Уэверли, или шестьдесят лет назад - Вальтер Скотт

Войдя в квартиру, он отстегнул палаш и швырнул его на пол с такой силой, что тот полетел на другой конец комнаты.

— Сам не знаю, — воскликнул он, — что мне мешает дать сейчас торжественную клятву, что я никогда больше не обнажу за него меча! Каллюм, заряди мои пистолеты и принеси их сюда сию же секунду! Слышишь, сию же секунду!

Каллюм, которого ничто никогда не удивляло, не пугало и не приводило в замешательство, выполнил это приказание с отменным хладнокровием. Эван Дху, на челе которого одна мысль, что его вождя могли оскорбить, вызвала такую же бурю, исполнился мрачного молчания и только ждал момента, когда сможет узнать, кому и где мстить за эту обиду.

— А, Уэверли, ты здесь, — сказал предводитель, что-то припоминая. — Правильно. Я просил тебя разделить мое торжество, а сейчас ты видишь мое — как бы тебе сказать? — разочарование.

В этот момент подошел Эван Дху со своим письменным докладом. Фергюс в бешенстве отшвырнул бумагу прочь.

— Господи! — воскликнул он. — Как бы я хотел, чтобы эта старая развалина рухнула на головы дураков, которые осаждают, и подлецов, которые защищают ее! Вижу, Уэверли, ты считаешь, что я с ума сошел… Ступай, Эван, но далеко не уходи, чтобы тебя можно было дозваться.

— Полковник наш ужас как расстроился, — сказала миссис Флокхарт Эвану, когда он спустился к ней. — Дай бог, чтобы не захворал. У него жилы на лбу надулись, как веревки. Ему ничего не нужно?

— Всякий раз, как это с ним случается, он пускает себе кровь, — весьма хладнокровно ответил гайлэндец.

Когда прапорщик вышел, Мак-Ивор стал понемногу приходить в себя.

— Я знаю, Уэверли, полковник Толбот внушил тебе проклинать десять раз на дню слово, которое ты нам дал. Нет, и не пытайся это отрицать, в настоящую минуту я готов проклясть и свое собственное слово. Ты не поверишь: сегодня я обратился к принцу с двумя просьбами, и он в обеих отказал! Как тебе это нравится?

— Как мне это нравится? — ответил Уэверли. — Как я могу сказать, когда не знаю, в чем они заключались?

— Ты что? Что это за слова: в чем они заключались? Я же тебе говорю, что просил я, понимаешь, я, которому он обязан больше, чем любым трем предводителям, вместе взятым. Ведь это я привел из Пертшира всех этих людей, без меня ни один из них и с места бы не сдвинулся. Не думаешь же ты, что я просил чего-либо совсем уж неразумного, а кабы и так, что ж, ради меня могли бы немножко постараться. Впрочем, я сейчас тебе все расскажу, раз могу уже дышать свободно. Ты помнишь эту историю с моим графским патентом? Дали мне его несколько лет назад за услуги, которые я оказал тогда. А с тех пор мои заслуги, во всяком случае, не стали меньше. Так вот, эту корону, эту побрякушку, я ценю не больше, чем ты или чем любой философ, так как считаю, что вождь такого клана, как Слиохд нан Ивор, знатнее любого шотландского графа. Но у меня были свои особые причины добиваться этого проклятого титула именно сейчас. Надо тебе сказать, я случайно выяснил, что принц уговаривал этого старого дурака барона Брэдуордина лишить наследства своего кузена в девятнадцатом или двадцатом колене, поступившего на службу в ополчение к ганноверскому курфюрсту, и закрепить права владения за твоей хорошенькой маленькой приятельницей Розой. Поскольку таково приказание его короля и повелителя, имеющего право по своему усмотрению менять порядок наследования, старик, кажется, вполне примирился с этой мыслью.

— А как же быть с феодальной услугой?

— К шутам феодальную услугу! Должно быть. Розе придется снимать туфельку королевы в день коронации или заниматься еще какой-нибудь подобной чушью. Так вот, сэр, поскольку Роза Брэдуордин была мне всегда подходящей партией, кабы не это идиотское стремление ее отца иметь наследника мужского пола, я решил, что теперь никаких препятствий не остается, если только барону не взбредет в голову требовать от зятя, чтобы он принял фамилию Брэдуордин (что для меня, как ты понимаешь, невозможно), но что этого можно избежать, приняв титул, на который я имею неоспоримое право и который устранял бы все затруднения. Если бы Роза, кроме того, сделалась после смерти отца виконтессой Брэдуордин, тем лучше, я бы не возражал.

— Но, Фергюс, я и понятия не имел, что ты питаешь нежные чувства к мисс Брэдуордии; а потом, ты всегда потешался над ее отцом.

— У меня ровно столько чувств к мисс Брэдуордин, мой славный друг, сколько я считаю нужным по отношению к будущей хозяйке моего дома и матери моих детей. Она очень миленькая и умненькая девочка и принадлежит, без сомнения, к одной из самых лучших фамилий Нижней Шотландии, а с помощью уроков Флоры и под ее руководством она могла бы занять весьма приличное место в обществе. Что касается ее отца, то он, конечно, чудак и достаточно смешон, но он так сурово проучил сэра Хью Холберта, этого дорогого покойника лэрда Балмауоппла и других, что никто больше не осмелится подтрунивать над ним, так что чудачества его роли не играют. Говорю тебе, никаких препятствий не было, решительно никаких. Я уже все решил для себя.

— А спросил ли ты согласия барона, — сказал Уэверли, — или Розы?

— А на что? Говорить с бароном, прежде чем я стану носить титул, — это вызвало бы только преждевременные и изводящие разговоры о необходимости переменить фамилию, между тем как, став графом Гленнакуойхом, я мог бы прямо предложить ему вставить его проклятого медведя и разувайку на поле герба party per pale note 412, на щиток или на отдельный щит, лишь бы не пакостить своего собственного. А что до Розы, то я не вижу, какие у нее могли бы быть возражения, если бы отец был согласен.

— Быть может, как раз те самые, как у твоей сестры против меня, несмотря на то, что у тебя никаких возражений нет.

Фергюс от такого сравнения только вытаращил глаза, настолько оно показалось ему чудовищным, но благоразумно воздержался от ответа, который уже просился ему на язык.

— О, это бы мы все уладили… Итак, я испросил аудиенцию, и мне назначили прийти сегодня утром. Тебя я попросил зайти, думая, как дурак, что ты мне понадобишься в качестве шафера. Так вот, я излагаю свои претензии — справедливость их не отрицают; ссылаюсь на бесконечные обещания и выданный патент — их тоже признают. Как логическое следствие моих прав я прошу разрешения принять титул, дарованный мне патентом, а мне в ответ преподносят старую историю, что мне завидуют Кххх и Мххх. Я отвергаю эту отговорку и предлагаю представить их письменное согласие, поскольку мой патент выдан гораздо раньше, чем они заявили свои дурацкие претензии… Уверяю тебя, что я получил бы у них такое согласие, даже если бы мне пришлось из-за этого драться. И вот на это мне выкладывают настоящую причину. Он осмеливается сказать мне прямо в глаза, что мой патент нужно до поры до времени придержать, чтобы не вызвать неудовольствия этого подлого труса и бездельника (тут Фергюс назвал своего соперника, вождя другой ветви клана), который имеег не больше прав называться вождем, чем я — китайским императором, и которому, видишь ли, угодно прикрыть свое нежелание выступить, несмотря на то, что он двадцать раз клялся это сделать, тем, что принц осыпает меня милостями, а ему будто бы завидно! И вот, чтобы не дать этому гнусному слюнтяю предлога для отговорок, принц просит меня, в виде личного одолжения (не более и не менее), не настаивать в настоящий момент на моем справедливом и законном требовании. Ну вот и полагайся на принцев!