Академия Дивинат, или Принцесса для Темного (СИ) - Вин Милена

Но я все проворонила. И теперь лазарет был забит юными некромантами. Кто-то отделался легкими ушибами, кто-то обрел быстро затягивающиеся раны, а кто-то — в данном случае адептка Дюллен — лишился руки.

Я тоже могла сказать своей ноге «До свидания, мы с тобой больше не увидимся». Нежить укусила меня в икру, но каким-то чудеснейшим образом, по словам мадам Джослин, слюна не попала в кровь. Но я знала, что это не так. Никакого чуда не было. Просто мой огонь очистил всю кровь, и от желчи умертвия ничего не осталось.

Правда, рана от укуса была глубокой и жутко болела. Вообще укусы нежити пережить сложно. Если повезет, можно просто лишиться части тела, как Дюллен, а если не повезет — яд убьет за пару минут.

Но наученные некроманты всегда готовы к таким внезапностям: годы совместной жизни с умертвиями научили их выкручиваться из любых непредвиденных ситуаций, даже из самого пекла. Это мы — адепты — еще оболтусы необразованные. Но тем не менее никто из одногруппников не струсил и не сбежал. В силу своих возможностей сжигали уродцев.

Хоть мне и улыбнулась удача, от раны придется долго избавляться. Да и на плечах и на лице ссадины быстро не пройдут. Ко всему прочему ходить я нормально не могу. Хромой недосолдат. Временно.

— Не переживай так, — вдруг сказала лекарь, кажется, заметив мой удрученный вид. — Мы нарастим ей новую руку. На это понадобится немало времени... Но по итогу она будет целая.

Весьма воодушевляет.

— Я проверю мадам Тельтрейн. Отдыхай, — сказала женщина, перед тем как оставить меня в одиночестве за ширмой.

Фурии тоже сильно досталось. Упав в яму, она сломала шею и едва не погибла. Мадам Джослин, Бертингер и Бекфорд чуть ли не с того света ее достали. И пусть она весьма неприятная личность и раздражает меня своими речами, я рада, что она выжила.

Чью-то смерть я не вынесла бы. С пониманием, что я могла всех спасти, точно не вынесла бы. Груз вины и так не давал покоя, а в случае летального исхода он бы меня задушил.

Но думаю, вина не самое страшное. Хуже всего то, что теперь меня боятся. Даже мадам Джослин, наслушавшись рассказов адептов о том, что я пылала как солнце, обходилась со мной предельно осторожно и вежливо.

А я этого почти не помню. Не помню, что была окутана огнем, как одеялом. В памяти сохранилось только бесконечное, отравляющее все существо чувство ярости.

После того как я сожгла всех умертвий, я просто отключилась. А проснулась в лазарете в одном лишь кителе, любезно одолженным кем-то из адептов. Не знаю, сколько я здесь проторчала, но за окном уже потемнело, а отпускать меня никто не собирался. По крайней мере, до тех пор, пока не придет ректор и не осмотрит меня своим вопиюще пронзительным взглядом. Но сейчас он ампутирует адептке руку, так что мне не остается ничего, кроме как ждать.

Ходить без помощи я не могу, увы. А ползти до комнаты казалось незавлекательной идеей.

— К тебе можно?

Мысли неожиданно переворошил негромкий голос Лиама. Его светлая голова показалась из-за ширмы.

— Узнал, что произошло… — Не дождавшись моего позволения, он прошел к койке. — Мне очень жаль. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке.

Ответ вышел сухим, но Лиам улыбнулся, то ли не заметив моей черствости, то ли сделав вид, что не заметил. А мне, может, и хотелось улыбнуться ему, только сил на это не было.

— Я принес тебе немного вкусного. — Он протянул небольшую коробочку. — Это будет послаще всяких лекарств...

Внутри коробки я обнаружила несколько больших шоколадных конфет. Пахло вкусно. Слишком. Я аж чутка оттаяла.

— Спасибо, — шепнула в ответ, но все же закрыла коробку и поставила на тумбочку. Это подождет. Все равно сейчас мне хотелось слопать чего-нибудь жареного и мясного, и конфеты в хотелках не проскальзывали.

Лиама мое пренебрежение задело. Он сразу это попытался скрыть за легкой улыбкой, но я уже поняла, что он ожидал от меня иной реакции. Что я хотя бы попробую шоколад ради приличия.

— Что сказала мадам Джослин? Долго заживать будет?

— По ее мнению, до свадьбы.

Стихийник хмыкнул и спрятал руки в карманы, словно не зная, куда себя деть.

— Прямо перед балом. Не повезло.

Бал? Черт. Он же завтра.

С другой стороны, мне глубоко плевать. С такой ногой мне на нем делать нечего. Зато высплюсь.

— Может, ты… — начал он, но тут же замолк, когда за ширму тайфуном влетел ректор.

Мгновенно напрягшегося парня он и взглядом не удостоил. Опустился на койку, откинул одеяло и схватил меня за ногу.

— Ай! — шикнула, стоило ему дотронуться до раны. — Больно же.

— Это хорошо, — мрачно выдохнул Бекфорд и чуть осторожнее провел пальцами по укусу. Так медленно и мягко, что по плечам поползли мурашки. — Раз чувствуете боль — жить будете.

Его целительский вердикт не очень-то меня утешил. Больше возмутил, как и беспардонное хватание за ногу.

— Две минуты до отбоя, адепт Даррен, — выдал ректор тяжелым голосом, не глядя на Лиама. — Вы успеете добежать до своей комнаты?

— Нет… то есть да. Я пойду…

Махнув мне, он торопливо скрылся за ширмой.

— А я? — спросила тотчас. — Я тоже хочу к себе.

Он даже не глянул на меня. Как будто намеренно избегал моего взгляда. Или страшился. Смотрел на что угодно, но только не в мою сторону.

Странный какой-то. Раньше я в нем такого не замечала. Напротив, он с готовностью отвечал на мой взгляд, выдерживал его достойно, и из нас двоих я была единственной, кто часто опускала глаза в пол. Стало быть, дело в случившемся? В адептке, которая потеряла руку?

Он вдруг устремил взор к тумбе, посмотрел то ли на коробку, то ли на баночку, и тишину между нами разрезало его дыхание — ставшее на миг шумным и злым. На скулах ректора вздулись желваки.

— Я вас отнесу, — произнес он наконец.

Поднялся, взял с тумбочки лекарство и, всучив его мне, резко оторвал мое укутанное в китель тело от койки.

А конфеты?..

Впрочем, я о них напрочь забыла, оказавшись на руках Бекфорда. Сильных, напряженных, держащих меня так крепко, как еще никто не держал. Мыслить отчего-то было трудно, едва додумалась обвить его шею руками.

Запах мужчины при такой близости стал ощущаться яснее. Он пах корицей и специями. Жгучий, острый, терпкий. Одуряющий.

Пялилась на него, словно впала в транс. Но в таком состоянии пробыла недолго. Я очнулась как по щелчку пальцев, когда Деймон завернул в совсем не тот коридор, который нам был нужен.

С головы до ног окатило какое-то дурное чувство, и я робко произнесла:

— Магистр, моя комната не там…

15. Одуряющая. Деймон

Зря, очень зря я отмахнулся с утра от плохого предчувствия. У меня все тело зудело, а сердце вопило, что я непременно должен остаться в академии.

Но кто я такой, чтобы перечить воле короля? Он пожелал встретиться, чтобы обсудить нечто важное, но не сообщил, что за дело требует моего немедленного появления во дворце.

Я отправил Элейну заменить меня на занятиях, но предчувствие все равно грызло горло. Горько больше оттого, что встретиться с братом у меня так и не получилось. Он уехал на встречу, а я, как оболтус, проторчал в замке полдня и в итоге оказался поставлен в известность, что короля не будет на месте еще два дня.

Иногда хочется просто по-человечески забыть, что он важная шишка, и надавать тумаков, как в детстве. Жаль. Крайне жаль, что он король.

Но, как оказалось, это не худшее, что произошло сегодня…

Жизнь научила меня многому, а я так и не усвоил один-единственный урок: всегда обращать внимание на шестое чувство.

Ну почему высший крах происходит именно тогда, когда я отсутствую? Ну почему нельзя оставить адептов без присмотра хотя бы на денек? И самое главное — пожри меня, Хаос, — почему Диана оказалась в центре адовой ситуации?!

Проще говоря, в академию я вернулся злой, голодный и раздраженный. Правда, вернись я немного раньше, удалось бы многое предотвратить. К примеру, после массового пробуждения нежити адептка не лишилась бы руки, Диана не запылала бы, как пламя Хаоса, поставив всю академию на уши; адепты были бы невредимы и уже разделывали бы в лаборатории умертвий. И Тельтрейн не разревелась бы, оставшись со мной наедине, и не говорила бы глупостей, что это она во всем виновата.