Ралли «Конская голова» - Елена Ванслова

Впереди появилась худая спина лысого бегуна, того самого, которого я видел здесь и прежде. Любопытно было бы заглянуть ему в лицо, и я без особых усилий побежал быстрее. Обогнав лысого на несколько метров, я оглянулся. Он смахивал на Саньку Карюхина, хотя, конечно, кто может поручиться…

Я помахал мужчине рукой, он улыбнулся и ответил мне тем же жестом. Мне подумалось, что и в Саньке не было никакой такой особой злости, просто он бегал лучше меня, вот и все.

Когда до Тимирязева оставались считанные метры, на аллею вышла светловолосая женщина с сумкой, из которой торчали спицы с начатым вязаньем. Женщина выжидающе на меня посмотрела. Я остановился.

— Как красиво вы бежите, — улыбнувшись сказала она. — Я часто вижу вас здесь.

— А вы, наверное, хорошо вяжете, — ответил я. — Для меня тайна за семью печатями.

Женщина засмеялась:

— Завтра я буду сидеть на этой скамейке и довязывать шапочку.

— А я завтра буду бегать. И, если хотите, научу вас. А вы меня — вязать.

— Значит, до встречи, — сказала она и опять засмеялась.

И я отложил до завтра разговор, так странно начатый тридцать с лишним лет назад. Я боялся этого разговора. Между нами была тонкая, едва ощутимая грань, которую невозможно перейти и так легко смять одним-единственным неосторожным словом. "Завтра, — думал я, шагая к дому. — Что значит один день? Завтра".

На следующий день, едва я вошел на бульвар, меня окликнули. На ближайшей к входу скамье вальяжно развалился Слон в клетчатой куртке, снизу доверху на молниях и заклепках. Тяжелые, слоновьи ноги обтягивали джинсы, на которых было еще больше заклепок.

"Смешно, — подумал я. — Свой добротный товар, свои уникальные лекции Док обменял на бусы и стекляшки…" "Однако Слон, судя по всему, так не думал. Он был крайне доволен собою. Ему не терпелось поделиться путевыми впечатлениями.

Я хлопнул его по джинсовой ноге и сел рядом.

— У меня такое дело, Док… — начал я. Но не смог договорить. Оказывается, в штате Айова, в тамошнем университете, когда он, по обыкновению, стал объяснять подходы к единой теории поля, один из местных студентов принялся свистеть, едва только Док позволил себе усомниться в подходе Эйнштейна к этому вопросу. А в университете Джона Гопкинса…

Я не мог внимательно слушать его — именно в тот вечер, который мог перекроить, перевернуть мое прошлое и будущее. Я прервал Дока — он отнесся к этому, как всегда, стоически, рано или поздно он выскажет все, что собирался, — и путанно изложил ему события на Тверском, которые происходили в то время, пока, он, Док, мотался по университетской глубинке. Я рассказал ему все: о его собственных поздних финишах, о Четэри и Саньке Карюхине, даже о девочке с серыми глазами и о женщине с вязаньем, с которой вчера перекинулся малозначащими фразами. А потом носком тапочка нарисовал на песке координатные оси и выложил свое объяснение, почему и как я попадаю с Тверского бульвара в прошлое и возвращаюсь обратно.

Слон слушал меня сочувственно. Он опустил голову на грудь, отчего число подбородков удвоилось, и сказал:

— Чушь.

Я обиделся.

— Совершенная чушь, — уточнил Прудник. — Тебя не извиняет даже сомнительное образование и столь же сомнительный род занятий.

Не торопясь, уверенным лекторским тоном Док принялся объяснять мне, что думает современная наука о взаимосвязи пространства и времени. Я ничего толком не понял, кроме разве что одного: если бы даже сбежались все статистически невероятные события и на Тверском в самом деле образовался бы желоб, то мне, чтобы в него попасть, пришлось бы развить скорость, превышающую скорость света, на что, как я обязан знать, в физике существует строгий запрет. И тогда, добавил Слон с издевкой, я потерял бы не только паршивые зарубежные кроссовки, но и собственное тело отечественного производства, включая не слишком умную голову.

Я представил себе фейерверк элементарных частиц, в который мог превратиться. Однако Слон все-таки не совсем прав. Пусть он трижды учен, но я был, был у Пушкина по эту сторону площади, и "Новости дня" стояли на месте, и Саньку Карюхина я обогнал.

— И все же, — спросил я въедливо, — как ты объяснишь тот факт, что я с тобой разговариваю, а кроссовки мои исчезли?

— Будь я следователем, — сонно возразил Прудник, — я нашел бы без всякой физики десять или двадцать версий пропажи твоей обуви. Мне лень рассуждать на эту тему. Тем более что эта пропажа, в отличие от нашей бесценной молодости, легко восполнима.

И жестом доброго волшебника он положил мне на колени яркую пластиковую сумку.

— Примерь, — сказал он. — Кажется, на сей раз твой сайз.

— Размер, — отпарировал я. — По-русски это размер.

— А я что сказал? — удивился Док. — Я и говорю — сайз. Примерь сникеры.

В сумке были кр ссовые туфли со встроенным в язычок микрокалькулятором для расчета беговых нагрузок. Сайз действительно оказался моим. Туфли были мне впору.

Я сунул темно-синие тапочки в ближайшую урну и предложил Пруднику пробежаться вместе, чтобы увериться в моей правоте. Слон так посмотрел на меня, что я не решился настаивать. Единственное, к чему я его склонил, — дойти пешком до места, откуда я попадал в прошлое, а там, пробежав несколько шагов, провалиться в мой временной желоб.

Всю дорогу до МХАТа Док обиженно ворчал — дескать, он солидный ученый, почетный член и лауреат, к тому же в возрасте, у него дел сверх головы, а он отвлекается на мальчишеские глупости. Я не возражал — Слона и впрямь не должно особенно тянуть в детство. Может быть, только на физические и математические олимпиады, где он неизменно был победителем. А я, наивный, тащил его на урок физкультуры.

В том самом месте я заставил Дока перейти на неуклюжую трусцу, а сам побежал рядом. Мы пересекли воображаемую, но для меня вполне материальную черту, я затаил дыхание, но — ничего не произошло. Ровным счетом ничего. На скамейках сидели одетые по-нынешнему парочки, немолодой мужчина прогуливал скотч-терьера, справа над бульваром нависала громада Художественного театра.

— Это все? — спросил Прудник с облегчением. — Тогда пошли, но, чур, без спешки.

Не торопясь мы дошли до конца бульвара, поглазели через площадь на Пушкина, молча посидели на скамейке и пошли ко мне домой пить чай.

Жене очень понравились новые кроссовки. И еще больше кольцо с индийской бирюзой, которое Док преподнес ей с истинно слоновьей галантностью.

Будучи человеком тактичным, Прудник не касался больной темы. Лишь в ответ на реплику жены относительно моего безудержного увлечения Слон тактично заметил, что бег дело полезное, и лично он, будь у него побольше времени, тоже не прочь бы…