Бесплодные земли - Стивен Кинг

– прочел Джейк.

Они все бились над этой загадкой минут пятнадцать, но никто не сумел предложить более-менее подходящего варианта ответа.

– Может, кому-то отгадка приснится, – сказал Джейк.

– Я именно так разгадал ту загадку, про реку.

– Дешевая книжка с выдранными ответами, – прокомментировал Эдди, вставая и набрасывая одеяло на плечи, как плащ.

– Ну да, дешевая. Мистер Тауэр мне ее просто отдал. За так.

– За чем я должен следить, Роланд? – спросил Эдди.

Роланд, уже улегшийся спать, пожал плечами.

– Не знаю. Но ты, наверное, сам поймешь, когда что-нибудь этакое увидишь или услышишь.

– Если начнешь засыпать, разбуди меня, – попросила Сюзанна.

– Можешь не сомневаться.

Вдоль дороги тянулась канава, густо заросшая травой, и Эдди, поплотнее укутавшись в одеяло, уселся на дальней ее стороне. Пелена облаков, точно тонкая пленка, затянула ночное небо, затуманивая звездный свет. С запада дул сильный ветер. Повернувшись лицом навстречу ветру, Эдди почувствовал явственный запах буйволов, которые теперь безраздельно владели равнинами – смешанный «аромат» влажной горячей шерсти и свежего дерьма. Острота восприятия, которая снова вернулась к нему за эти последние несколько месяцев, была поразительной… а иногда, как сейчас, например, она просто пугала.

Где-то – совсем уже далеко – жалобно замычал буйволенок.

Эдди уставился в сторону города. Вскоре ему начало казаться, что он различает вдали искорки бледного света – света от электрических свечей, как называли их старики – альбиносы, – хотя он хорошо понимал, что, возможно, там нет ничего и он видит лишь то, что ему очень хочется видеть.

«Ты сейчас далековато от Сорок-второй, приятель… надежда, конечно, крутая штука, что бы там ни говорили, но когда ты начнешь “зарываться” в мечтах, просто напомни себе одну вещь: твоя Сорок-вторая улица далеко. Там, впереди, не Нью-Йорк, как бы тебе ни хотелось уверить себя в обратном. Это – Лад, и он вряд ли будет таким, каким ты его представляешь. И если ты будешь помнить об этом, тогда, может быть, ты “прорвешься”».

Чтобы как-то скоротать время дежурства, Эдди опять принялся ломать голову над последней загадкой, которую Джейк нашел в книжке. Нагоняй от Роланда, который тот устроил ему за невинную шутку про трупы, оставил в душе неприятный осадок… неплохо было бы завтра утром выдать им подходящий – хороший – ответ. Они, конечно, не смогут его проверить, потому что страницы с ответами кто-то выдрал, но после сегодняшнего разговора у Эдди сложилось мнение, что хороший ответ у хорошей загадки, как правило, не вызывает сомнений.

«Оно то коротким бывает, то длинным». Для себя Эдди решил, что именно эти слова – ключ к разгадке. А все остальное, возможно – специальные «навороты», уводящие на ложный путь. Что бывает то коротким, то длинным? Штаны, может быть? Нет. Штаны действительно бывают короткими или длинными, но он ни разу не слышал, чтобы штаны принимали участие в разговорах. К тому же, их можно увидеть и можно потрогать. Истории? Тоже бывают короткими или длинными, но, как и штаны, подходят только под это определение. Выпивка тоже бывает короткой и затяжной…

– Заказ, – пробормотал он себе под нос и сам уверился на мгновение, что нашел ответ, хотя прилагательные «короткий» и «длинный» подходили к данному слову с большой натяжкой. «Длинный» заказ – дело сложное и требует многих усилий, особенно если в заказе преобладают спиртные напитки; «короткий» заказ можно сделать в любой забегаловке, если вы очень торопитесь… гамбургер, например, или сэндвич с тунцом. Но, опять же, ни «долгая» выпивка, ни гамбургер не участвуют в разговорах и играх. А вроде бы так оно складно шло…

Он даже сплюнул от разочарования и тут же улыбнулся себе: чего, спрашивается, психовать из-за какого-то безобидного каламбурчика из детской книжки?! И тем не менее Эдди вдруг сообразил, что теперь ему легче поверить в то, что люди действительно убивали друг друга из-за загадок… особенно, если ставки в этой игре были достаточно высоки и какой-нибудь умник пытался смухлевать.

«Не заводись… ты сейчас повторяешь ошибку Роланда: погружаешься в дебри и проскакиваешь мимо правильного ответа».

Но, с другой стороны, надо же чем-то заняться.

В этот момент в городе снова грохнули барабаны, и все мысли Эдди, естественно, обратились к этому непонятному феномену. Грохот возник как-то сразу: только что его не было вовсе, и вот он звучит уже в полную силу, как будто кто-то нажал на кнопку включения. Эдди вышел к обочине и, повернувшись в сторону города, стал прислушиваться. Через пару секунд он оглянулся, чтобы проверить, не разбудили ли барабаны его товарищей. Но все спали. Он был один. Эдди опять повернулся к Ладу и приложил ладони к ушам, чтобы лучше слышать.

«Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум».

«Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум».

Теперь Эдди уверился окончательно, что его первоначальное предположение подтвердилось. Эту загадку, во всяком случае, он разгадал.

«Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум».

Сама мысль о том, что он стоит на пустынной дороге в почти опустевшем, безлюдном мире, милях в ста семидесяти от города, построенного в незапамятные времена какой-то мифической исчезнувшей цивилизацией, и слушает рок-н-ролльную партию для ударных… бред сивой кобылы, но, с другой стороне, чем «бредовее» древнего светофора, из которого со звоном вываливается зеленый флажок с надписью «ИДИТЕ», или немецкого самолета тридцатых годов?

Эдди шепотом напел припев из «Зи-Зи Топовской» песенки:

«Чтоб залепить этот шов на шикарных твоих штанах,У тебя есть та самая липкая бяка.О да, да, да…»

Слова идеально ложились на ритм барабанов. Попсовая версия партии для ударных из «Велкро Флай». Эдди больше не сомневался.

Вскоре звук оборвался так же внезапно, как и начался. Остался только шум ветра и – вдалеке – плеск реки Сенд, у которой есть ложе, но которая никогда не спит.

Следующие четыре дня прошли безо всяких особых событий. Путешественники шли вперед, глядя на мост и город, которые становились все больше и проступали отчетливее с каждой милей; останавливались ближе к ночи, разбивали лагерь; ели «стрелецкие голубцы»; загадывали друг другу загадки; поочередно несли дежурство (Джейк все-таки уговорил Роланда и теперь тоже стоял на страже: два часа перед самым рассветом) и спали. Единственный случай, достойный упоминания, произошел ближе к полудню на третий день после того, как они набрели на разбившийся аэроплан.