Рассказы. Часть 1 - Пол Андерсон

Но играть на арфе мне никто не запрещал. Я снимаю с плеча инструмент, касаюсь струн, беру аккорд-другой, чтобы подбодрить себя (надеясь в глубине души, что увижу отраженный в полированном дереве силуэт любимой).

Никого. Что ж, второе рождение наверняка требует времени. О УИС, пожалуйста, будь осторожна! Вдобавок, прежде, чем она догонит меня, ей предстоит миновать множество туннелей. Терпение, Арфист, терпение.

Пой. Пусть она услышит, как ты рад ее возвращению. Нет, это подземелье убивает музыку; к тому же, любимая сейчас все равно что спит, и пробудить ее способны лишь солнечный свет и мой поцелуй. Догнала ли? Я прислушиваюсь, но различаю только свои шаги.

До выхода на поверхность вряд ли далеко. Я спрашиваю робота, но он, разумеется, не отвечает. Ладно, попробуем прикинуть. С какой скоростью двигалась колесница? Вся беда в том, что времени здесь словно не существует. Вместо часов — пульс, который я почему-то никак не могу сосчитать. Но все равно я уверен, что идти осталось совсем немного. Какой смысл водить меня по этому лабиринту до самой смерти?

Или меня изнуряют нарочно, чтобы, добредя до ворот в верхний мир, я не слишком буйствовал, когда обнаружу, что следом за мной так никто и не вышел?

Да нет, не ерунди. Если бы УИС не собиралась выполнять мою просьбу, она бы так сразу и сказала. Ведь я не в силах причинить ей какой-либо физический ущерб…

Естественно, она преследует собственные цели. Должно быть, испытание состоит в том, что мне предстоит пережить шок, и не один, а в результате я окажусь готовым к тому, к чему она меня предназначила.

А может, УИС передумала? Почему бы нет? Она откровенно призналась, что еще не до конца разобралась в человеческой психике. Возможно, повторный анализ подсказал ей, что мою просьбу можно оставить без внимания.

Или же у нее просто ничего не вышло. Она и не скрывала, что процедура воскрешения далека от совершенства. В общем-то, я не жду, что любимая окажется точно таой, какой я ее запомнил (тем более, что при каждой нашей встрече моя Росинка казалась мне чуть-чуть непохожей на себя прежнюю). Но предположим, что УИС воскресила тело, начисто лишенное сознания. Или некое чудовище. А вдруг за мной по пятам бредет полусгнивший труп?

Нет! Перестань! УИС наверняка приняла меры предосторожности.

Приняла ли? Способна ли принять?

Мне чудится, что темные подземные коридоры, шагая по которым, я не смею оглянуться, невольно вынуждают меня признать могущество УИС. Всемогущая, всеведущая, всеблагая УИС! Я приношу ей в жертву любовь, за которой спустился в преисподнюю. О, она разбирается во мне гораздо лучше, нежели я сам.

Не сдаваться! Ни в коем случае!

А если УИС все же допустила какую-нибудь непоправимую ошибку? Неужели я смогу узнать об этом, только выйдя на свет? Нет, не надо! Что мне тогда делать? Вернуться к подземелью, постучать в железные ворота и крикнуть: «Госпожа, то, что ты дала, не может существовать! Уничтожь своего монстра и начни все заново!»? А вдруг ошибка будет практически незаметной, вдруг она обнаружится не сразу, а какое-то время спустя, когда я неожиданно пойму, что обнимаю зомби? Ну, оглянись, убедись, что все в порядке, иначе станет поздно…

Нет. УИС хочет, чтобы я верил в ее непогрешимость. И я согласился поверить. Как, впрочем, и на многое другое… Ну сколько еще? Не имею ни малейшего понятия. Какое противное слово — «испытание». А что, мою любимую вообще никто ни о чем не собирается спрашивать? Или мы все же поинтересуемся, готова ли она стать женой пророка? И не взяться ли нам с ней за руки и не справиться у УИС, какова цена жизни для моей Ласточки?

Кажется, шаги! Лишь в последний миг я удерживаюсь от того, чтобы не обернуться. Меня бьет дрожь. С губ слетают имена, которыми я когда-то называл любимую… Робот манит вперед.

Показалось. Я один-одинешенек в кромешной тьме. Мне суждено быть одному до конца своих дней.

По-моему, коридор пошел вверх. Впрочем, я могу и ошибаться. Усталость сказывается все сильнее. Мы переходим по мосту реку; я слышу журчание воды, ощущаю исходящий от нее ледяной холод и проклинаю себя за то, что не смею обернуться и предложить обнаженной новорожденной свою одежду. За мостом вновь начинаются коридоры, по которым снуют машины. Моя любимая наверняка не видела до сих пор ничего подобного. Происходящее, должно быть, представляется ей кошмарным сном, а я — тот, который кричал на всех углах о своей любви — не рискую оглянуться, не отваживаюсь заговорить.

Ну, уж поговорить-то с нею я, наверно, могу? Давай, успокой бедняжку, скажи, что скоро вы выйдете на солнечный свет. Что же ты? Я спрашиваю разрешения у робота. Тот молчит. Не помню, можно ли мне разговаривать с ней. Не помню, не знаю. Спотыкаясь, я продолжаю путь.

Внезапно я натыкаюсь на стену и падаю. Робот хватает меня за плечо и показывает жестом, что нужно идти дальше. Я различаю в стене отверстие. Похоже, придется ползти. В конце длинного, узкого туннеля виднеется распахнутая дверь, за которой — почти забытые сумерки верхнего мира. Мне вдруг чудится, что я ослеп и оглох.

Кто-кто вскрикнул? Что это — последнее испытание или шуточки воспаленного воображения? Или судьба, которой подчиняется УИС, подобно тому, как люди подчиняются ей самой? Не знаю. Я поворачиваюсь — и вижу мою ненаглядную: волосы струятся по плечам, обрамляют милое, до боли знакомое лицо, на котором потихоньку проступает румянец. Она протягивает ко мне руки, делает шаг — и останавливается.

Огромный робот, что возвышается у нее за спиной, тянет мою любимую назад. В коридоре словно вспыхивает молния. Любимая падает. Робот поднимает ее с пола и уносит прочь.

Вожатый, не обращая внимания на мои крики, волочит меня по туннелю и вытаскивает наружу. Дверь захлопывается. Я стою перед громадной как гора стеной, подножие которой заметает поземка. На небе играют кровавые сполохи рассвета; правда, на западе еще видны звезды, а над сумрачной равниной, по которой передвигаются машины, сверкают огни полярного сияния.

Я будто утрачиваю способность что-либо чувствовать, на меня нисходит неестественное умиротворение. Из-за чего теперь переживать? Дверь железная, стена сложена из камней, сплавленных в единое целое. Я иду навстречу ветру, останавливаюсь, поворачиваюсь, опускаю голову — и бросаюсь вперед. Уж лучше разбить о дверь голову; по крайней мере, на металле хоть останется свидетельство моей ненависти.

Внезапно меня хватают сзади. Ну и силища! Я падаю наземь — и вижу перед собой машину с крыльями и когтистыми лапами. Она говорит моим голосом:

— Не здесь. Я отнесу тебя в более подходящее место.

— А что еще ты можешь сделать для меня? — выдавливаю я.