
* * *
Все реже встречаю безруких.
Встречаю все реже безногих...
И подвиги их, и муки,
