De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

имении Брюнн. И вот он однажды пригласил к себе на выходные Альберта. «И знаешь, сколько он у меня прожил?» — спрашивал он. «Не–ет? Семь лет!» Как–то они возвращались из Копенгагена, куда ездили «погулять», и вдруг на таможне в Мальмё Альберта остановили таможенники и тщательно обыскали. Во время обыска неподалёку стоял Калле и хохотал. Это он шепнул таможеннику, что подозревает эту личность в провозе спиртного.

Теперь Цедерстрём хотел, чтобы Альберт немного пожил у меня в деревне. Я ему сказал, что завтра уезжаю в Америку, но, если Альберт захочет, я могу прихватить его с собой. В то время для въезда в Америку в качестве туриста не требовалось никаких формальностей. Мы решили, что Альберт поедет со мной, и на следующий день вечером, это было 19 июля 1916 г., мы отправились в путь на борту парохода «Бергенсфьорд».

С нами был мой секретарь Курт Пальм, бывший служащий «Скандинавского банка», директором которого был его отец. Пальм остался в Америке, и я встретился с ним в Нью–Йорке в 1941 г., это был уже 60-летний мужчина, сотрудник Шведской торговой палаты в Нью–Йорке.

Было решено, что на пароходе Альберт займётся своим здоровьем. Он не притрагивался к спиртному и рано ложился спать. Мы с ним вели долгие дискуссии о смысле жизни. Иногда Альберт писал или рисовал карикатуры. Мы остановились в гостинице «Балтимор» и после обеда отправились на Таймс–сквер, чтобы взглянуть на жизнь Бродвея. Возвращаясь в номер, мы договорились пораньше лечь спать. У входа в отель мы столкнулись с директором Экспортного объединения Юном Хаммаром, который был в Нью–Йорке по делам. Мы немного поговорили, и я предложил разойтись по комнатам. «Позволь мне задержаться с Юном на пять минут», — сказал Альберт. Я же отправился спать.

На следующий день я пошёл к Альберту справиться о его самочувствии. На мой стук в дверь никто не ответил. Решив, что он ещё спит, я вернулся в свой номер. Через некоторое время я опять подошёл к двери, но снова не было ответа. Тогда я попытался открыть дверь, она оказалась незапертой. Постель была нетронутой. Подумав, что с Альбертом случилось несчастье, я поспешил к портье с просьбой сообщить обо всём полиции. И тут внезапно появился Альберт, по его виду я сразу сообразил, что он уже больше не трезвенник. Я проводил его в комнату, он тут же плюхнулся на кровать и моментально заснул. Прошло несколько дней, и однажды, гуляя по Бродвею, за рулём одного такси мы увидели белозубого негра, который улыбался во весь рот и подавал нам какие–то знаки, как будто он увидел близких знакомых. Альберт с радостью бросился к нему как к старому другу. Потом он рассказал мне, что именно с этим негром они дебоширили всю ту ночь, когда его комната пустовала. Теперь этот негр предлагал покатать Альберта по Нью–Йорку.

У Альберта постоянно брали интервью журналисты ежедневных газет. Однажды ему предложили написать портрет одной американки. Портрет получился не очень лестным, так как он увидел в ней только лишь хорошо откормленную натуру. Небоскрёбы, напротив, казались ему художественными и архитектурными произведениями. Он встречался со многими шведами из шведской колонии, среди которых были доктор Юханнем Ховинг и его жена фру Хельга, бывшая примадонна Королевского драматического театра в Стокгольме, Чарльз Юхансен редактор шведской газеты «Нурдшернан», оперная певица Юлия Клауссен и другие. Мы частенько проводили время и с моими друзьями из «Кворенти траст», и Альберт набрасывал их портреты. Альберт окреп, но через несколько месяцев после возвращения домой заболел — воспалилась слепая кишка, и его поместили в больницу Саббатсберга. Состояние его было тяжёлым, но он был физически сильным человеком, и всё хорошо обошлось.

В один прекрасный день 1918 года ко мне «по важному делу» явился Цедерстрём. «Акционерному обществу» представился случай сорвать крупный куш. У него побывал представитель финского правительства и пригласил его в Гельсингфорс для обсуждения заказов на строительство самолётов. В Финляндии шла гражданская война. Поэтому я отказался от участия в этой сделке, так как она могла привести лишь к всевозможным осложнениям. Наше дело — продолжать поставки шведскому государству, и если мы в начале не так уж много на этом зарабатывали, то хотя бы всё время держались на плаву. Цедерстрём не сдавался и настаивал на поставках в Финляндию. Я категорически от этого отказывался, и, так как наши мнения разошлись, я решил уйти из «Акционерного общества». Цедерстрём предложил 150% за мои акции, на что я согласился, однако предвидел в будущем процветание акционерного общества без финской сделки.

Вместе с Крокстедтом Цедерстрём отправился в Фурусунд, откуда 29 июня 1918 г. они поднялись на самолёте, чтобы лететь в Финляндию. Нужно было подписать контракт на поставки самолётов. Но они не долетели до места: самолёт разбился. Цедерстрёма нашли у маяка Чёрного клуба. Тело было без повреждений, отсутствовала некоторая часть одежды. Крокстедт так и не был найден. Обломки самолёта были обнаружены в разных местах. В тот день была великолепная погода, им нужно было пролететь очень короткое расстояние. Причину несчастного случая так и не выяснили.

Последним напоминанием о склонности барона к розыгрышам стала книга моего друга Жана Жанссона «Рассказы старого золотых дел мастера». Золотых дел мастер самым серьёзным образом рассказывал следующее: «Однажды по дороге в город я встретился с Калле. Мне сразу бросилось в глаза, что вид у него был не такой весёлый в тот день. Он был чем–то удручён и озабочен, что с Калле случалось редко. “Что случилось, дружище? — спросил я. — Ты такой мрачный, просто сердце сжимается”. — “Чёртово настроение”, — пробормотал Калле, употребив привычное для него словечко. Тут было что–то не так. “Давай рассказывай!” — “Я взялся выполнить поручение Улле Ашберга, совершенно законное, но требуется срочная выплата, а Улле не хочет связываться с банком, это дело затянется надолго. А мне, Жан, не больно–то хочется лететь с пятью тысячами в кармане”. — “Откажись тогда”. — “Не могу. Дал обещание. И потом, Улле отличный парень, помогал, когда это было нужно”. Калле посмотрел, сощурившись, на гладкую поверхность воды Мэларена. Вдруг его лицо просияло: “Слушай, Жан, ты привык иметь дело с большими деньгами. Лети вместо меня. Крокстедт тебя переправит, он не подведёт. Соглашайся, Жан”. Но я не согласился. Такое доверие было лестным, но у меня были дела поважнее, чем полёты в качестве postillion de la monnaie Ашберга. И вот Цедерстрём и Крокстедт ранним утром отправились из Фурусунда в свой последний полёт».

Страховое общество «Фолькет»

В