Разные берега - Кристин Ханна

– Я должен завтра лететь в Нью-Йорк. Ты не могла бы собрать мне вещи в дорогу?

– В Нью-Йорк? Зачем?

Джек быстро придумал правдоподобную версию:

– Один игрок университетской лиги подписал предварительный контракт с «Дакс». Мне надо взять у него интервью.

– Странно. А долго ты пробудешь в Нью-Йорке?

– Пару дней. Повисла пауза.

– Джек, что происходит?

– Ничего. Все прекрасно.

И действительно, пока все шло прекрасно. Наконец-то все может решительным образом перемениться. Его примут на эту работу. Он вернется домой победителем. Элизабет, конечно, поворчит из-за того, что придется переезжать на Восточное побережье. Но в конце концов она примет правильное решение.

У них появился шанс все исправить. Наконец-то.

Элизабет стояла, в задумчивости сложив руки на груди.

Джек уже был в дверях. На какое-то мгновение он показался ей таким красивым, что у нее перехватило дыхание. Она невольно вспомнила, как он в первый раз поцеловал ее. Это было так давно. Именно тогда она поняла, что вся ее жизнь резко изменилась, что она будет любить Джека до конца своих дней.

Но разве этого достаточно?

– Может, мне поехать с тобой?

Джек перестал улыбаться и подошел ближе к ней.

– Не сейчас, Птичка. Я буду страшно занят и совсем не смогу уделять тебе внимание.

Она согласно кивнула:

– Тогда в следующий раз. Хотя я вообще-то не люблю Нью-Йорк.

– Я позвоню тебе. У меня забронирован номер в гостинице «Карлайл». Я на всякий случай оставил на холодильнике номер телефона.

– Хорошо. Приятного тебе полета. Удачи.

– Победителям не нужна удача.

Еще долго после его ухода Элизабет стояла в прихожей, скрестив на груди руки. А потом приготовила себе завтрак и принялась планировать день.

Элизабет обнаружила, что в местном магазине со скидкой продаются двустворчатые застекленные двери. Кто-то их заказал, а потом не выкупил. Она тут же купила их по вполне приемлемой цене.

К сожалению, двери оказались шире, чем рассчитывала Элизабет. Ей пришлось на пятнадцать сантиметров расширить проем в стене, вставить и закрепить раму и только после этого навесить двери. На это ушло несколько часов.

Плечи ломило, от усталости сводило пальцы, но двери наконец были на месте. Она с удовлетворением рассматривала результаты своей работы и вдруг вспомнила, что сегодня четверг – день встречи группы поддержки.

Надо пойти. Все равно вечером ей нечего делать.

Джеку нравилось летать первым классом – нравились просторные, удобные кресла, хорошая еда, бесконечные предложения чего-нибудь выпить. Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, он почти с сожалением покинул салон.

Уоррен, как и обещал, встречал его в аэропорту. Он выделялся в толпе, как двухсотлетняя ель среди мелколесья. На Уоррене был дорогой костюм, но это как раз роднило его с окружающими.

Широко улыбаясь, он двинулся навстречу Джеку. Люди расступались, давая ему дорогу. Джеку показалось, что Уоррен этого даже не замечал.

– Как поживаешь, дружище? – приветствовал его Джек.

– Джек Молния! – воскликнул Уоррен, обнял его и повел к выходу. – Боже, как я рад тебя видеть.

Пока они шли к его красному «вайперу», Уоррен говорил без умолку.

Стоял серый зимний день. На лобовое стекло падал то ли дождь, то ли снег.

– Помнишь, как мы играли в такую гадкую погоду? – спросил Уоррен.

Джек улыбнулся. Они с Уорреном вместе играли за Университет штата Вашингтон. Он был уверен, что играть им приходилось и в солнечную погоду, но плохая погода почему-то запомнилась лучше.

– Помнишь, Элизабет с Мэри брали на игру огромные пластиковые пакеты, чтобы прятаться от дождя?

Уоррен засмеялся:

– Единственное, что я помню о Мэри, так это то, что мне не следовало жениться на ней.

В те времена, все университетские годы, они были неразлучны – Джек и Элизабет, Уоррен и Мэри. После подписания профессиональных контрактов Уоррен отправился в команду Денвера, а Джек – в Питтсбург. Спустя несколько лет их пути пересеклись в Нью-Йорке. К тому времени Уоррен был женат на Филис. Джек с Уорреном уже стали суперзвездами Национальной футбольной лиги. Джеку казалось, что слава его продлится вечно.

– Как поживает Птичка?

– Отлично. И девочки тоже. Обе сейчас учатся в колледже при Джорджтаунском университете. Стефани оканчивает его в этом году. По специальности микро... что-то в этом духе.

– Похожа на свою мамочку? Из всех моих знакомых Птичка была единственной круглой отличницей.

Джек уже и забыл, как нравилось учиться его жене. Несколько лет после окончания университета она все собиралась поступить в аспирантуру отделения изящных искусств. Но мечте не суждено было реализоваться.

– Помнишь паб Калагана? Как мы там сиживали за кружкой пива?

И клеили девчонок.

Уоррен, правда, не произнес этого вслух. Но умолчание не меняло дела. Джек проводил в том пабе довольно много времени, флиртуя с футбольными фанатками. Многих ему удавалось затащить в постель.

А Элизабет тем временем жила в несуразно большом доме на Лонг-Айленде, одна занималась воспитанием детей. Когда он приходил домой, благоухая спиртным, табаком и чужими духами, она делала вид, что ничего не замечает. Уоррен остановил машину у гостиницы «Карлайл».

– Завтра у нас встреча с большими шишками. Проба запланирована на десять тридцать.

Джек не успел ответить, как дверца автомобиля открылась, и швейцар с улыбкой поприветствовал его:

– Сэр, добро пожаловать в «Карлайл»!

Джек вышел из машины и передал сумку носильщику. Уоррен наклонился к опущенному боковому стеклу:

– Я подъеду часов в восемь. Позавтракаем в гостинице.

– Прекрасно. Уоррен, спасибо тебе за все.

– Не благодари раньше времени. Если дело выгорит, расплатишься со мной сполна.

Джек проводил взглядом отъезжающий «вайпер», зарегистрировался и поднялся в свой номер. Там он первым делом смешал себе коктейль, а потом посмотрел на телефон.

Надо было позвонить Птичке, но что-то удерживало его – ведь придется притворяться, что он приехал сюда на встречу с каким-то футболистом, и выслушивать новости об обивке для мебели. Тем не менее Джек снял трубку и набрал номер.

После четвертого гудка включился автоответчик.

– Привет, дорогая, – сказал он. – Я в «Карлайле», в номере пятьсот один. Я люблю тебя.

Последнюю фразу Джек произнес автоматически. В наступившей тишине он попытался понять смысл этих слов...

Сколько же прошло времени с той поры, когда он вкладывал в них реальное значение.

Джек подошел к окну и посмотрел на ночной, сверкающий огнями Манхэттен. В оконном стекле отражалось его собственное лицо. Он закрыл глаза и увидел себя молодым и жизнерадостным. Тот человек остался в другом времени и пространстве.