Мой ледокол, или наука выживать - Леонид Токарский

У Фридмана с Президентом было несколько направлений совместной деятельности, но одно из них лежало на моём пути. Президент, через своих помощников, потребовал от меня оплаты мнимых услуг Фридмана за содействие в получении нового бизнеса, который я приносил. Считалось, что Фридману полагались проценты от бизнеса за то, что он мне, якобы, помогает. Сначала мне пытались объяснить это требование общими интересами Концерна, что, мол, так надо. Я потребовал письменных указаний, но их так и не получил. Затем попытались объяснить это мистическими интересами страны, о которых мне нельзя даже знать. Я не поверил и добился встречи с сотрудниками компетентных органов государства, чтобы задать им прямой вопрос (Как мне сказали, ни один израильтянин не позволил бы себе такого нахальства.) На встрече я получил официальный ответ, что деятельность этого Фридмана никакого отношения к безопасности страны не имеет. Более того, компетентным органам известно, что Фридман — мошенник, в некоторых вопросах мешающий государству.

Я спросил: «Так почему же вы не принимаете меры?» Мне ответили, что в нашем демократическом государстве службы безопасности не имеют права вмешиваться в коммерческую деятельность государственных компаний. Правда, тут же показали некоторые материалы о деятельности Фридмана. Я был в шоке. Получив такую информацию, я категорически отказался выполнить указания Президента компании и подписать соответствующие финансовые бумаги — «налоги для Фридмана».

Что толкнуло Президента крупнейшей компании на незаконное лоббирование оплаты несуществующих услуг постороннего человека, можно только догадываться.

Фридман был убеждён в том, что его особые личные отношения с Президентом Концерна, позволяют ему задействовать работников объединения по своему усмотрению и в свою пользу. Было больно видеть, когда директора заводов вскакивали со своих кресел, и, теряя достоинство, «расстилались» перед посторонним. Всё это только потому, что знали о дружбе Фридмана с Президентом компании. Фридман виноват в этом меньше всех. Он хоть и был авантюристом, но не был государственным служащим.

Моё первое столкновение с Фридманом произошло на почве контракта с «Аэрофлотом». В течение нескольких месяцев я вёл переговоры с заместителем Генерального директора «Аэрофлота» о контракте на техническое облуживание и поддержание лётной годности нескольких самолётов этой авиакомпании. Контракт был сложный и денежный. Эта сделка смогла произойти благодаря хорошей репутации Авиационной Промышленности Израиля в Москве и поддержке со стороны Правительства России. Контракт уже находился в стадии завершения и готовился к подписи. Наши российские партнёры поставили мне одно условие, а именно: до подписания контракта держать факт переговоров в строгом секрете.

Фридман считался советником Президента нашей компании в России. Я позвонил ему и проинформировал о контракте, потребовав держать это дело в тайне. Фридман, почему-то, не утерпел и тут же послал своего человека в «Аэрофлот» оповестить всех о грядущем подписании этого документа. Заместитель Генерального директора «Аэрофлота», наш партнёр по переговорам, немедленно позвонил мне по телефону и в негодовании заявил: «Вы что, евреи, язык за зубами держать не умеете! Я же просил пока помолчать! Больше с вами работать не буду и прерываю переговоры».

Было официально объявлено о прекращении переговоров. Концерн потерял большой контракт. Вернувшись в Израиль, я потребовал профессионального расследования. Честно говоря, тогда я не понял, зачем Фридман это сделал. Через несколько лет всё прояснилось. Контракт ушёл к нашим конкурентам, в другую западную компанию, которую, как выяснилось, Фридман также представлял. Это являлось явным противоречием интересов и было запрещено контрактом Фридмана с нашим Концерном. В течение месяца после происшедшего, проводилось профессиональное расследование на уровне заместителя Президента нашего объединения. Я требовал немедленного прекращения мандата Фридмана как советника в России. Когда комиссия закончила свою работу, меня вызвали для ознакомления с её предварительными выводами. Перед зачитыванием вердикта члены комиссии сначала долго мялись, потом, наконец, зачитали написанное на бумаге решение. Виновником провала договора определили... меня!

Выслушав решение комиссии, я сразу предупредил: «Если этот вердикт будет окончательным, то я воспользуюсь своим гражданским правом и выйду за пределы нашего Концерна. Я задействую средства массовой информации и обращусь в органы надзора. Уверен, что смогу доказать, что вы все тут мошенники, и добьюсь, чтобы вас всех отсюда убрали! Выбор за вами!»

Через неделю меня вызвали и зачитали новую редакцию решения комиссии, где говорилось, что провал переговоров был случайным стечением обстоятельств, что советник, якобы, не знал о существующем ограничении на распространение информации, но никто фактически не был виноват в случившемся провале.

Мои отношения с Фридманом испортились. Он, видимо, считал, что меня надо немного поприжать, попугать, и я начну работать на него. Однажды меня послали в одну из стран, в которой раньше не работал. Этому событию предшествовало участие нашего Концерна в конкурсе и длительные переговоры. Я во всём этом процессе не участвовал. У меня не было даже понятия, о чём шла речь. Задание выглядело очень странно. По определению, нужно было ждать в гостинице официального ответа и окончательных документов о нашей победе в конкурсе, чтобы с победой доставить их в Израиль. Меня просили из гостиницы не выходить. Авиакомпанию, от которой мы ожидали ответа, не посещать. Лишних вопросов не задавать.

Ответ, доставленный в гостиницу, был однозначен. Мы проиграли. Приехав в Израиль, передал полученные документы по назначению. У меня в этом плане не было никаких эмоций, так как я не являлся участником самого процесса. На самом деле, как выяснилось, это был очень продуманный ход Фридмана. Стали распространяться слухи, что я провалил большой контракт. На меня со всех сторон стало оказываться психологическое давление коллег, руководителей разного уровня, сопровождающееся различными инсинуациями людей, не знавших, каким образом я там, вообще, оказался. Фридман преподнёс мне великолепный профессиональный урок, как «дураков» бьют. Я сделал свои выводы. Фридман окружил меня людьми, которые докладывали ему о каждом моём шаге. Даже моя собственная секретарша сообщала ему обо мне постоянно. Я много раз ловил её на этом. С другой стороны, через неё, но без её осведомленности, была какая-то возможность дезинформировать Фридмана.