Путешествие на "Щелье" - Михаил Скороходов

Пересекли Полярный круг. Вроде ничего не изменилось — это только на первый взгляд. Тучи тучами, а солнце и в полночь не уйдет с небосвода. Оставим «Щелью» без присмотра–никто не оттолкнет от берега. Привычные времена года, перенесенные из умеренных широт, кажутся здесь немного чуждыми, ими можно пользоваться лишь приближенно. Солнце за Полярным кругом предельно четко делит год на четыре части: утро, день, вечер, ночь.

Трехмесячное утро начинается в феврале, когда солнце впервые после долгой ночи показывается над горизонтом. Полярники пьют спирт и шампанское (они все язычники) — справляют праздник солнца.

Утро разгорается стремительно: день прибывает на два часа за неделю, на двадцать четыре часа за три месяца — не то, что на Большой земле.

Однажды в мае солнце впервые круглые сутки не опускается за горизонт — наступает лучезарный, дол–гий полярный день. Странное ночное солнце, заливающее безмолвную тундру каким–то грустно–нежным, призрачным светом, — незабываемое зрелище.

В августе начинается полярный вечер–солнце среди ночи ненадолго закатилось за горизонт.

Ноябрь. Блеснула заря, но солнце не взошло — начало полярной ночи. Гул пурги, шелест легящей во мраке свежной пыли, бесшумные, красочные вихри сияний в бездне, полной звезд, — что там украинская ночь! Неспроста говорят, что человек, побывавший однажды за Полярным кругом, будет стремиться туда всю жизнь. Там, как нигде, человек чувствует, что живет во Вселенной, а не на какой–нибудь улице.

Естественно, что коренные жители Крайнего Севера, если и покидают родные места, то ненадолго. Для Буторина Заполярье — родное «другое царство», он здесь дома, в своей стихии. А я гость. Я знаю, что рано или поздно вернусь на родной камский берег. Утром 21 мая мы вошли в устье реки Чижи, остановились в одноименном поселке. Карты Канинского полуострова у нас не было. Местные рыбаки сказали, что примерно через неделю мы сможем пройти в Баренцево море по воде, по рекам и озерам, без волоков, но при- дется подождать, когда вскроется самое большое Парусное озеро. Они только что вернулись оттуда. Там на берегу стоит их промысловая изба, но на «Щелье» до нее сейчас не добраться, помешает лед. Река Чижа, вытекающая из озера, в нескольких местах делает большие петли. Чтобы сократить путь, надо идти через маленькие каналы — «перекопы».

— Даже местные жители иногда не могут отыскать правильную дорогу, — предупредили нас. — Попадут в петлю и кружатся, как заколдованные, возвращаются к одному и тому же месту. И тупиков много. Без карты намучаетесь. Идти на ощупь не дело.

Нам посоветовали обратиться к старому рыбаку Василию Вокуеву, коми по национальности, который каждый год рыбачит на Парусном озере, хорошо знает здешние места. Он нас выручил: начертил путь от поселка Чижа до Чешской губы, отметил все тупики, перекопы, ориентиры.

Вечером нас попросили выступить в местной школе, рассказать ребятам о путешествии.

Буторина уговорить не смогли, я отправился встречу один.

Когда я вернулся на «Щелью», он засаливал в ведре селедку.

— Рыбаки пришли с моря. Попросил на уху, навалили целое ведро.

На другой день утром мы двинулись вверх по реке. Пригревало солнце, дул попутный ветер, но Чижа петляла по тундре, и паруса мы не поднимали. В полдень увидели ориентир. отмеченный Вокуевым на карте, маленькую, почерневшую от времени избушку. Она стояла на мысу, с трех сторое ее омывала вода. Где–то здесь — первый перкоп. Выключили мотор, я ухватился за прибрежный куст, осмотрелись. Если бы не самодельная карта, наверняка угодили бы в петлю.

По узенькому каналу протолкнули «Щелью» через перешеек и увидели на берегу среди ивового кустарника стаю крупных куликов.

— Здесь у них ток, — сказал Буторин. Придержи Пыжика.

Он подкрался с ружьем к полянке и одним выстрелом убил шесть куликов. Будет у нас хороший ужин.

Вечером подошли к озеру, уперлись в тающую зеленоватую кромку льда, уцепились за нее багром. Вдоль берегов кое–где видны разводья, снежная пелена, уходящая за горизонт, покрыта редкими трещинами. В бинокль видны две избушки одна на правом 6epегу озера, другая на левом. Расстояние до них примерно одинаковое. Решили вести «Щелью» по разводьям вдоль берега. Ледяные перемычки будем ломать.

— Там сарай какой- то, сказал Бугорки, указывая на левый берег. — справа настоящая изба. Будем пробиваться туда.

— Дмитрий Андреевич, не мог старик так ошибиться, — возразил я. — Когда он рисовал план, говорил что нам надо держаться левого берега.

— Не нижу я. что ли? Он напутал, это ясно. Несколько минут молча пьем чай. За избушками не

видно никаких разводий, больше половины озера по крыто сплошным льдом, так что смешить нам пока не куда. Успеем осмотреть обе избушки.

— Когда я был мальчишкой, — торжественно заговорил Бугорки, — мой отец мне наказывал: «Выслушивай всех, но решение принимай сам и поступай по–своему».

Вооружившись тяжелыми шестами, мы вышли на лед и за несколько часом продвинулись вдоль берега почти до самой избушки. Она до потолка была забита снегом. Окна без рам. Буторнн обошел се кругом.

— Следов не видно…

Мы наломали кустарника, сварили на костре суп из куликов, поужинали и вернулись на исходные позиции. Стали прокладывать дорогу «Щелье» вдоль левого беpeга, к утру пробились ко второй избушке. Дальше пути не было, разводья кончились.

На берегу стояли три бочки с соленой рыбой. Я заг лянул в них — налимы и щуки.

Рыбаки говорили, что мы можем пользоваться этими запасами и жить н избе, сколько захотим.

В пристройке- штабеля сухих дров, ружья. В небольшой комнате с одним окном — печь с или той, нары, постели из оленьих шкур. На видавшем виды столе — «Спидола».

Часами я бродил с Пыжиком по зеленой равнине, изрезанной ручьями и полосками снега. В кустарниках гнездились куропатки. Когда самец, сидящий ни страже, взлетал с недовольным, тревожным клекотом, Пыжик стрелой мчался за ним — просто так, ради игры.

Первого июня в избушку пришли рыбаки из Чижи Они установили ловушки в озере и в тот же день вернулись в поселок. Я отправил с бригадиром телеграмму в «Правду Севера»: «По Канину прошли сорок километров, осталось столько же. Задерживает озеро, покрытое льдом».

Не в честь ли поморских парусов получило озеро свое название? Когда–то здесь в эту пору круглые сутки не смолкали голоса людей, спешащих в Мангазею. Были и самые первые, открывшие этот путь, озера и реки, все побережье. Им светило незаходящее солнце…

Второго июня, помогая весне, мы сокрушили последние ледовые перемычки на Парусном озере и вывели «Щелью» в исток реки Чеша, которая впадает в Чешскую губу Баренцева моря. Спускаясь по течению, любовались веселой тундрой. Проплыли мимо озера, сплошь усеянного стаями птиц. Лебединые пары плавали вперемешку с гусями. Птицы играли, резвились, взмывали ввысь и снова опускались на воду. От сверкающих крыльев, брызг рябило в глазах.