Раскаты грома - Уилбур Смит

В то же время он мог взглянуть на себя со стороны и улыбнуться собственной незрелости. «Клянусь Господом, мы как пара мальчишек, сбежавших с уроков». Потом, обдумывая эту мысль, он испытал благодарность. Спасибо, что так получилось; спасибо, что сохранилась его способность забывать обо всем в детском предвкушении предстоящего. «С некоторых пор новая привычка к самооценке закрепилась во мне, я больше не молод и многому научился, я собирал знания по кирпичику, выравнивал каждый кирпичик и укладывал его в стену. Цитадель моей зрелости еще не завершена, но то, что я построил, прочно. И ее назначение – защищать, давать безопасность всему ценному; если в процессе строительства человек теряет то, что хочет защитить, законченная крепость превращается в насмешку. Я потерял не все, только немногое променял. Отдал чуточку веры за знание зла; променял немного смеха на понимание смерти, часть свободы на двух сыновей (и это хорошая сделка), но я знаю – кое-что еще осталось».

Мбежане заметил перемену в настроении Шона и решил снова свернуть на освещенное солнцем место.

– Нкози, надо торопиться, если хочешь добраться до своего бара во Фрере.

Шон с усилием прогнал свои мысли и рассмеялся.

Они ехали на север и на третий день достигли Чивли.

Шон помнил свое изумление, когда совсем молодым увидел колонну лорда Челмсфорда у переправы Рорка в начале зулусской войны. Тогда он считал, что собрать больше людей просто невозможно. Теперь, глядя с откоса на британскую армию у Коленсо, он улыбнулся: небольшая колонна Челмсфорда затерялась бы в огромном артиллерийском парке, за которым палатки тянулись на две мили. Он смотрел на ряды белых брезентовых конусов с шеренгами лошадей между ними, со множеством – тысячами – фургонов и с тягловыми лошадьми, которые паслись по всему вельду, почти насколько хватало глаз.

Зрелище впечатляло – и не только своими масштабами, но и аккуратностью и упорядоченностью; такое же впечатление производила и военная четкость марширующих строевых частей – когда солдаты без заминки согласно поворачивали, сверкали штыки.

Проходя по лагерю и читая названия частей в начале каждого ряда палаток, Шон видел в них отголоски славы. Однако новая форма цвета хаки и тропические каски превратили все части в единообразную массу. Только кавалерия сохранила крупицу прежнего волшебства в своих вымпелах, которые весело развевались на концах пик. Мимо прошел эскадрон, и Шон с завистью посмотрел на лошадей. Большие, холеные, высокомерные под стать их всадникам. Тонкие пики с блестящими остриями создавали впечатление нечеловеческой жестокости.

Десятки раз Шон задавал вопрос: «Где найти корпус проводников?» У ответов, данных ему с манчестерским или ланкаширским выговором, с почти невразумительным произношением Шотландии или Ирландии, было лишь одно общее – они нисколько не помогали.

Однажды Шон остановился, наблюдая за группой солдат, которые упражнялись с новыми пулеметами Максима. Неуклюжее оружие, решил он, ружье лучше.

Впоследствии он припомнит это свое суждение и почувствует себя глуповато.

Все утро бродил он по лагерю, а Мбежане плелся за ним. К полудню Шон устал, пропылился и пришел в дурное настроение, а корпус натальских проводников стал казаться ему мифом. Он стоял на краю лагеря и смотрел на открытый вельд, раздумывая, что делать дальше.

Его внимание привлек тонкий столб дыма в полумиле на травянистой равнине. Дым поднимался из полосы кустов, очевидно, обозначавшей ручей. Тот, кто выбрал это место для стоянки, знал, как уютно устроиться в вельде. По сравнению с унылыми окрестностями главного лагеря это настоящий рай: место защищено от ветра, далеко от внимания старших офицеров, а дрова и вода поблизости. Вот и ответ. Шон улыбнулся и двинулся по равнине.

Его догадка подтвердилась, когда он увидел под деревьями множество черных слуг. Здесь явно расположились солдаты колониальных войск – у каждого свой слуга. К тому же и фургоны выстроены кольцом, формируя типичный лагерь-крааль. Чувствуя себя дома, Шон подошел к первому белому.

Этот джентльмен сидел под большой мимозой, в эмалированной ванне, по пояс в воде, а слуга подливал горячую воду из черного котла.

– Здравствуйте, – поздоровался Шон.

Человек оторвал взгляд от книги, передвинул сигару в угол рта и ответил на приветствие.

– Я ищу проводников.

– Ваш поиск завершен, друг мой. Садитесь. – Слуге он велел: – Принеси нкози кофе.

Шон с благодарностью сел на складной стул у ванны и вытянул перед собой ноги. Хозяин отложил книгу и принялся намыливать волосатую грудь и подмышки. При этом он не таясь оценивающе разглядывал Шона.

– Кто здесь главный? – спросил Шон.

– Хотите его увидеть?

– Да.

Моющийся открыл рот и крикнул:

– Эй! Тим!

– Чего тебе? – послышалось из ближайшего фургона.

– Тут к тебе парень.

– Чего ему?

– Говорит, хочет объясниться с тобой насчет своей дочери.

Наступило долгое молчание: человек в фургоне обдумывал услышанное. Потом он спросил:

– Как он выглядит?

– Большой, с дробовиком.

– Ты шутишь!

– Вовсе нет! Он говорит, если ты не выйдешь, он пойдет к тебе.

Клапан фургона осторожно приоткрыли, и в щели показался глаз. От внезапно раздавшегося рева Шон вскочил. Клапан отлетел в сторону, и из фургона выскочил командир проводников.

Он приближался к Шону, вытянув руки, как борец. Мгновение Шон смотрел на него, потом ответил таким же ревом и занял оборонительную стойку.

– Йаа!

Они сошлись грудь к груди и облапили друг друга.

– Тим Кертис, жалкий ублюдок! – Шон смеялся и ревел от боли, потому что Тим пытался вырвать ему бороду.

– Шон Кортни, злобный сукин сын!

Тим просипел это почти беззвучно – объятия Шона мешали ему дышать.

– Давай выпьем! – ударил его Шон.

– Тащи бутылку! – ответил Тим, дергая Шона за ухо.

Наконец они отпустили друг друга, продолжая смеяться, обрадованные неожиданной встречей.

Слуга принес Шону кофе, но Тим презрительно отмахнулся от него.

– Никаких помоев! Неси бутылку бренди из моего сундука.

– Полагаю, вы знакомы! – вмешался человек в ванне.

– Знакомы? Боже, да я пять лет на него работал! – фыркнул Тим. – Откапывал из земли грязное золото. Худшего босса у меня не было.

– Что ж, пришел твой черед, – улыбнулся Шон, – теперь я хочу поработать на тебя.

– Ты слышал, Сол? Болван вздумал записаться к нам.

– Мазлтов. – Купающийся окунул окурок в мутную воду, выбросил его и встал. И протянул Шону мыльную руку. – Добро пожаловать в легион заблудших. Меня зовут Сол Фридман, а вы, как я понял, Шон Кортни. Давайте бутылку, отметим ваше прибытие.

Шум привлек внимание остальных, и Шона представили каждому. Похоже, мундирами проводникам служило хаки без знаков различия, широкополые шляпы и брюки для верховой езды. Всего проводников было десять.

Удалые ребята. Шону их общество понравилось.

Голый, если не считать полотенца вокруг талии, Сол как бармен разлил всем, и все уселись в тени.

Первые двадцать минут Тим Кертис развлекал общество биографическими и физиологическими подробностями карьеры Шона, а Шон сопровождал его рассказ комментариями, вызывавшими взрывы смеха. Было очевидно, что главный остряк в отряде Сол, и он отлично справлялся с этой ролью. Он самый молодой из всех, вероятно, не старше двадцати пяти лет, и самый низкорослый и щуплый. Худое волосатое тело, приятно-уродливое лицо. Шону он понравился.

Час спустя, когда бренди привел всех в состояние той серьезности, которая обычно предшествует дикому разгулу, Шон сказал:

– Капитан Кертис…

– Лейтенант, не забывай, – поправил Тим.

– Ну, лейтенант. Какова наша работа и когда мы за нее примемся?

Тим мрачно заглянул в свой пустой стакан и посмотрел на Сола.

– Ты ему расскажи, – приказал он.

– Я уже упомянул, что мы легион заблудших душ. Все смотрят на нас с жалостью и легким замешательством. Нас обходят стороной, крестясь и бормоча молитву от сглаза. Мы живем здесь собственной колонией прокаженных.

– Почему?

– Ну, во-первых, нами командует самый жалкий невежа во всей армии Наталя. Офицер, который, несмотря на множество медалей, даже девицам не внушит уверенности. Он главный посредник между нами и главным штабом имперской армии. Подполковник Гаррик Кортни, кавалер Креста Виктории и ордена «За выдающиеся заслуги». – Сол смолк, и выражение его лица изменилось. – Надеюсь, не ваш родственник?

– Нет, – без колебаний солгал Шон.

– Слава Богу, – продолжал Сол. – Вот за это к нам относятся с жалостью. Замешательство происходит оттого, что официально никто не признает нашего существования. Даже получению пайков предшествует комический диалог между Тимом и квартирмейстером. Но так как нас называют проводниками, от нас ждут, что мы уйдем отсюда и кого-нибудь куда-нибудь проведем. Поэтому неспособность генерала Буллера продвинуться вперед хотя бы на сто ярдов считается нашим недосмотром. – Сол наполнил свой стакан. – К счастью, у нас еще не иссяк запас бренди.