Последний контакт 3 - Евгений Юрьевич Ильичев

Все происходило столь стремительно, что, с точки зрения Реджи, это не он оказался в подвешенном состоянии, а все вокруг почему-то начали внезапно мельтешить перед его глазами. Причем двигались прикованные к своим рабочим местам офицеры крайне слаженно, практически как опытная команда синхронисток.

Тут же зажглось аварийное освещение, взвыли предупреждающие сигналы, заверещала пожарная тревога. Отовсюду посыпались доклады о критических сбоях систем жизнеобеспечения. Откуда-то издали звучал монотонный голос ИИ «Вольного» о разгерметизации чего-то там. Он тупо перечислял все, абсолютно все отсеки — от кормы до носа корабля. Касаткин и Васильев судорожно выясняли, в чем дело, задавали какие-то вопросы и выслушивали очередные возбужденные ответы. Одним словом, на мостике воцарилась паника. Но ее последствий Реджи уже не видел и не слышал, поскольку был кем-то оглушен. Должно быть, его приложил такой же, как и он сам, бедолага. Пытаясь сориентироваться в пространстве и отчаянно размахивая руками и ногами в невесомости, несчастный просто столкнулся с Синаком, выбив ученому пару зубов и расквасив в кровь нос. Таких летунов на мостике оказалось не менее десятка.

Удар Синака все же не вырубил полностью, а лишь оглушил. В полубессознательном состоянии он увидел, что поверхность мостика, которая раньше воспринималась его мозгом как стена, резко приблизилась к нему и больно ударила в плечо. После такого странного поведения помещения Реджи уже мало что понимал. Удар о стену оказался настолько сильным, что из него на время вышибло весь дух. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а его левое плечо пронзила резкая боль — видимо, во время удара он его выбил. Затем случилась еще одна неприятность — противоположная «драчливой» стене поверхность мостика, так же, как и первая стена, напала на парящих в невесомости людей. После первого удара время для Синака словно замедлилось, именно поэтому он смог в деталях разглядеть, как именно вторая стена нападает на него и его товарищей по несчастью. На этот раз ударов было несколько. Стена подлетала к беспомощным людям и буквально вышибала из них дух, слышались неприятные чвакающие звуки и хруст переломанных костей. Поверхность злополучной стены окрасилась в красный цвет, повсюду летали крупные капли крови, чьи-то зубы, обувь, личные вещи экипажа. Мимо Синака пролетел набор острых медицинских инструментов (кажется, это были ножницы и виброскальпель), лишь чудом не задев его самого. Очевидно, инструменты вывалились из сумки медиков. Пролетев в паре сантиметров от лица Реджи, они с завидной точностью вонзились в глаз и шею кого-то из его собратьев по несчастью. Приглядевшись, он понял, что не повезло Соболеву. Несмотря на всю свою неприязнь к этому человеку, Синак в этот момент порадовался за бывшего десантника — тот по-прежнему был без сознания и смерть свою встретил легко. Чего не скажешь о других участниках этого странного хаотичного действа, включая самого Синака.

Остававшиеся в сознании люди кричали, стонали и молили о помощи тех, кому посчастливилось находиться в собственных креслах-ложементах. Работоспособная же часть экипажа истово искала причину столь странного явления на корабле. Реджи слышал крики Касаткина и Васильева, слышал, как кто-то крепко матерится. С другого конца мостика до его слуха доносились знакомые слова христианской молитвы. Молилась женщина, видимо, кто-то из связисток.

«Надо же, — подумалось Синаку, — в таких экстремальных условиях ей даже удалось вспомнить старославянский текст…»

Сознание ученый почему-то не терял, хотя в душе очень на это надеялся. Боль в плече было уже невозможно терпеть. Синак понимал, что еще один такой кульбит он не выдержит и заорет во всю глотку. Очень хотелось понять, каким именно образом стены такое вытворяют? И вдруг ответ пришел сам собой: стены тут ни при чем — все дело в гравитации, она сменила вектор и теперь появлялась то с одной стороны, то с другой. Это Синак понял, в перерывах между ударами наблюдая за действиями пристегнутого экипажа. Это не стены били людей — это непристегнутые люди бились о стены. А остальной экипаж в это самое время сидел неподвижно, испытывая чудовищные перегрузки, и отчаянно пытался предпринять хоть что-то для спасения флагмана.

В целом, Реджи повезло — когда все это началось, он находился почти в центре мостика. Спасибо Павленко, подсказал. Его лишь несколько раз ударило об одну из стен и отбросило обратно к центру, где его дальнейший полет остановило чье-то безвольное тело. Тех же, кто в момент аварии оказался ближе к «взбесившимся» стенам, уже было не спасти. Частота колебаний стен (а, следовательно, и ударов о них) с каждой секундой увеличивалась. В какой-то момент Реджи понял, что он уже и не видит эти колебания. Они либо вовсе прекратились, либо, напротив, ускорились настолько, что человеческий глаз их уже не улавливал. От мысли, что колеблются не стены, а все вокруг, включая его самого, Синаку стало дурно. Впрочем, дурно — это было слишком мягко сказано. Практически все на мостике, кто к этой секунде еще оставался жив, синхронно опорожнили свои желудки. Кому нечем было опорожниться, просто давился от пустых конвульсий и судорог. Некоторые попросту не выдерживали таких нагрузок и отключались. У одних из глаз реками текли слезы, у иных сочилась кровь. Впрочем, судя по раскосому расположению зрачков и амимичным лицам, на кровавые слезы этим «везунчикам» было уже плевать — кровоизлияние в мозг произошло как минимум у половины экипажа.

Синак же, паря где-то посреди капитанского мостика, гадал, как именно откликнется на такие нагрузки его собственный организм. Судя по тому, что он, от души проблевавшись, все еще ощущал дикую боль в плече и хоть что-то видел вокруг себя, инсульт ему пока не грозил.

Наконец мучительная пытка невесомостью прекратилась. Все, что летало в воздухе, в одну секунду рухнуло вниз, туда, где изначально на мостике был пол. Синаку на сей раз не повезло — он рухнул как раз на выбитое плечо. От боли он чуть было не лишился чувств, однако все ограничилось лишь истошным криком и очередным приступом тошноты.

И тем не менее ему повезло много больше, нежели другим членам экипажа. Превозмогая дикую боль в руке, повисшей вдоль его туловища плетью, он встал и огляделся. Из тех, кто встретил это необычное явление не в креслах, на ноги поднялись немногие. Собственно, лишь Синак да один из медиков смогли встать, остальные же лежали на полу со следами травм различной степени тяжести. Причем травмы эти, насколько он мог