Траматология любви - Владимир Леви

Я сменила уже много мест работы. Секретарем только и получается, с моим вечно строгим выражением красивого лица, ростом 175 см и весом 58 кг..

Сотрудникам ко мне подойти страшно, а тех, кто понаглей и лезет с навязчивыми предложениями «я тебя трахну, а ты исчезнешь», привыкла уже автоматом отшивать..

Бегут годы, а я чувствую, что сижу в яме (перебегаю из одной в другую) и отшиваю от себя свою жизнь…

Нателла, я восхищен твоей стойкостью, у тебя уже просто какой-то комплекс неполноценности из-за красоты!.. А не пробовала хоть на месяц забыть, что красива, отвлечься от этого?..

«Рада бы, разве дадут?» — Когда-то и дадут…

Может, стоит не только обороняться от атакующих, но и самой стрелять по целям, внимательно избираемым?.. Стать не рыбкой, а рыбаком?.. Позволить себе быть умной не по определению?..

ВЛ, я студентка, мне 21 год..

У меня пропал смех. Нет, какой-то утробный еще остался, бывает и истерический хохот, а вот дружелюбную улыбку скроить не могу и под страхом смертной казни..

Обычное состояние — гордое одиночество. Самые ненавистные минуты — институтские перемены. Сижу, читаю книжку, явственно ощущая какую-то ненормальность положения… Одни проходят мимо, я им кажусь высокомерной, сухой. Другие, более проницательные и добрые, что-то чувствуют и пытаются установить контакт, как с другой цивилизацией.

— Светик, ну как дела?

Изо всех сил пытаюсь сотворить что—то вроде смайла, гримаса округляет мои глаза.

Да ничего, — чуть не плача. А что без настроения сидишь? «Проснись и пой, попробуй хоть раз не выпускать улыбку из счастливых глаз!» Нинок так мило улыбается, так хочет заразить меня кокетством… Я тру виски, изображаю такой смайл, что Нинок поспешно икает и отходит.

Как паук свою жертву, поджидаю, кто еще попадет в сети моего странноватого обаяния.

Светик, когда мы тебя замуж отдадим, а? — весело обращается ко мне Родиончик. Мне еще рано.

Судорожно растягиваю утолки рта… — Еще погуляю! — заканчиваю трагически. — А что это вдруг тебе в голову пришло? — добавляю с выражением удовлетворенного убийцы. Родиончик в дауне. Аннигиляция.

Те, с кем мне по пути домой, стараются перейти на другую сторону улицы.

Рядом со мной садятся лишь в случае, если других мест в аудитории нет. Об меня спотыкаются на расстоянии пяти метров. А начало вот: когда мне было 10 лет, какой-то мальчишка сказал, что я страшная. И я это запомнила, я это задолбила..

С 14 лет узнала, что привлекательна. У меня классная фигура. Мужчины смотрят на меня с нескрываемым интересом… Но вот я засекаю взгляд, вот ко мне приближаются, вот первая реплика… Все, конец. Мое антиобаяние стреляет почище граномета.

Среди сокурсников я считаюсь воплощением нудного здравого смысла, прекрасно учусь и качусь по наклонной плоскости, не умнею, а деградирую, потому что всегда одна.

Конечно же, все мои страдания замешаны на изрядной доле эгоизма, но… Скажите, что же делать мне с этим эгоизмом, ну что? Куда выкинуть, как выцарапать из себя?

Я глупа и черства, а мать у меня — женщина трудной судьбы и холерического темперамента. Обложит матом, только чтобы скрыть подступившую нежность.

Умоляю вас! Конкретные рекомендации! Естественности, раскованности! Формулу смеха!

Я хочу познать любовь и не окосеть от неожиданности, когда любимый меня обнимет. Хочу научиться смотреть на мужчин прямо, а не боковым зрением..

Научите меня быть счастливой!

Вылечите от невезения!

о Женском уме и секрете счастья

Светик, здравствуй! Я коллега В Л., твоя подруга из иной жизни. В последний раз мы виделись в твоем сне, ты забыла, и вот повод еще пообщаться… Ну, шутки в сторону? Хочешь, расскажу о себе? Девчонкой носила два прозвища: Елки-Палки и Сикось-Накось. Нескладная была, страшненькая, болезненная. Не нравилась себе до отчаянья. Перед зеркалом тайком плакала и молилась примерку но так: «Дай мне, Господи, чуть покороче нос, чуть постройнее ноги и попрямей позвоночник! Ну что тебе стоит!..

Дай брови тоненькие и кожу шелковую, как у Марьяшки, а волосы можно оставить какие есть, только чтобы ложились волной, как у нее, а не как у меня, сикось-накось».

А еще, как ты, умоляла: «Научи улыбаться — улыбка-то у меня вымученная, резиново-каменная, сикось-накось. А еще чуть побольше этого, поменьше того… В общем, сделай так, Господи, чтобы я нравилась ну хоть кому-нибудь, хоть бы только себе самой!.. А еще сделай так, чтобы с теми, кто нравится мне, я не была такой фантастической идиоткой…»

Такой я моментально делалась не только с мальчишками, но и с девчонками, если восхищена… Важнее всего было, как подруга Марьяшка ко мне относилась — а как она могла относиться к тихому крокодильчику, переполненному молчаливой завистью?

«Я завидую, да, Господи, я завидую, но я ее обожаю, я жизнь ей отдам, только вот зачем ей моя жизнь?.. Так люблю восхищаться, обожать — но почему же за это такое наказание?

Я ведь все-таки не идиотка, я просто дура, каких много, но почему я должна из-за этого так страдать?!

Сделай так, Господи, чтобы те, кто на меня обращает внимание, не превращали меня в сломанную заводную куклу, у которой дергается то рука, то нога, то глаз, чтобы с теми, кому я вдруг со страху понравлюсь или только подумаю, что — а вдруг?! — у меня не происходил в тот же миг этот провальный паралич всех естественных движений, всех чувств и мыслишек, не говоря уже об улыбке…»

В общем, тебе все ясно. С обострениями и рецидивами. Еще неделю назад, вылезая из тачки, поймала на себе взгляд молодой раскрашенной павианихи в игольчатых джинсах. Взгляд говорил: «Ну и уродина же ты кирпичная, ну и макака берложная. Напрасно тебя природа произвела». Денька два после этого не было аппетита жить.

…Шли меж тем времена. Дурой не перестала быть, нет, и не похорошела, но шло развитие… По счастью, не успела я слишком уж основательно влюбиться в свои переживания — отвело, вынесло…

Закончила мединститут, стала врачом и увидела очень многих других разнесчастных дур.

Не скажу, чтобы от себя совсем отнесло, нет, долго еще оставалась все той же вокругсебякой. (Этот мой научный термин примерно равен понятиям «эгоцентризм», «эгоизм», «ячество», «яйность». Можно принять, что мужчины яки и бяки, а женщины вокругсебяки. Разница в том, примерно, что женщина в каждой стенке зеркало видит и себя в нем, а мужчина в зеркале стенку не замечает, о которую и бьется вооруженной головой.)

Но обнаружила с облегчением неисключительность свою. Расширила кругозор судеб, характеров, способов жить и чувствовать.

Узнала чужие трагедии, а в собственных замечать стала смешное… Открылось, как смела и щедра жизнь в своих возможностях, как фантастична.

И как трусливо, подражательно и фальшиво живет наш женский полк (словцо моей бабушки), как мало и тускло видит, как неизобретателен и ограничен, как не умеет и не желает мыслить, как рожает и воспитывает себе под стать мужичков, отчего и воет.

Узнавала и редкие, но в высшей степени закономерные случаи, когда не имеющие, казалось бы, никаких шансов блистательно выигрывают поединки с судьбой. И обратные, очень частые, когда те, кому дано все и более, проигрывают в пух и прах.

Специальностью моей стали женские поединки. Акушерство и гинекология. Исток жизни и смерти, плодоносная тьма, таинство живорождения. Хотела действовать, помогать — и познать сокровеннейшее, самое слабое наше и самое сильное.

Сколько дежурств отстояла, сколько спасла, сколько потеряла — не счесть. Проклинала выбор свой не единожды. Теперь знаю — женский поединок один: против себя (мужской — тот же).

А сама продолжала хотеть нравиться и сейчас хочу. Нравиться, боже мой, почему же нет, если так хочет моя природа?.. Нравиться мужчинам, нравиться женщинам (так же и стократ важно, мужчины не верят и не поймут никогда), нравиться собакам, нравиться детям — нравиться себе чтобы — да, Светик, да!..

В этом жизнь женщины, и Земля вокруг Солнца вертится потому, что нравиться ему хочет. И вот потому именно хочу подсказать тебе то, что мне подсказано жизнью:

ХОЧЕШЬ НРАВИТЬСЯ — НАУЧИСЬ НЕ НРАВИТЬСЯ

«Что-что?.. Очередной бальзам для неудачниц?..»

Нет, Светик. Спасение.

Ты, наверное, знаешь: во многих странах выпускают специальные дамские журнальчики. Для девушек, для молодых жен, для матрон разных комплекций. Как правило, отменно бездарные, содержанием серые невпроворот, изданьица эти имеют повышенный спрос, не залеживаются. Потому что издатели худо-бедно знают своих потребительниц, и того более: созидают их, потребности культивируют. Практичность прежде всего.