Крылья - Юрий Нестеренко

Прум! Внутри меня все оборвалось от ужаса. Что он хочет от меня, придя посреди ночи в брачный сезон?! Я судорожным глотком набрала в легкие воздуха, чтобы закричать — не слишком, впрочем, рассчитывая на помощь…

Он понял мое намерение и поднес руку к губам, призывая меня к молчанию. Это вселило в меня надежду — значит, он все же боится моего крика. Но, прежде чем заорать, я все-таки заметила, что в руках он держит какой-то сверток, а вовсе не кнут или дубинку. И не пытается подойти, чтобы заткнуть мне рот. Мой взгляд на мгновение скользнул за его спину… может, я все еще сплю? Дверь клетки была приоткрыта!

Что бы это ни значило, я решила пока не поднимать шума и лишь подобралась для молниеносного прыжка в сторону двери. О том, что за воротами сарая — холодная осень, а я босиком и в легкой одежде и мне нечем прикрыть крылья, я в тот момент не думала. Зато подумала в следующий, когда Прум положил передо мной свой сверток и отступил на шаг, давая мне спокойно обследовать свой подарок. Сверток оказался каким-то длинным одеянием, плащом или пальто с капюшоном, в которое была завернута пара матерчатых туфель.

Не сводя с него глаз, я стала надевать все это. Он кивнул одобрительно.

— Я могу уйти? — тихо спросила я, не веря своему счастью.

Кивок.

— Совсем уйти? — уточнила я.

Кивок, за ним еще один. Мол, не сомневайся, ты поняла меня правильно.

Все еще опасаясь какого-то подвоха, я встала и, стараясь держаться подальше от Прума, обошла его и выскользнула в дверь. Сердце билось как сумасшедшее. Неужели наконец-то свобода?!

Однако стоило мне подбежать к двери сарая, и я убедилась, что она заперта. Я обернулась, сжимая кулаки, но Прум шел ко мне, держа наготове ключ. Я сделала шаг в сторону; он отпер ворота и повернулся ко мне. Ткнул себя в грудь, пошевелил двумя пальцами, изображая идущие ноги, затем повторил тот же жест, указав на меня.

— Сначала вы, потом я? — поняла я. К нему все обращались на «ты», но мне было велено называть на «вы» всех балаганщиков, хотя если Гарвум думал, что это внушит мне покорность, он сильно ошибался.

Прум снова кивнул.

— Почему вы это делаете? — Я не могла не задать этот вопрос. Как не могла и не понимать, что у него будут большие неприятности из-за моего побега.

Вместо ответа он отвернулся и встал в багровый параллелограмм лунного света. Затем сделал несколько шагов назад, давая свету вползти по ногам на спину, и, закинув руки назад, задрал рубаху до самой шеи. При таком тусклом освещении я скорее угадала, чем различила два старых вертикальных шрама в верхней части спины.

Он тоже когда-то был крылатым.

Не знаю, почему он не помог мне раньше. Может, копил деньги из своего скудного жалованья, чтобы купить для меня одежду и обувь. Может, просто не решался, боясь потерять работу, — и трудно его за это осуждать… Полагаю, Гарвумы не знали о его прошлом, иначе вряд ли доверили бы меня его попечению. Интересно, какие у него были крылья — обычное жалкое недоразумение или настоящие, как у меня?

Он вышел в ночь, и я, подождав некоторое время, осторожно последовала за ним. Прума уже нигде не было видно. Я с удовольствием вдохнула холодный и чистый, свободный от запахов зверинца воздух свободы. Впрочем, прежде чем окончательно оказаться вне власти своих врагов, следовало миновать сгрудившиеся возле сараев повозки. Они располагались уже не кольцом, а сдвоенным углом, и внутри этого угла потрескивал небольшой костерок. Вокруг него стояли несколько ящиков и валялись доски, приготовленные, но не скормленные пламени; над огнем, удерживаемый двумя врытыми в землю немощеной площади рогатками, висел горизонтальный железный прут. Должно быть, еще недавно балаганщики готовили здесь ужин и грелись у костра, но теперь ушли спать в вагончик, опрометчиво оставив огонь догорать.

План возмездия созрел моментально. Я выбрала самую толстую из валявшихся у костра досок и подперла ею дверь вагончика. Затем приспособила для этой цели и другие доски, которым хватило длины. Для пущей гарантии я использовала и прут, ухватив его за конец завернутой в полу одежды рукой. Теперь дверь не смогли бы выбить изнутри и сильные мужчины, во всяком случае, за короткое время. А для того, чтобы сгорел деревянный фургон, много времени и не надо…

Я уже выхватила из костра горящую головню и направилась к вагону, предвкушая, как будут вопить и корчиться в огне мои враги. Те, кто держал меня в клетке как животное, кто заставлял меня день за днем, декаду за декадой терпеть самое страшное унижение в моей жизни…

Но тут мне пришли в голову два соображения. Первое — что там мог находиться и Прум. Это было, впрочем, практически исключено — я знала, что он спит не здесь, Гарвумы считали ниже своего достоинства делить один вагончик с ним, нанятым для самой грязной работы. Второе соображение, однако, было куда более весомым. Если я устрою пожар, в котором заживо сгорят несколько аньйо, полиция тут же займется этим делом. Что называется, по горячим следам. И сразу же установит, что это был поджог и что среди экспонатов зверинца не достает крылатой, о которой сообщалось в афишах и которую многие видели днем. Дальше будет сделан очевидный вывод и начнется охота. А имперская полиция куда дотошней ранайской и так легко от меня не отстанет; просто покинуть город будет недостаточно. Будь у меня деньги, тйорл, оплаченное место на корабле, да хотя бы приличное оружие — меня бы это не остановило. Но у меня не было ничего, и я не знала, как скоро смогу удалиться от Лорна на безопасное расстояние. С другой стороны, простым побегом из зверинца полиция заниматься не будет. Все-таки, несмотря на отдельные экзотические исключения — в каковые меня угораздило попасть, — института рабства в метрополии давно нет, а значит, нет и системы охоты за беглыми рабами. Если бы сбежал опасный хищник, тогда другое дело, а если аньйо — это проблема исключительно тех, кто за ним недоглядел.

Хотя на самом деле аньйо опасней любого хищника, что я только что собиралась продемонстрировать…

Но не собралась. Мне было чертовски досадно оставлять их безнаказанными, но благоразумие все же взяло верх над жаждой мести.

Я оставила дверь подпертой досками (пусть-ка помучаются, выбираясь из вагончика утром!), но железный прут взяла с собой — хоть какое-то оружие. Я сунула его в рукав пальто и придерживала пальцами, чтобы не выпал, но если что — он удобно соскользнул бы прямо в ладонь. Поспешно пройдя мимо повозок, я нырнула в первый же переулок.

Свободна! Наконец-то свободна! Мне хотелось петь и танцевать прямо на мостовой. Но на самом деле время для хореографических упражнений еще не настало. Мне все еще нужно было пересечь океан, но нечем было заплатить даже за кусок хлеба. К тому же начался брачный сезон, самая опасная пора в году, а у меня не слишком хорошо с оружием.